Сильный некромант справился бы с этим куда быстрее. С Миены же десять потов сошло, когда, наконец, печать дорисовалась, мигнула голубым и погасла. Теперь можно было с уверенностью сказать, что кровь больше не течёт — пока, и что поток энергии девочки перестал сочиться в Маромир. Ненадолго, конечно. Для более мощной печати нужна более мощная жертва. Но Миена знала, что сколько-то времени она выиграла. Если его хватит хотя бы на половину пути — она успеет.

Довольно весомую часть собственных сил она влила в израненное тело незнакомки. Закинула её руку себе на плечи, с трудом встала, поднимая их обеих.

— М-м… — простонала студентка. — Куда мы… зачем…

— Давай, переставляй ноги.

Миена, которая и сама значительно ослабела, потащила свою ношу вперёд, надеясь, что чувство направления ей не изменит. Впрочем, в этом лесу заблудиться было сложно, особенно для уроженки Приречья.

Когда и где слетела печать, она не поняла, но ввалившись в дом, Миена обнаружила, что девчонка уже при смерти.

— Ну нет, — выдохнула некромантка, расстёгивая, но не снимая пальто — знала, что в подвале будет холодно.

Остатки магических сил она потратила на то, чтобы притянуть к себе курицу. Времени бежать в курятник не оставалось, каждая минута была на счету. Закрыв дверь и не обращая внимания на кудахчущую наседку, Миена наскоро перевязала рану, подхватила безвольное тело под мышки и поволокла в подвал, к жертвеннику. Потом вернулась за курицей. Мелковато, конечно, для того, что она задумала, но разве сейчас есть выбор? На то, чтобы призвать козочку, силы бы уже не хватило, а тащить её в подвал не было времени. Одна надежда на то, что приблизившаяся зима позволит призвать в Явомир кого-нибудь помощнее и подружелюбнее. В крайнем случае, сделка не состоится, и тогда призванный просто исчезнет.

Жертвенник был сделан ещё прошлым владельцем дома. В отличие от того, что стоял в Пороге, он был выполнен куда грубее. Половина огромного гранитного валуна, некогда расколотого пополам, смотрела в потолок подвала гладкой серой поверхностью. Когда Миена только появилась здесь, ей пришлось очищать гранит от наросшего мха. Он был везде — кроме этой, рабочей части. Потому что там, где совершаются обряды связи с Маромиром, не растут даже мёртвые травы.

Однако другие поверхности жертвенника оставались живыми до сих пор. Это был очень древний валун, по которому многие годы били дожди и снега, выедая его каменное тело. Миене почему-то казалось, что её жертвенник когда-то принадлежал большой скале, потом раскололся и лежал в какой-нибудь реке или горном озере… Ей даже чудился запах холодной воды, исходящей от него. И пусть виной тому, скорее всего, была сырость подвала, этот запах всё равно помогал ей настроиться.

Миена оставила девушку на полу. На жертвенник положила наспех связанную курицу. Поставила две свечи друг напротив друга — но так, чтобы воображаемая линия между ними не пересекала жертву. Быстро зажгла их с помощью палочек си — длинных щепок, кончики которых были пропитаны смолой горючего дерева. Потом Миена встала в изголовье с ритуальным кинжалом в руках и постаралась медленным дыханием успокоить сердце, которое, верное инстинкту, в панике забилось, предчувствуя скорое соприкосновение двух миров. Ничего. Сейчас успокоится. Сейчас…

И правда, вскоре сердечный ритм, подчиняясь тренированному сознанию, замедлился. Замедлилась и кровь, текущая по жилам Миены. Главное, не вспоминать, что эта кровь может перестать течь совсем — сколько обрядов срывалось из-за этих мыслей и вызванных ими страхов… А сейчас нельзя. Нельзя терять время.

— Тур гураху, — сказала Миена вслух.

«Я иду».

Левая рука легла на курицу, и та в который раз кудахнула. Уже не возмущённо — испуганно. Это хорошо. Страх позволяет жизни достичь своего пика. Боящаяся жертва — более лакомый кусок для Маромира.

Миена старалась отогнать непрошенную жалость к несчастной птице, но под тёплыми рыжими перьями быстро билось маленькое сердце, и отстраниться казалось невозможным.

