Миена сердито тряхнула головой. Воспоминания только растравляли душу.

Но если подумать, каждый из её одноклассников сильнее, чем она. Даже девчонки по разочку да зарезали кого-нибудь из больших животных. Пусть со слезами, пусть они зажмуривались, втыкая в звериную грудь ритуальный кинжал — но они смогли преодолеть свой страх, чтобы шагнуть дальше в глубины искусства некромантии. И Миена знала, как это бывает. Так же она решилась когда-то убить первую курицу. В деревне ей доводилось расправляться только с рыбой, но рыба что, она холодная, в её груди нет горячо бьющегося сердца… А курица — это было сложнее. Проще самой себе ладонь порезать — для редких обрядов некроманты иногда используют собственную кровь, делясь с Маромиром только своей энергией. Но когда первая курица была убита, за ней последовала вторая, и дальше уже пошло легче. Хотя убийство, как оказалось, было не самой сложной частью обряда, и даже не самой пугающей!

Этот шажок, потребовавший от неё недюжинных сил, оказался крошечным по сравнению с теми, что совершали будущие Миенины коллеги. В следующий раз она пошла дальше, и убила бельчонка. Но только потому, что почувствовала приближавшуюся к нему смерть — и успела первой. Бельчонок всё равно был обречён помереть от голода, однако заколоть его, маленького и беспомощного, оказалось во сто крат хуже, чем курицу. Его даже не надо было заколдовывать — Миена отнесла зверёнка к жертвеннику в ладонях. И, когда она взяла кинжал, перед внутренним взором, как наяву, предстала врезавшаяся в память картина: мужчина в чёрном плаще возле детской кроватки — и лезвие, отразившее жёлтый блик светильника…

«Я должна это сделать, чтобы ничего подобного в моей жизни больше не было», — подумала тогда Миена.

И всё-таки переборола себя, и нанесла удар. При этом умудрилась порезаться сама, поэтому кровь, впитавшаяся в жертвенник, оказалась смешанной, и обряд не получился. Зато с крысой в следующий раз вышло быстро и почти легко, хотя крыса (впрочем, как и бельчонок) — это, конечно, мелочь для Маромира, энергии в ней чуть больше, чем у козла молока. Кровь крови рознь, это все некроманты с первого урока знают.

На крупных животных она в Пороге так и не перешла. Но сейчас нужно было решиться. Переступить через себя.

Миена кинула взгляд на две деревянные фигуры в форме цветочных бутонов. Узкие и гладкие, они были вырезаны одним из тиугарских мастеров, а то, что можно было принять за слой лака сверху, на самом деле, было обрядовым заклинанием. Пока фигурки оставались светло-медовыми, люди, которые во время обряда держали их в руках, находились в безопасности… Как Миена уговаривала маму с братом в этом обряде поучаствовать, отдельная история. Зато теперь, если дерево начнёт темнеть, у неё будет несколько часов, чтобы добраться до отчего дома.

После неприятного посетителя Миена принялась постоянно проверять ткань пространства на отпечатки смерти. Не рискуя начинать с полного сил здорового животного, она ждала подходящего случая — как с тем бельчонком.

И дождалась.

В сухой и зябкий Вороний вечер девушка раздавила о яблоневый ствол принесённую из дома ночную бабочку, тут же ощутив пальцами дуновение Маромира. Миена закрыла глаза, медленно вдохнула воздух, полный предчувствия приближающегося заморозка. И вздрогнула.

В лесу умирал человек. Миена чувствовала незримую метку, которая всегда появляется на том, чью душу готовится втянуть в себя Маромир. После этой метки обречённый может прожить меньше секунды, а может — несколько месяцев. Тому, кто ждал смерти в лесу сейчас, оставалось не более двух часов.

Следовало спешить.

Злясь на такой подарочек судьбы — Миена была уверена, что приведёт на свой жертвенник зверя! — она вернулась в дом. Надела тёплое пальто. В своё время на это пальто тогдашняя студентка Порога потратила почти целую стипендию, но нисколько не жалела: коричневое, длиннополое, на меху и с капюшоном, оно служило Миене уже не первый год и защищало даже от самого сильного мороза. Поместила специальную колбу со смолой дерева си в переносной фонарь и подожгла.

