К причалу подошли два десятка человек, в основном воины. Но на корабль взошли только пятеро: боярин, приказчик и трое воинов. Встречал их у сходней. Пригласил в каюту. За стол уселись только боярин и один из воинов, видно командир его дружины. Оба люди не простые, по наряду видно: кольчуги отделаны серебром, ножны и рукояти мечей и кинжалов в золоте и каменьях. На шлемах серебряная насечка. Тоже любят пыль в глаза пускать. Я с собой посадил Элдрика, Отто и Прова. Пара охранников за спиной. Моих штатных охранников, не стал гостей пугать штурмовиками.

За обедом беседовали о разной ерунде: я рассказывал о неимоверных трудностях нашего путешествия, боярин о тяжёлом переходе из Новгорода до берегов Студёного моря. Ну, как без этого, надо же себе цену набить. Сегодня, кстати, боярин был просто душкой — разговаривал спокойно, без спеси, иногда даже улыбался. Почему он себя прошлый раз так безобразно вёл не понятно. Может нездоровилось после длительного перехода или не в настроении был? Ладно, вспоминать об этом не буду — что было, то прошло. Посуде и приборам он особо не удивился, хоть и разглядывал внимательно. Ну, так приказчик всё уже подробно обсказал. Но вот зеркало его удивило, сразу видно. Нет-нет да и косил глазом. Видно придётся мне с этим зеркалом расстаться. У меня таких в трюме, правда, ещё несколько, но и это выцыганит, уже понятно. А я и не против, для того всё сюда и вёз.

Но по настоящему душевного разговора не получилось, оба были достаточно напряжены. С боярином ясно: он на чужом и корабле и опаску имел — мало ли что на уме у немчуры. Нет, понятно, что раз припёрся в такую даль, то не для глупых безобразий, но кто знает, что у безбожника на уме. А я для него безбожник и есть, кроме своей, православной церкви, русичи других церквей не признают. Как впрочем и у нас. Для нас они тоже все еретики. Но я и мои люди к этому относимся спокойно — вон даже с маврами торгуем и ничего, чувствуем себя прекрасно. Да и новгородцы постоянно с ганзейцами общаются. Хотя это и плохо — боярин их знает, наверняка, хорошо, поэтому и от меня ждёт обмана и жульничества. Да, с ганзейцами надо быть всегда настороже — ухватят за палец, откусят руку по локоть и тебя же сделают в этом виноватым. По себе знаю. Я, конечно, пытаюсь боярину объяснить, что к ганзейцам не имею никакого отношения, но поверит ли? Да и особо молоть языком я тоже опасаюсь — мало ли ляпну что невпопад, оскорблю человека по незнанию. Боярин всё-таки из высшей новгородской аристократии, а они на любое слово могут среагировать совсем не так, как нормальный человек. А я привык общаться как раз с нормальными, то есть с простыми людьми и всех аристократических политесов не знаю. Так что хоть и беседовали друг с другом спокойно, даже улыбались иногда, но оба были настороже. Наши сопровождающие вообще молчали, только мы вдвоём говорили. Ну и Пров, понятно, постоянно переводил.

После обеда прошли на верхнюю палубу, где уже разложили образцы нашего товара. Боярин со своим дружинником сразу прошли к оружию. Ну, понятно, мужики ведь. Вернее, оружные мужчины, мужиком сейчас лучше никого не называть — оскорбить можно. Мужик — это крестьянин, селянин. Назвать благородного крестьянином — оскорбление. Да и любой горожанин обидится.

С оружием они провозились часа два. Даже доспехи померяли. Мечи чуть ли не на зуб пробовали. Всё перебрали, вплоть до наконечников стрел. Сразу видно: очень всё понравилось. Боярин, правда, делает равнодушное лицо, но глаза-то аж горят. А вот его дружинник аж светится и с любовью поглаживает одетые доспехи. Да, любовь с первого взгляда. Бывает и такое.

Посмотрели и другие товары. Тоже всё понравилось. Боярин спросил о стеклянной посуде и зеркалах. Опять повёл их в каюту. Со стола уже всё убрали и разложили на нём бокалы, вазы, тарелки. Отдельно зеркала разных размеров. Тут уж боярин не выдержал — внимательно рассматривал каждый предмет, любуясь. А зеркала даже в руки брать опасался, только поглаживал.

