Макс откатился за один из столов и выдохнул. Сунул улику в карман и перехватил пистолет. Шаги стремительно приближались.

— Шкипер, — предупредил Макс, — если я начну стрелять, я не промахнусь, ты знаешь. Я не хочу в тебя стрелять.

— Ты знаешь много, Макс. Мне не хотелось этого делать. Если бы вы с Роком послушали меня, подождали бы хотя бы до завтра, всё было бы в порядке, не пришлось бы делать этого всего.

— Поэтому ты пытался пустить по ложному следу? Рассказывая о том парне с севера. Или он подельник? — Он перебрался подальше от подступающего Шкипера. — А Рок? Ты что-то с ним сделал?

Шкипер не ответил.

Он вышел из-за стола, а Макс в этот раз не стал прятаться, и теперь они смотрели друг на друга. Шкипер грустно улыбался прекрасной белоснежной улыбкой. Дуло его пистолета бесстрастно смотрело на Макса, а палец медленно давило на спуск.

— Хочешь снова столкнуться пулями? — спросил Макс, тоже не опуская оружие.

Шкипер хотел что-то отметить, как вдруг открылась дверь. Он крутанулся туда, готовый выстрелить в вошедшего, но Макс нажал на спуск раньше. Пуля пробила Шкиперу запястье, и он, выронив пистолет, вцепился в руку. Превозмогая это, он хотел броситься обратно к пистолету, но не успел: снова раздался выстрел.

Шкипер упал, прижимая локоть к боку. Его полицейский китель стремительно пропитывался кровью.

Макс поднялся, чтобы посмотреть на стрелявшего, и увидел Роквуда. Его пылающие гневом чёрные глаза смотрели на распростёртого на полу Шкипера, отчаянно пытающегося зажать рану и слабо просящего помочь себе. Пистолет Роквуда смотрел дулом вверх после удачного выстрела.

Выглядел Роквуд ужасно. С кровавыми подтёками на лице, с опухшим затёкшим глазом, весь в грязи и крови.

— Что смотришь, Хэмильтон? — рявкнул он. — Зови врачей. Только в этот раз настоящих.

И Роквуд тяжело опустился на ближайший пластиковый стул, хватаясь на голову и размазывая по лицу всё ещё текущую из ран кровь.

Макс поспешил выполнять приказ, по дороге пнув пистолет Шкипера подальше от него. Когда он вернулся с несколькими санитарами, включая того, которого встретил у дверей перешейка, и Шкипер, и Роквуд были бледны и слабы. Обоих положили на носилки и развезли по разным палатам, быстро собирая по кусочкам детали произошедшего.

К счастью, умер в ту ночь лишь один человек — отравленный лавочник. Шкипера привели в сознание довольно быстро, и было решено отправить его в столицу на следующий день в особой медицинской машине под конвоем. Уильяму Макс всё доложил по телефону ранним утром, и тот даже отчитал за то, что утра вообще ждали, а не сказали ему немедленно. Макс не удивился бы, если бы после ночного звонка Уильям лично сорвался и уже с рассветом был в Твин Шливе.

Роквуд отказался от помощи уже на утро, и никто не смог бы его остановить от того, чтобы сбросить с себя больничную простынь, закинуться таблетками и рявкнуть, что он такие вещи переживал, что это сотрясение — вообще ерунда. «Я ещё и за руль сяду!» — заявил он, но Макс ему не дал, отправив на пассажирское сиденье.

— Как такое могло вообще произойти? — удивлялся Макс, когда они ехали назад.

Ночь всё ещё не укладывалась в голове. Особенно то, что один из их товарищей оказался крысой. Когда лавочник умирал, а Роквуд бросился за врачом, он увидел Шкипера разговаривающим с этим медбратом. Он подслушал, что последний должен был избавиться от улик, что нужно было вынести мусор, а потом, когда тело изымут, тщательно обработать все части капельницы, чтобы на них не осталось никаких следов отравы. Роквуда заметили, но узнал он об этом позднее, когда вышел со Шкипером на улицу (как раз по той лестнице в перешейке между тюрьмой и госпиталем) и тот набросился на него. Пистолет ему удалось выбить, но Роквуда тогда уже ранили, и силы покидали быстро. Он отключился, когда Шкипер ударил его головой о стену. Сильно приложил, до крови. Роквуд даже думал, что ему сломали череп, но врачи кроме раны и сотрясения ничего не обнаружили.

«Будь этот подонок ещё немного сильнее, то ходить мне с железной пластиной в башке!»

Роквуд будто сожалел, что исход вышел слишком удачным.

