— Я же говорил, — негромко произнёс он после исчезновения Куртена — так, чтобы Асвейта не слышала. Потом поднялся на ноги. — Пойду, посмотрю, может и моя помощь не лишней будет. А ты сиди здесь, там не так уж много места.

Миена, если бы и хотела, не смогла бы подняться с застеленной мягким ковром груды камней. Что-то словно случилась с её ногами, когда она услышала про ранение Роиса. Насколько это серьёзно?..

Однако выйти из зала Триген не успел — в пещеру уже ввалился Куртен, на одном плече которого висел Роис, а на другом — неизвестный Миене светловолосый парень. Парня подхватил Триген и потащил к одному из тюфяков. За Куртеном вошла заплаканная Кейна, которая тут же попыталась поддержать Роиса с другой стороны и при этом не тревожить рану. Какой уверенной казалась Миене эта девушка в тот день, когда забирала её кровь!.. Теперь же от этой уверенности не осталось и следа. Бледная и заплаканная, Кейна беспомощно повторяла: «Я обязательно убью кого-нибудь… непременно… призову какого-нибудь оленя и убью…». То, каким она взглядом смотрела на полуживого Роиса, как помогала его укладывать на мягкую лежанку, как целовала в белый мокрый лоб — всё это сказало Миене многое. Ей вспомнился и сам Роис, виноватый и покладистый, безуспешно пытавшийся помешать Кейне уложить Миену на жертвенник. Всё это убедило Миену раз и навсегда отказаться от мыслей об этом человеке. Впрочем… мыслей больше и не было. Миена чувствовала, что переросла их. Ей даже было неинтересно, каким образом Роис умудрился рассказать об их встрече так, чтобы вызвать ревность Кейны. Главное, что сейчас, глядя на этих двух людей, чья жизнь в другом месте и в другое время сложилась бы совсем иначе, глядя на Куртена, рвущегося всех спасать и его похожую на тень жену, Миена окончательно убедилась в том, что сделала правильный выбор. Она многое успела обдумать за те четыре дня, что провела в особняке графа. За это время в ней утихла и обида на Корбара, и обида на Аряну — на тех людей, которым она тоже оказалась не нужна. В том числе и для грядущей экспедиции — девочка предлагала присоединиться из благодарности. И, возможно, из жалости. Но не из-за Миениных умений и знаний. Миена хорошо это понимала. И, может быть, это был бы даже неплохой вариант — всегда быть при деле, всегда быть под защитой влиятельных людей и ни о чём не волноваться. «Нам всем теперь станет легче» — так, кажется, говорил Корбар?

Но… разве для того она становилась сильной, чтобы теперь прятаться? Неужели все её жертвы окажутся напрасными?

А если нет, то куда тогда идти? Где она могла бы оказаться нужной?

Что ей теперь делать?

Об этом Миена и думала, сидя в гостевой комнате и изредка помогая юному Вождю Мира копаться в книгах. Думала, чтобы принять очень непростое решение.

Аряна, сама того не зная, навела её на мысль о роли человека в Паутине Миров. Миена прекрасно помнила, какой девочка была до встречи с графом, до понимания себя. От неё постоянно веяло осознанием собственной бесполезности, а в глазах читалась скрытая тоска. Теперь же, когда Аряна была охвачена своим делом, она словно бы горела изнутри. И, наверное, думать не думала о своём погибшем брате.

Миена же, неожиданно осознавшая, что ей совершенно не нужно тратить свои силы на защиту семьи, задумалась о том, чему она могла бы отныне отдать себя, что было бы способно так же зажечь её саму.

«Ничего», — был её первый ответ.

И тогда Миена подумала ещё раз.

Хорошо, согласилась она, не зажечь. Сложно зажечь того, кто не умеет гореть. Но ведь что-то же трогало её, что же приносило радость? Что-то же нравилось? Это уж точно было не убийство животных — и тем более не убийство людей. Это были какие-то короткие мгновения, которые требовалось теперь вычленить из своей памяти, высвободить из-под гнёта слова «надо», которое вело Миену всю её сознательную жизнь.

Сначала в голову полезли какие-то пустяки: молодой черноволосый плотогон на Вее, зимний день в Тиугаре, редкие разговоры с Роисом в Пороге, лучшая оценка за первый выученный урок.

