Кабинет у меня был тогда на улице Горбачёва, а наша так называемая переплётная мастерская, или типография, на Молодой Гвардии. И вот пока она шла ко мне, я понял, как с ней общаться. Из хороших слов мне там единственное было сказано: «Сынок». Дальше всё непечатное. Я ей говорю: «Ты мне, конечно, не мамочка…» А, нет, не так. «Вы мне, конечно, не мамочка…» И подкинул ей трудовую книжку. Всё это было при сотрудниках, и они поняли, что со мной надо считаться. Дальше мы начали развивать производственные процессы, вникать в технологии, поняли, что незачем писать лобзиком по фольге, когда можно купить шрифты. Нашли их в московской типографии, привезли сюда и наладили выпуск.

Сначала у нас стали получаться красивые обложки восстановленных книг, которые нам сдавали в переплёт. Потом появились подряды от банков и государственных структур. Мы переплетали книги, документацию – тогда же всё было в бумажном виде.

– Это было до упаковки? Дальше была фабрика, которая есть сейчас?

– Упаковка появилась случайно. Мы поехали с друзьями отдыхать в Турцию. Все газеты прочитали, пиво пить уже не хотелось. Лежал на солнце, смотрю, у мусорки журнал на русском языке «Тара, упаковка». Почитал – интересно. А в конце журнала небольшая заметочка: «Производится набор группы для поездки и обучения в Италию на предприятие сферы упаковки».

Смотрю, вроде сроки уже прошли. Но послал анкетку. И меня взяли в эту группу. В Италии первый раз увидели микрогофрокартон. Здесь никто ещё не знал, что это за продукция. И в последний вечер я на спор говорю: «Мы сделаем эту упаковку через месяц!» А сам уже думаю: надо эту где-то микрогофру найти.

Нашли! Сделали печать, заламинировали первые в стране – никогда никто не делал верхний лайнер ламинированным. Получилась коробка. У нас она называется «Ерофеич», для Слободского ликёроводочного завода делали. И заказы посыпались как из рога изобилия. Стали потихоньку развиваться. В то время мы были одними из монополистов в этой сфере.

– Почему филфак?

– Там история была простая. Я, когда поступал в институт, подавал заявление на исторический факультет. Но по конкурсу не прошёл. И меня и ещё 11 человек с удовольствием забрали на филфак. Среди нас Александр Перминов, Серёжа Редькин, много других. Все очень неординарные оказались. Про нас даже статья вышла в газете «Комсомольское племя», называлась «Мальчишки с филфака».

Мы как мальчишки с филфака сделали сенсацию не только в филологии – выиграли первенство по футболу. Хотя у нас запасных даже не было. Зато за нас болели! Пришло 400 человек: девочки с филфака, преподаватели. И все кричали: «Филфак, филфак!» После победы взяли акацию, которую нам подарили, и с ней ходили вокруг главного корпуса и кричали: «Филфак – чемпион!». На следующий день меня пригласил ректор и говорит: «Андрей, всё хорошо, но вести себя надо скромнее. Зачем вы поставили лестницу и лезли на третий этаж к девочкам в общежитие?» Объяснить это было сложно, кроме как: «Мы одержали победу, хотелось поделиться радостью». Да, филфак во многом получился случайно, но очень много дал. У нас были хорошие преподаватели. С Аркадием Николаевичем Макаровым, к слову, бизнес первый издательский начал. Гиппиус – это ж с его подачи. Там же познакомился с очень хорошими, интересными людьми: Володя Луков – это проректор МПГУ на Ленинских горах, жена у него – один из ведущих в то время в Союзе дизайнеров. Она как раз сделала товарный знак нашего издательства. Поэтому, я думаю, в том, что в бизнесе получилось, – «виноват» филфак.

– Благодаря людям?

