В то время как Василиса в своей голове за эти недолгие минуты успела накрутить такой клубок ядовитых мыслей, что прикоснись к ним невзначай Виталик, его пальцы моментально бы разъело до самой кости вся девичья кислотная горечь. Девушка замерла истуканом и от собственных шокирующих саму себя предположений сидела, не шевелясь, так как ей даже дышать было больно от обиды и унижения.

Возможно, именно это несвойственное поведение для привычно живой и любопытной Василисы, заставило Вита поднять голову от тетрадей и более пристально рассмотреть подругу. То, что он разглядел в её лице и застывшей позе, заставило парня сначала недоумённо вскинуть брови, а затем нахмуриться. Моментально воскресив в памяти последние минуты встречи, Виталик пытался сообразить, что заставило девушку, встретившую его вечером необыкновенно широкой и тёплой улыбкой, которая отогрела его душу лучше весеннего солнца после холодной зимы, так сильно преобразиться, причём в отрицательную сторону. Но прокрутив в голове их последний разговор, он совершенно ничего не понял. Не зная, что и думать парень вскочил и присел боком рядом с Василисой, зажав её хрупкую ладонь между своими. Рука оказалась ледяной, что подтвердило догадки парня о ненормальности происходящего, но не внесло хоть малейшей ясности.

У Виталика неожиданно пересохло в горле, он силился произнести звук, но у него никак не получалось протолкнуть его из горла наружу. Парню пришлось прочистить саднящее горло прежде чем он выговорил, стараясь как можно сильнее смягчить голос:

— Лисёнок, что случилось? – он сильнее наклонился к девушке, пытаясь хоть что-то разглядеть в её лице. Но кроме каменной застывшей маски ничего не увидел. Она же молчала.

— Малышка, пожалуйста, расскажи, - он подождал ещё немного, но девушка не отвечала и похоже дышала через раз. Виталик наконец осознал, что возможно он и есть причина странному поведению подруги. Не на шутку испугавшись, он взял её за плечи и потряс, зовя по имени. Ему молодому крепкому парню, натренированному боксёрскими спаррингами, казалось, что он лишь слегка встряхнул Василису. Тогда как на самом деле девушка почувствовала тряску такой силы, что зубы несколько раз клацнув едва не раскрошились, а голова лишь по счастливой случайности осталась на положенном для неё месте, ведь судя по силе сотрясения по всем законам физики шея должна была просто переломиться между позвонков. Зато девушка моментально вышла из своего ступора и одарив парня взглядом «сейчас-я-буду-убивать» открыла рот, чтобы вылить на него скопившееся негодование:

— Ты что творишь идиот, чуть шею мне не сломал, - она грубо отпихнула тяжёлые ручищи со своих плеч и начала разминать заднюю часть шеи, до сих пор простреливающую острыми болезненными спазмами.

Виталик, покраснев, смутился, но моментально обрадовался достигнутому эффекту. Главное, что она больше не смотрела на него пустыми глазами, уставившись в одну точку, почти не моргая и не дыша.

— Дай я сам, - он притянул девушку к себе, разворачивая спиной. Василиса вяло отмахивалась от его рук, практически не оказывая сопротивления, и сердито ворчала:

— А зубы ты мне тоже разминать будешь? Я думала, они все разом вылетят вместе с откушенным языком, когда верхняя и нижняя челюсть встретились, - в своём праведном возмущении она даже не заметила, что именно предложила парню и продолжала яриться, как ни в чём не бывало, – зачем ты меня вообще тряс Виталик?

