AnnotationВ сумраке солнце садится, далекий воздух, глубокое небо ; и безумные толпы ; шум, тени, людские потоки ; бесконечная ширь пространств ; мутный сумрак… И в сумбуре фигур, среди местностей и протяженностей, в иллюзиях вещей, которые плодятся и рождаются, один среди других, один как другие, другой среди других, похожий на других, один и тот же, еще один, из бесконечно возможных жизней я возникаю ; и вот появляются время и место ; это сегодня ; это здесь ; бьют часы ; и повсюду жизнь ; час, место, апрельский вечер, Париж, в светлом сумраке солнце садится, монотонные звуки, белые дома, листва теней ; нежнейший сумрак и радость быть кем-то, идти ; улицы и людские потоки, и в шири далекого воздуха — небо ; Париж вокруг поет и в дымке неясных форм тайком обрамляет мысли.
Эдуар Дюжарден
Лавры срезаны
Роман. Перевод с французского Даниила Лебедева
Опубликовано в журнале Иностранная литература , номер 3, 2017
В знак уважения к высшему художнику душ, Расину.
I
В сумраке солнце садится, далекий воздух, глубокое небо ; и безумные толпы ; шум, тени, людские потоки ; бесконечная ширь пространств ; мутный сумрак…
И в сумбуре фигур, среди местностей и протяженностей, в иллюзиях вещей, которые плодятся и рождаются, один среди других, один как другие, другой среди других, похожий на других, один и тот же, еще один, из бесконечно возможных жизней я возникаю ; и вот появляются время и место ; это сегодня ; это здесь ; бьют часы ; и повсюду жизнь ; час, место, апрельский вечер, Париж, в светлом сумраке солнце садится, монотонные звуки, белые дома, листва теней ; нежнейший сумрак и радость быть кем-то, идти ; улицы и людские потоки, и в шири далекого воздуха — небо ; Париж вокруг поет и в дымке неясных форм тайком обрамляет мысли.
…Бьют часы ; шесть часов, долгожданный час. Вот и дом, куда я войду, где встречу кого-то ; дом ; вестибюль ; вхожу. Падает сумрак ; приятный воздух ; радостный воздух. Лестница ; первые ступени. Что, если он вышел раньше? с ним бывает ; хочется рассказать ему мой сегодняшний день. Первый этаж ; широкая светлая лестница ; окна. Я доверил этому молодцу тайну моей любви. Что за вечер ждет меня сегодня! Наконец-то он перестанет надо мной смеяться. Какой славный будет вечер! Почему завернут уголок у лестничного коврика? Получается серое пятно на красном подъеме, на красном, которое поднимается по ступенькам. Второй этаж ; дверь налево ; “ Контора ”. Лишь бы он не ушел ; где его тогда искать? ладно, вернусь на улицу, если что. Быстро вхожу. Контора. Где Люсьен Шавен? Просторная комната, полукруг из стульев. А вот и он, склонился к столу ; он в пальто и шляпе ; торопливо раскладывает бумаги вместе с другим секретарем. На полках за его спиной — стопки синих тетрадей, перевязанные бечевкой. Я стою на пороге. Как приятно будет рассказать эту историю! Люсьен Шавен поднимает голову ; видит меня ; привет.
— А, это вы? Вы вовремя ; значит, помните, что мы заканчиваем в шесть. Если подождете меня, спустимся вместе.
— Отлично.
Окно открыто ; за ним серый двор, залитый светом ; высокие серые стены, светлые от хорошей погоды ; приятный день. Как мила была Лея, когда сказала мне : до вечера… Она улыбалась своей хитрой улыбкой, той же, что и два месяца тому назад. За ней, у окна, столик ; она бросает взгляд ; краснеет ; почему? Уходит.
— А вот и я.
Это Люсьен Шавен ; со своей тростью ; открывает дверь ; мы выходим ; спускаемся по лестнице. Он :
— На вас эта круглая шляпа…
— Да.
Он, кажется, упрекает меня. Почему бы мне не надеть круглую шляпу? Этот парень думает, что вся элегантность состоит из таких пустяков. Комнатка консьержа ; вечно пустая ; странный дом. Проводит ли он меня хоть немного? никогда не хочет пройти лишних два шага ; как с ним скучно. Мы выходим на улицу ; экипаж у двери ; фасады пылают на солнце ; перед нами башня Сен-Жака ; мы идем к площади Шатле.