А потом Миена отправилась в лес. Чёрные стволы тянулись к звёздам, под сапогами поскрипывали промёрзшие сухие листья. По тонкому снежному слою метался оранжевый блик фонаря. Хорошо, что лес маленький, молодой; валежника почти нет, идти удобно. И Миена шла. Шла наперегонки со смертью, спешившей к кому-то невидимому в чаще. Знать бы, как он там оказался. Или она? Что могло привести кого-то в эти края, с противоположной от Дальновейска стороны, почему этот кто-то умирает?..

Нет. Знать не надо. Не надо думать, что её ждёт встреча с человеком. Это уже не человек, это средство для того, чтобы она, Миена, смогла перейти на новую ступеньку собственного могущества. Только и всего. Не нужно делать его чем-то живым, особенно учитывая то, что как раз-таки живым он скоро перестанет быть.

Однако, минут через сорок, когда Миена достигла своей цели, убедить себя в том, что перед ней всего лишь средство, оказалось решительно невозможно. Потому что на земле, на сосновом корне, прислонившись к стволу, сидела девушка-подросток. Кутаясь в мужское пальто — не зимнее, как у Миены, а больше подходящее для ранней осени — незнакомка казалась особенно маленькой. Из-под вязаной шапки торчали две растрепавшиеся тёмные косы. Глаза умирающей были закрыты, но она не спала. Дрожала, что-то бормоча себе под нос, и всё плотнее стягивала полы пальто…

Вязкий сон замерзающего леса втягивал её в себя. Оставался час… может, чуть больше.

Миена стиснула зубы и села на корточки, поставив рядом фонарь. Не обязательно видеть глаза того, чью волю собираешься поработить заклинанием; главное — оказаться как можно ближе. Человек, конечно, не животное, с ним сложнее; но только не с тем, на кого набросил свои сети Маромир. Если всё сделать правильно, девчонка пойдёт на жертвенник, как миленькая, а если не сможет ноги передвигать, так Миена поделится с ней силой. Ей хватит…

Проще простого. Только вспомнить последний обряд, усилием воли возвращая чувство прикосновения к Источнику, возвращая знакомый холод в кончики пальцев… Ещё не выдохся дар позавчерашнего гостя. Проще простого… это будет проще простого.

Ну же. Давай.

Миена почти решилась, когда девушка вдруг открыла глаза. Те блеснули в оранжевом свете фонаря: полные боли, и ещё такие живые…

Марское слово призыва чужой воли осталось непроизнесённым.

Зато заговорила девушка:

— Не надо… Не надо, пожалуйста… Я всего лишь…

— Тихо, — сказала Миена. — Всё хорошо.

Незнакомка закрыла глаза, её лицо чуть разгладилось. Поверила?..

Миена сидела, кусая губу. В ушах её отдавалось: «Не надо… пожалуйста…»

Не надо, смерть. Не забирай.

Но если уж смерть вцепилась в жертву, то нипочём не отпустит. И вырвать обречённого из её когтей почти невозможно… Почти.

Был бы это старик, или безнадёжный калека — Миена бы перестала сомневаться. Мало ли, что человек болтает в бреду! Создатели Паутины Миров решили, что эта душа должна отправиться в Маромир, а значит, так должно быть.

Но девчушке бы ещё жить и жить…

Вот именно. Жить!

Миена глубоко вздохнула.

Да будет так. Если девочке и суждено вскоре погибнуть — то не от её рук. И не сейчас.

Отбросив мысли о собственном малодушии, некромантка сосредоточилась, пытаясь почувствовать прореху, в которую струилась жизненная сила девушки. Нахмурилась, распахнула пальто на бедняжке — и увидела хорошо знакомую тёмно-серую жилетку из мягкой плотной ткани с маленькой эмблемой Порога на груди. На правом боку блестело тёмное пятно. Кровь.

Кто-то ранил студентку Порога. Узнать бы, кто, почему, и как она здесь оказалась!

Ничего, скоро узнаем, сказала себе Миена, рисуя в воздухе над раной невидимую печать. «Остановка». Один из основных магических символов.

«Трафф гунгу!.. — возмущалось нечто алчное, сокрытое под марской занавесью. — Трафф гурагу… Гаестри…»

«Не ты открывала… Не тебе закрывать… Прочь…»