Сели в кресла и начали торг. Вернее, попытались. Я сразу соскочил с темы, сказав, что мне вести торг невместно, для этого у меня приказчик есть. Боярин согласился: у него он тоже есть, вот пусть они друг с другом и договариваются. Ну и прекрасно, а то он меня бы без штанов оставил, куда мне с ним тягаться. А вот с Отто такой номер не пройдёт, он сам с кого хочешь последнее снимет и не поморщится.

Но настоящего торга не получилось. Решили сделать перерыв до завтра — уже вечерело. Остаться на ужин боярин не пожелал. Понимаю, им с приказчиком очень многое обсудить надо. Мне с Отто обсуждать нечего, ему указания ещё Гюнтер давал и он цену ниже рекомендованной не опустит, скорее поднимет. Он ведь тоже, как и Герман, с процентов зарабатывать будет. Какую долю ему Гюнтер определил не знаю, не интересовался, но биться он будет за каждую копейку — это факт.

Перед уходом боярин остановился возле морпеха.

— Господин граф, боярин интересуется мушкетом. — перевёл Пров. — Будем ли мы такие продавать?

— Нет. Если только со временем. Переведи ему, что пока и самим не хватает, очень уж трудно их изготавливать. И очень дорого. Но в следующий раз привезём образцы.

— А пушки?

— И пушки привезём.

Вот ведь жук, пушки и мушкеты ему подавай. Продам, конечно, потом. Простенькие аркебузы. Мы такие кастильцам и португальцам возим, вот и сюда будем возить. И пушки будем возить. Те, что англичанам и французам продаем. А со временем и что-нибудь поприличней возить будем, если никаких конфликтов не будет. Земляки-то они земляки, но своя рубашка ближе к телу.

Подарки боярину всё-таки отдал. Попросил подождать и послал Прова за ними.

— Не побрезгуй боярин Кирилл Григорьевич, от чистого сердца.

Боярин остался доволен, хоть коробки и не открыл. Ну, кто ж подаркам не радуется? Я и сам бы от подарка не отказался. Посмотрим, чем он отдариваться станет. Тут ведь как? Если ничем не отдарится, значит за ровню не считает и подарок расценивает, как подношение от младшего старшему. То есть уважения никакого и можно ожидать всего, что угодно. Посмотрим.

Как только гости покинули корабль, отошли от причала и встали рядом с коггом. Ни к чему местных провоцировать. Отношения вроде наладились, но как говорится: на бога надейся, но верблюда привязывай.

Утром Отто прихватил Прова, пару морпехов и отправился в село. Со мной за переводчика остался Варлам, хотя гостей, вроде, и не ждали.

Вернулся Отто только к обеду. Очень довольный.

— Ваше сиятельство, договорился обо всём. Цену дают очень хорошую. Берут всё и просят ещё. Так что договорился о ежегодных торгах. Единственное, просят перенести торги в Холмогоры. Это городок здесь неподалёку, на крупной реке. Весь товар с округи они хранят там. И безопасней и ближе к их столице, Новгороду. Они ведь по рекам передвигаются, так быстрее и намного легче, чем посуху.

— В Холмогоры значит? Вообще-то да, там намного безопаснее. На побережье хранить что-то ценное смысла нет — узнают норманны, налетят обязательно. А нам-то что делать? Очень уж не хочется в реку соваться. Как у них настроение? Ничего странного не заметил?

— Нет, всё нормально. Отношения чисто деловые. Боярина я и не видел. Со мной два приказчика общались и один постоянно куда-то бегал. Думаю, как раз к боярину, цены уточнять.

— Ладно, после обеда сходи в село и скажи, что я согласен идти в эти их Холмогоры. Только пусть лоцмана дадут. Не хватало ещё нам на мель налететь. Да, их приказчик говорил, что они готовы долг погасить. Стребуй. Как раз до вечера и загрузимся.

Подошли опять к пристани и Отто рванул в село. Вдвоём с Провом умчались. Не опасаются уже ничего. Ну, его дело торговое, а о безопасности мне думать. Хотя, думай, не думай, а доверять новгородцам придётся, никуда не денешься.

Весь оставшийся день и почти всю ночь занимались погрузочно-разгрузочными работами. Долг-то нам вернули, но пришлось перекладывать часть груза на когге, чтобы загрузить на освободившееся место полученный товар. Экипажу и морпехам на когге пришлось здорово повкалывать. Ничего, потом отоспятся.