А потом Миена вдруг вспомнила то ощущение счастья, которое переполнило её, когда с ней впервые заговорила спасённая Аряна, незадолго до этого стоявшая на пороге смерти. И ещё вспомнила Вииса, которого вытащила из осеннего Оклегона в весенний Явомир. Из смерти — в жизнь.

Аряна говорила, что некромантия — это не её.

Но ведь это и не Миенино тоже. Да, она убила медведя и стала сильнее. Но дальше не сможет пойти никогда. Никогда не станет лучшей некроманткой.

Потому что человека она тоже убивала, и не было в Миениной жизни ничего более противоречащего её природе. Если бы не Уртан, вряд ли бы Миена смогла это когда-нибудь признать.

Но даже без этой последней ступени, она уже может многое. А графская резиденция и Остров Лиц — не те места, где без её умений не могли бы обойтись.

Но такие места есть.

Теперь следовало признать, что на этом их пути с девочкой расходились — к лучшему для них обеих.

Аряна бы, возможно, поняла её, однако Миена не стала проверять. Оставив подруге записку, она покинула особняк Трифа под покровом ночи, как раз накануне того дня, когда граф должен был вернуться. Миена плохо разбиралась в Вождях, но допускала, что если Вождь приказывает, то не повиноваться ему может быть сложно, практически невозможно. Да и сама по себе перспектива поехать в путешествие, чтобы совершать открытия, была чрезвычайно заманчива. Миена думала об этом, когда ещё не поздно было вернуться; сомнения донимали её всю долгую дорогу до Грома, которую некромантка преодолевала пешком, и свет от переносного фонаря в её неуверенной руке танцевал на стволах окрестных деревьев.

И вот, наконец, сомнения кончились. Здесь, сейчас, в одном из убежищ «Марги». Потому что все они в этой пещере были при смерти. Не только раненый Роис — все некроманты. Все эти воины, которые не должны были стать воинами.

Миена только сейчас до конца осознала, что привело её сюда на самом деле. Не ощущение собственной ненужности, не отсутствие иного выбора. Её сюда привело то же чувство, что заставило её спасти Аряну вместо того, чтобы отдать её жизнь Маромиру, то же чувство, что подтолкнуло её вырвать Вииса из рук стражников перед тем, как вбежать в Леоволок.

Убийства ловцов не вытащат их. И даже не отстрочат роковую развязку — это путь в никуда. «Марга» так ведёт свою борьбу только от страха, от озлобленности, от безысходности. И это неумелая борьба.

Но Миена знала, что делать. Ещё в особняке она задалась вопросом: как некромантке спасти всех некромантов и никого при этом не убить?

И при такой формулировке ответ пришёл сразу.

Что делает человек, который спасается? Он бежит. Он прячется туда, где его не найдут.

Вот и всё. А остальное — вопрос техники.

Пока Триген колдовал над раной Роиса, Миена подошла к Куртену.

— Я хочу собрать всех, кто в «Марге». Всех некромантов. Как мне это сделать?

***

— Хорошо всё-таки, что мы взяли лошадей, — заметил Миклад. Парень пребывал в несвойственном ему благодушии. — За пару дней из твоего Перелеса добрались. Даже за полтора…

Уртан молчал, изучая надломленные, ещё не начавшие засыхать стебли травы на склоне у реки. По этому склону кто-то совсем недавно спускался, не очень заботясь о том, чтобы замести следы. Скоро, когда солнце ещё выше поднимется над горизонтом, кто-нибудь из некромантов опомнится и придёт сюда, чтобы это сделать.

Но уже будет поздно.

— Оставим здесь? — спросил Миклад, кивая на свою кобылку.

— Оставим здесь, — эхом откликнулся Уртан. — Внизу, на камнях, толку от них немного. Видишь, какие там завалы? Да и не спустятся они туда.

Лошадей привязали к дереву недалеко от дороги. Потом, стараясь производить как можно меньше шума, спустились по склону. Здесь и ветер дул, и река шумела, неся свои волны к морю — однако ловцы знали, что лишняя предосторожность не помешает, особенно если имеешь дело с некромантами. По дороге сюда Миклад рассказал товарищу, что на убежища «Марги» выходили и до них, и что без боя маги не сдавались, неизменно забирая с собой жизни товарищей.