Ничего. Так всегда бывает. Всегда приходится переступать через себя.

Решившись, наконец, некромантка ударом кинжала оборвала ниточку куриной жизни. На жертвенник брызнуло алым.

Миена положила кинжал и стала вглядываться в пространство между свечами. То заколебалось, помутнело, и вскоре из открывшегося портала медленно потёк туман. Рассеялся вокруг, скрывая от взгляда куриную тушку и сам камень, и тем более бесчувственную девушку на полу. Огоньки свечей проступили в этой пелене блёклыми оранжевыми кругами. Повеяло холодом…

Страшно. Каждый раз страшно. Каждый раз, когда появляется это озеро с маленькой качающейся на его водах лодкой. Дерево, из которого сделана лодка, росло ещё в самом начале времён: никто никогда не говорил об этом Миене, но она знает. И теперь главное — не сбиться, проговорить все необходимые марские слова в одном ритме и на одном дыхании. И сделать шаг вперёд.

Не оборачиваться. Ни в коем случае не оборачиваться, не смотреть туда, где сидит твоё оцепеневшее тело, провожая тебя невидящим взглядом. Просто поднять весло, выпрямиться во весь рост и оттолкнуться. И пусть древнейшая лодка вспарывает серо-синюю гладь озера, и пусть не пугает то, что в холодный вечный маромирский вечер изо рта не вырывается пар. И пусть исчезают из головы лишние вопросы: как можно мёрзнуть вне собственного тела, даже чувствуя, по-прежнему, тяжесть пальто; как в мире, где озёрные камни всегда покрыты инеем, на кривых чёрных деревьях умудряются появляться листья. Сероватые, маленькие, редкие… но они ведь есть. Не благодаря ли той энергии, которой делятся с Маромиром некроманты?..

Никаких вопросов. Очистить голову, орудовать веслом, не ленясь — ведь чем быстрее доплывёшь, тем быстрее всё это закончится…

Не мечтать, чтобы всё побыстрее закончилось.

Проступают звёзды на тёмном, с изумрудном отливом, небе. А впереди — мрак. Большой Берег — место, куда приходят те, кто является на зов.

Сегодня на встречу к Миене явилось нечто большое, но очень тощее. Тёмно-серая кожа обтягивает высокий скелет, в котором чудится что-то птичье; многочисленные присоски на верхних, похожих на щупальца, конечностях шевелятся, словно от невидимого ветра, и одно щупальце держит грубо сколоченный деревянный сосуд. Узкая голова существа смотрит на пришелицу пустыми глазами. Рот отсутствует. Миена стоит и смотрит в ответ. Она уже достаточно близко подошла к берегу, чтобы существо встало рядом с ней и позволило ей доставить себя туда, где лежит мёртвая курица и маяками горят сквозь туман две свечи. Жертвенник вобрал в себя необходимую энергию, и существо чует её.

— Тур гураху, — гудит существо.

И Миена не удивляется, что оно может говорить, не имея рта. В конце концов, обитатели Маромира способны и на более удивительные вещи.

Миена делает приглашающий жест и поворачивается, беря весло. Лодка слегка качается, реагируя на тяжесть того, кто шагнул в неё и встал сразу за Миеной.

Присоски со свистом всасывают воздух. Запах гнили проникает в ноздри и, кажется, окутывает Миену с головы до ног…

Некромантка берёт весло.

Не думать о том, что стоит сзади.

Не думать о том, что ждёт впереди.

Весло окунается в воду…

Она вздрогнула — и снова ощутила себя сидящей на полу перед жертвенником. И снова начала видеть — своими реальными глазами. Никакого тумана уже не было и в помине. Исчезло и озеро вместе с древней лодкой. А на жертвеннике, на том месте, где недавно лежала тушка курицы, стояло огромное маромирское создание, тощее и серое. Создание, не имевшее рта.

Миена пришла в ужас. Что это такое?! Только сейчас она сообразила, что на зов явилось нечто, совершенно не похожее ни на дух ушедшего, ни на мелкую марскую сущность, к которым она привыкла. Гость едва помещался в её подвале. А когда он стоял в лодке за ней, казалось, будто они одного роста… Впрочем, там ведь совершенно другое пространство, другие измерения.

Существо загудело — утробно, гулко и так громко, что у Миены заложило уши.