— Ну так что ваша страсть? — спрашивает он ; сейчас я ему скажу.
— Да все так же.
Мы шагаем бок о бок.
— Вы от нее?
— Да, я был у нее. Два часа болтали, пели, играли на пианино. Назначила мне встречу сегодня вечером, после своего театра.
— Ага!
И как изящно!
— А вы, что у вас хорошего?
— У меня? Ничего.
Молчание. Очаровательная девушка! она рассердилась, что не сумела закончить песню ; я сбился с такта, но не признался в этом ; сегодня буду внимательней.
— Вы знаете, что она теперь появляется только под занавес? Я буду ждать ее около девяти, у Нувоте ; покатаемся в экипаже ; в Лес, наверное ; хорошо сегодня на улице. Потом отвезу ее домой.
— И вы намереваетесь остаться?
— Нет.
Упаси Бог! Да поймет он когда-нибудь мои чувства или нет?
— Вы поразительны, — говорит он мне, — с вашим платонизмом.
Поразительны… с платонизмом…
— Да, мой дорогой, так я смотрю на вещи ; мне приятней поступать иначе, чем другие.
— Но, друг мой, вы не понимаете, с какой женщиной вы имеете дело.
— Девица из небольшого театра ; верно ; и именно поэтому мне приятно делать то, что я делаю.
— Вы надеетесь ее растрогать?
Он ухмыляется ; невыносимый тип. А вот и нет, она вовсе не из тех девушек, как можно было бы заподозрить. И все же… Улица Риволи ; переходим ; экипажи на станции ; сколько народу сегодня! шесть часов, время сутолоки, особенно в этом квартале ; гудок трамвая ; посторонимся.
— Справа народу поменьше, — говорю я.
Мы идем по тротуару, плечом к плечу. Шавен :
— И все-таки это ваше удовольствие не стоит таких усилий. Три месяца уже вы знакомы с этой девушкой…
— Три месяца я к ней захаживаю ; но вы прекрасно знаете, что я знаком с ней больше четырех месяцев.
— Пусть так. Четыре месяца вы впустую мотаете себе нервы.
— Вы смеетесь надо мной, дорогой Люсьен.
— Прежде чем сказать ей хоть слово, вы передали ей через горничную пятьсот франков.
Пятьсот франков? нет, триста. Хотя Шавену я, кажется, сказал, что пятьсот.
— Если вы полагаете, — продолжает он, — что подобное великодушие побуждает актрисок к ответным щедротам… Меняйте вашу стратегию, дружище, или вы не получите ничего.
Поразительные рассуждения. Не думает же он, что если я ничего не получаю, то это не потому, что я не хочу ничего получить? Не стоило мне говорить с ним об этом. Довольно.
— Я, дорогой мой, предпочитаю эти глупости ночным кутежам с несуразными девками.
И хватит с тебя. Молчит. Люсьен Шавен, конечно, отличный друг, но такой упрямый в вопросах чувств. Любить ; и почитать свою любовь, уважать свою любовь, любить свою любовь. Хорошая погода для прогулки ; тепло ; я расстегиваю пальто ; надо снять жакет, прежде чем идти к Лее ; редингот подойдет лучше ; можно взять шелковую шляпу. Шавен отчасти прав ; впрочем, и я не простак! с рединготом нельзя надеть шляпу с круглыми полями. Лея почти не говорит о моем туалете ; хотя наверняка замечает. Шавен :
— Вечером я иду во Франсэ.
— Что дают?
— “ Рюи Блаза ”.
— И вы пойдете это смотреть?
— Почему бы и нет?
Даже не стану отвечать. Кто же ходит на “ Рюи Блаза ” в 1887 году? Он :
— Я не видел этой пьесы, и мне, по правде говоря, любопытно.
— Да вы закоренелый романтик!
— Это вы меня называете романтиком?
— А что?
— Да большего романтика, чем вы, еще нужно поискать. С этой вашей историей… Это же надо, податься в Нувоте смотреть что бы там ни было…
Как она была хороша!