– Да, потому что главное, чему нас учили, – это коммуникации. Сейчас основная проблема – о чём поговорить. Если филолог зашёл, он мёртвого уговорит. Когда мы газеты печатали, тиражи были большие, не хватало бумаги. А за счёт того, что приходишь «ля-ля, три рубля», что-то где-то достал, где-то вовремя поздравил, зашёл, посидел… Получалось, мы всё, что нужно, находили.

– Ваш имидж – усы и бритая голова – когда появились?

– Усы у меня появились в 7-м классе, как ни странно. У меня же корни итальянские. Почему брить не стал? Сейчас уже не скажу. А когда пошёл в армию, с ними было привычно. Ну а потом уже имидж, а в 90-е годы…

– Бренд.

– Бренд. Когда я пошёл на выборы, был агитационный флажок с солнышком, которому дорисовали усы-щётку. И везде начали над этим стебаться. Креативная команда Никиты Юрьевича[2] тоже сделала своё дело, когда они на меня разные мультяшные образы запускали. Я этого сейчас не боюсь уже.

– Обижало?

– Нет, никогда. На что мне обижаться? Кому-то нравится, кому-то нет… Лысина появилась. Нехорошо же, когда у тебя по бокам лес торчит, а сверху – блестящая поляна. Уж лучше полностью обриться. Да и удобно. Никаких расчёсок не надо – протёрся и всё.

– Есть ли что-то такое, или кто-то, кто может заставить вас сбрить усы? Может ли такое случиться?

– Не знаю такого. Можно, конечно, сказать, если сборная России станет чемпионом по футболу. Можно обещать…

Первый раз попал на завод, когда мне было 2 года. Отец занимал должность главного энергетика. На время дневного сна мне постелили в шкафу телогрейки, уложили, закрыли дверь, где я в тишине и спокойствии благополучно проспал пару часов. С этого началось моё знакомство с заводом.

Работать пришёл в 1999 году в отдел программирования. Руководящую должность стал занимать с 2007 года.

Первым моим проектом стала реконструкция заводского кафе, в то время ещё столовая, которой на тот момент без малого исполнилось почти 30 лет. За это время многое изменилось: перечень и назначение цехов, санитарные требования, кухонное оборудование, режимы приготовления блюд, и кафе в том его состоянии смотрелось уже сильно устаревшим. В связи с этим решили вместо обычного текущего ремонта провести реконструкцию. Было утилизировано или частично продано всё варочное оборудование, устранены все межкомнатные перегородки за исключением несущих конструкций, составлено техзадание на современное кафе с новой планировкой (вариантов которой было рассмотрено около 30), закуплено новое оборудование, нарисован современный дизайн-проект. Примерно в середине проекта я передал его другому руководителю, который также внёс большой вклад в его реализацию. Результат пришёлся по душе не только сотрудникам завода, но и жителям Кирова: выручка от обновлённого кафе выросла более чем в 4 раза.

В дальнейшем были и другие проекты, в том числе не связанные с деятельностью предприятия, но тот первый с кафе вспоминается наиболее подробно.

Мне очень нравится та деятельность, результаты которой можно оцифровать. Картина художника может быть для одного человека красива, а для другого не очень. Красота – вообще понятие субъективное. Другое дело, когда имеешь дело с цифрами – там всё понятно сразу.

Это как в командных видах спорта: у кого больше результат на табло, тот и победил, и никого потом уже не будет интересовать, насколько красиво каждая из команд бегала. Точно так же и с финансовой деятельностью: результат должен быть оцифрован. От этого напрямую зависит жизнеспособность предприятия.

Мне нравится бюджетная аналитика, из неё можно многое почерпнуть как для планирования будущего, так и для анализа прошлого. Когда идёт разработка нового продукта или модернизация существующего, то самый интересный раздел для меня – финансовый анализ деятельности. Можно придумать вкусный, по вашему мнению, продукт, красиво его упаковать, но если он не даст финансового результата, то и всё остальное не имеет смысла. Из грамотно составленного бюджета можно увидеть всё: затраты, выручку, маркетинговые мероприятия, планы работ с датами и ответственными за это сотрудниками.