— Но неужели Уилл не видел, что у Шкипера на уме? — недоумевал Макс.

— А ему повезло, — усмехнулся Роквуд, качая от досады головой. — Он с инспектором-то и не встречался. Я набирал вас в команду. А меня он обвёл как салагу какую-то. Я б и не подумал до последнего.

Макс кивнул. Он тоже не подумал бы. Не захотел бы подумать, если совсем честно. Подозревать коллег — последнее дело. Но теперь верить было сложнее…

— Думаешь, он успел передать, куда мы едем дальше? — спросил Роквуд. — Я ж тогда громко сказал, ц…

— Думаю, успел, — хмуро сказал Макс. — У него было много времени.

Уильям этой новостью тоже впечатлён не был. Он встретил их в здании коллегии тем же вечером по приезде. Выслушал ещё раз, и Макс и Роквуд постоянно могли чувствовать обдающее волной жара чувство от «чтения». От того, что почувствовал, Уильям помрачнел ещё сильнее и стал мерить шагами просторный кабинет, заведя руки за спину.

— В любом случае, — сказал он, — мы не можем терять время. Если мы снова не одни, нам тем более нужно спешить. Даже завтра может быть поздно. А проверять обвинения графа, основанные на мямленьи человека при смерти, — опасно. Но проверить стоит. Рок, напряги людей в других округах и графствах. Пусть опять проверят Колби, и Утёсы, и Гильзенкипер, конечно.

— Не боишься посылать моих людей, инспектор? — хмыкнул Роквуд. По его осунувшемуся, всё ещё отёкшему от побоев лицу было видно, как он устал, но Роквуд не терял своего колкого задора никогда. Он шутил бы и ехидничал и на смертном одре.

Уильям рядом с ним казался ещё серьезнее.

— Не боюсь. В любом механизме могут затесаться ржавые детали. В конце концов, кроме работы в наёмническом корпусе, Шкипер был и инспектором, а на эту должность назначили его не вы, майор.

Назначил и не Уильям. Шкипер стал младшим инспектором столичной полиции задолго до него, и за два с лишним года Уильям не видел ни единой причины ему не доверять. Впрочем, и пересекались они редко. Может, если бы чаще…

Он отбросил эту мысль. Всё уже свершилось. И лучшее, что они могли: как можно быстрее организовать новую поездку, пока кто-то другой не приехал в Гала-о-Фиен и не увёл с таким трудом искомую реликвию — или очередной путеводитель к ней — прямо у них из-под носа.

А пока экстренно организовывалась новая поездка, Уильяму предстояло несколько допросов и на то, что они пройдут просто, он не рассчитывал.

В этот раз, когда её позвали, Лиз совершенно не удивилась и была даже рада. За первый летний месяц она побывала в таких местах, о которых и не думала, забиралась в такие глубины и западни, которые и представить себе не могла, и теперь ей предстояла ещё одна поездка, на которую она возлагала надежд не меньше, чем на предыдущие. Правда, в этот раз она смотрела на всё намного реалистичнее: что бы в пути ни ждало, просто точно не будет. А когда она наконец увидела в подписываемом документе четырёхзначную единоразовую выплату, только потеря дара речи удержала от вопроса, кому выплатят эти деньги, если она сего путешествия таки не переживёт.

— Привыкай, блондиночка, — смеялся над ней Роквуд, когда она вслух и довольно громко удивлялась, сколько им, наёмникам, вообще платят. — Может, инспектор ещё захочет тебя к чему-то привлечь после.

— Сможешь покупать себе кофе сама, — пошутил Макс, и она ткнула его локтем в бок.

В этот раз они снова ехали малой группой, но Уильям сказал, что Роквуд и его люди, как всегда, на подхвате.

Графство Галашир располагалось несколько западнее столицы Эмеральдский островов, которая ни к одному графству не принадлежала. Ехать до него на машине — часа четыре, сущая ерунда в сравнении с поездкой на утёсы и даже в Твин Шлив, и даже минут сорок, которые от границы графства ехали до заповедника Гала-о-Фиен под Лунной горой, казалось, пролетели незаметно. Весь путь их сопровождали цветущие зелёные луга, золотые поля, огромные пастбища и завораживающие виды на красные горы на горизонте. Флора и фауна Галашира считались самыми разнообразными, а ещё на территории графства жили шаманские племена, которые, по словам местных, ещё умели творить магию: создавать сущности из дыма раскуренных трав, питаться от огня и повелевать водой. Их слушались звери и птицы, а растения они могли заговорить на любое чудо.