***

Он сидел возле маленького стола на совершенно неудобной с виду табуретке, вытянув ноги в добротных сапогах, припорошенных дорожной пылью. День был светлый, но единственное окно выходило, по всей видимости, в тенистый дворик, и лицо бородача лишь угадывалось в полумраке. Миена украдкой разглядывала его профиль, загорелую руку, пощипывавшую подбородок, и тёмные волосы, отросшие достаточно, чтобы закрывать уши. Только сейчас некромантке пришло в голову, что где-то она уже видела этого человека. И ей казалось важным вспомнить, где и когда, поэтому она и не спешила голосом или движением выдавать, что пришла в себя.

Вспомнить так и не получилось, поэтому Миена попробовала привстать, решив, что и так потеряла достаточно времени. Удалось лишь слегка поднять голову — которая тут же упала обратно на подушку. Такой слабости девушка в жизни не чувствовала. Проклятый обряд…

Краем глаза уловив её движение, бородач повернул голову и посмотрел на Миену. Даже при таком неярком освещении было видно, какие голубые у него глаза. Возможно, потому, что они так резко выделялись на его загорелом лице. Взгляд, впрочем, бородач довольно быстро отвёл, вернувшись к созерцанию стенки. Попытки встать он не сделал. И молчания не прервал.

— Простите… — несмело произнесла Миена, слегка растерянная тем, что разговор нужно начинать ей. Она, по правде говоря, ждала, что у неё спросят, как она себя чувствует. — Я… У меня, должно быть, закружилась голова от жары…

— Не стоит придумывать оправдания, — произнёс бородач, не поворачиваясь, и Миена слегка удивилась, что голос его, низкий и чуть глуховатый, звучит всё же моложе, чем можно было ожидать. — Ты проспала почти сутки. Многовато для простого обморока. Да и не такая уж жара на улице.

Сутки?!

Миена резко села на кровати — ужас от того, сколько она провалялась, словно вытолкнул её вверх. Но тело оставалось вялым и будто чужим. Девушка сразу ощутила, что каждое следующее движение будет требовать от неё неимоверных сил. Какое уж тут колдовство, какие поиски Аряны и Корбара, если сама разваливаешься на куски… Но сколько это может продолжаться?! О подобных обрядах она раньше только слышала и никогда не участвовала в них. Сколько времени требуется жертве, чтобы прийти в себя?

— Не бойся. Мне плевать, почему ты упала. А хозяину лавки я наврал, что ты в положении. Выдумал себе брата, живущего в Громе, сказал, что ты его жена и ждёшь первенца, но оказалась далеко от дома. Что ты отдохнёшь — и снова отправишься в путь. Более сердобольный человек настаивал бы на том, чтобы вызвать врача, но этому всё равно. За комнату я заплатил.

— Спасибо… — Миена перевела взгляд на кушетку у окна, где бородач, наверное, скоротал ночь, и снова непонимающе посмотрела на него. — Но почему?..

— Не знаю. Я думал, что это я тебя напугал. Но, судя по тому, сколько ты продрыхла — вряд ли.

Миена попыталась вспомнить. Наверное, вид его чёрной бороды внёс свою лепту, но назвать этого человека причиной случившегося было сложно.

— Вы меня не напугали, — честно сказала она.

— Ну да. — Мужчина хмыкнул. — Теперь я понимаю, что ты меня не узнала… Я принесу тебе поесть.

Он вышел, оставив Миену в смятении, и вернулся через несколько минут, держа в руках то ли очень большую кружку, над которой поднимался пар, то ли маленькую миску с ручкой. Из миски торчал черенок ложки. Когда бородач подошёл ближе к кровати, девушка ощутила запах куриного бульона, и желудок требовательно сжался — она, как ни странно, была голодна.

— Держи.

Миена медленно подняла руку — и поняла, что у неё нет сил, чтобы сомкнуть пальцы. Если она сейчас сделает попытку, чтобы взять миску, то непременно опрокинет горячий бульон на себя.

— Спасибо, я… лучше попозже. Поставьте, пожалуйста, на стол. Я потом… Вы и так много сделали для меня, хотя и совсем меня не знаете.

Бородач снова хмыкнул. Казалось, происходящее забавляет его. Он отошёл к столу, действительно поставил миску — но тут же снова вернулся к Миене, подтянул её подушку к спинке кровати, а потом притянул и саму девушку, невзирая на вялое сопротивление.