Но парень не собирался спускать напугавшей его до чёртиков нахалке долгожданный и желанный для него девичий промах. Серые глаза хитро сверкнули, хорошо, что девушка была повёрнута к нему спиной, а его губы исказила усмешка, предвкушающая и опасная. Он молчал, пока усердно разминал потеплевшую шею подруги. Затем чуть отстранился от неё, но лишь для того, чтобы удобнее расположиться на кровати, после чего вновь перетянул Ли́су на себя, усаживая боком на свои бёдра. Одна его рука вновь вернулась к задней части шеи, но массаж неожиданно для девушки превратился в мягкие успокаивающие поглаживания. Странным и необычным оказалось то, что движения, которые должны были по всем Василисиным скудным знаниям успокаивать, напротив, оказали прямо противоположный эффект. Вместо ожидаемого расслабления девушка ощутила небывалый прилив жара. Который, зародившись в шее, со скоростью заряженных частиц в адронном коллайдере распространялся по всей поверхности кожи, по венам и капиллярам под кожей, за миллисекунды докатившись до самых кончиков пальцев на ногах, заставив последние сжаться. Волосы на голове и, кажется, по всему телу зашевелились, и девушка затруднилась бы с ответом, что послужило причиной неожиданному оживлению волосяного покрова. То ли нежные и ласковые поглаживания шершавыми подушечками пальцев были в значительной степени приятны, то ли Василиса была попросту шокирована реакциями собственного тела.

А Виталик продолжал усердно реализовывать свой коварный замысел. Не прекращая поглаживаний нежной кожи под кромкой светло-русых волос, он обратил внимание на расширившийся зрачок, прислушался к стуку девичьего сердца, который стал частным и рваным, и, склонив свою голову почти прижимаясь губами к уху, прошептал, растягивая слова:

— Я с превеликим удовольствием разомну не только твою пострадавшую шею, но и конечно зубы. А после займусь лечением языка, ведь он наверняка пострадал больше всего остального.

И потёрся свои носом о её нежную щёку, подмечая, что кожа девушки за мгновение вспыхнула жаром. Пожалуй, такая дерзкая провокация стоила парню гораздо дороже, чем Василисе. Ему пришлось самому сжимать зубы до хруста, чтобы не впиться в манящую девичью шею то ли поцелуем, то ли вампирским укусом, высасывая не столько кровь, сколько ответную реакцию на ласки. Парню пришлось собрать жалкие крупицы остатков самообладания, чтобы не наброситься на давно желанную добычу.

После памятного для Василисы вечера, девушка, так и не разобравшись в собственных новых ощущениях на всякий случай держалась с Виталиком настороже. В то время как сам парень выглядел донельзя счастливым, лучащееся во все стороны довольство буквально резало глаз. Настолько оно было неприкрытым, хвастливым и будто специально выставленным напоказ. Что уж говорить – извечное мужское самолюбование во плоти.

Но, несмотря на вызывающее поведение, в остальном Виталик вёл себя по отношению к любимой подруге безупречно. Никаких двусмысленностей, нелепых заигрываний, интимных прикосновений или намёков. Создавалось впечатление, что для самого Вита ничего необычного, выбивающегося из рамок общепринятого понимания дружбы, не случилось. И спустя несколько дней Василиса смогла облегчённо вздохнуть, уверить себя в том, что это была разовая случайность и ничего ужасного на самом деле не произошло.

Знал бы только Виталик, о чём про себя рассуждала Василиса, как его самолюбие в ту же секунду было бы растоптано в пыль, как давно опавший и пересохший кленовый лист под грубой подошвой тяжёлого сапога.

Все новогодние каникулы ребята провели неразлучно. Сумев оставить позади тяжёлую ссору со взаимными упрёками и недопониманием. Даже Арсений Борисович поучаствовал в зимних развлечениях молодёжи. Он пригласил Виталика составить ему компанию в поездке за город. А тот в свою очередь уговорил Василису составить ему компанию, поскольку парню категорически не хотелось расставаться с девушкой на каникулах.

Один из немногих оставшихся друзей Арсения Борисовича собирал свою семью в дачном доме, находившимся как раз неподалёку от бывшей дачи семьи Грачёвых. Казалось, прошло уже больше года после потери благосостояния, но все Грачёвы до сих пор болезненно переживали утрату именно загородного участка с домом. Чем-то он сумел их зацепить, успел сродниться. Возможно, близость природы так сказалась, найдя только ей известные тропы к не очерствевшим людским сердцам. Василиса тоже с тоской вспоминала времена, когда они двумя семьями проводили выходные на даче Грачёвых. Ибо каждый из их компании в те мгновения был неподдельно и ярко, по солнечному счастлив. Что даже несмышлёные подростки на тот момент – Виталик с Василисой – отчётливо ощущали умиротворение и благодать их родителей, что в свою очередь делало ещё более счастливыми самих детей.