«Это нужно, чтобы поскорее прийти в себя», — сказала себе Миена, глядя, как он ставит возле кровати табуретку, как усаживается на неё с миской в руках, как подносит к её рту ложку с плавающим в золотистой жидкости кусочком курицы.

В горле образовался комок. Проклятая беспомощность! Как такое могло с ней произойти?!

Но всё же девушка сделала над собой усилие и позволила себя покормить.

Мужчина молчал, она тоже. Вопросы о том, почему она должна была испугаться этого человека, Миена пока оставила при себе. Потому что испугаться она могла только того, кому нужна была голова некромантки. Спросить в лоб — мол, не ловец ли вы, ресс? — означало расписаться в том, что она некромантка и есть.

Но раз он ей помог, и даже кормит её супом — значит, скорее всего, замок Бэр отменяется?

— Спасибо, — снова сказала Миена, когда суп кончился.

Он молча пошёл к двери с пустой миской в руках. Но у порога приостановился.

— Когда тебе станет лучше, уходи отсюда как можно скорее. Лучше вечером, но не слишком поздним, чтобы не вызывать подозрений. Женщину из пекарни убили потому, что она не хотела говорить о вас. О тебе и о той девчонке. Она ведь всё знала, да?..

— Н-нет… — выдавила Миена.

— Знала, — утвердительно сказал бородач. — Догадалась. И ещё кто-то догадался. Гром теперь для вас закрыт. Они перевернут всё вверх дном. И стражники, и простые, но мечтающие о лишних деньгах люди. Тебе лучше бежать…

— Подождите!

Его рука застыла, не открыв до конца дверь. Миена облизнула пересохшие губы. Она поняла, что если бы сейчас не поспешила остановить этого человека, он бы ушёл из её жизни навсегда — не ответив на скопившиеся у неё вопросы.

— Кто вы всё-таки? Мы… мы знакомы?

Бородач закрыл дверь и поставил миску на стол. Потом снова подошёл к кровати, сел на табуретку.

— Кто я? — медленно повторил он, словно пробуя вопрос на вкус. — Я житель города Перелес. Меня зовут Уртан. Я плотник. Мастерю игрушки из дерева. Когда игрушек набирается слишком много, чтобы их выкупили перелесцы, я развожу их по другим городам. Мы сейчас с тобой находимся в доме лавочника, который закупил у меня сразу несколько деревянных лошадок. Это ответ на первый вопрос. Ответ на второй вопрос гораздо короче: нет. Мы не знакомы. Но я знаю тебя, Миена. И не потому что мы с тобой земляки — да, я тоже родился в Приречье, но никогда не встречал тебя там. Я знаю тебя, потому что я был в отряде ловцов, которые пришли в Горкино минувшей зимой — в обмен на эту работу мне когда-то пообещали свободу вместо тюрьмы за контрабанду, а ещё достаточно денег, чтобы я смог построить себе новый дом и жить честно. Я знаю тебя, потому что человек, с которым мы работали вместе, и который до сих пор зачем-то поддерживает со мной связь, передал мне о тебе всю информацию, которую они собрали после твоего исчезновения. Он думал, я захочу отомстить тебе за то, что ты убила мою невесту.

Что-то случилось с Миеной в этот момент. Истина, озвученная им так просто, словно между делом, всколыхнула воспоминание, которое девушка гнала от себя все эти месяцы. Воспоминание, которое она вытесняла более насущными проблемами, заботами, страхами, изо всех сил делая его ненастоящим, неважным.

Пронзительный крик Аряны. Искажённое ненавистью окровавленное лицо женщины-мага, Источником для которой являлся огонь. И тот миг, превративший Миену в убийцу. Один-единственный миг, который раньше, хоть и тайно, принадлежал ей одной, потому что на Аряну он как будто вообще не повлиял — хотя девочка в ту ночь тоже убила человека.

Но сейчас перед некроманткой сидел тот, чью жизнь этот миг тоже изменил до неузнаваемости. Ловец — который теперь делал игрушечных лошадок. Контрабандист, которому обещали денег на новый дом, где он смог бы жить со своей женой. Но несбывшаяся жена погибла, и дом стал не нужен, и всё стало не нужным… И этот человек только что накормил её куриным супом.