— Ты уверена, что стоит? Давай я пойду с тобой?
— Нет, не нужно, — мотнула головой Лиз. — Я быстро. Я знаю, где всё находится, и буду тихой, как мышь.
— А если попадёшься? Мне твои родители, извини, конечно, тоже не особо понравились.
— Я бы была очень разочарована, если бы они тебе понравились, — ехидно улыбнулась Лиз и открыла дверь. — Но здесь нет ни зачарованных лестниц, ни запертых окон. Я сбегала из дома бесчисленное количество раз. Если что — сбегу снова.
— Тебя нет больше получаса — я иду за тобой.
Его голос звучал бескомпромиссно, и руку он протягивал лишь для того, чтобы убедиться, что его поняли. Лиз сначала недовольно поджала губы, а потом вдруг хихикнула: «Сорок минут», — лукаво заглянув Максу в глаза, пожала его ладонь и исчезла в ночи.
Если бы Лиз сказала, что ей совсем не страшно, она бы солгала. Сердце у неё колотилось в горле, и она каждую секунду корила себя за нервозность, потому что та неизбежно отражалась во всех движениях. Сначала её ботинок постоянно соскальзывал с перекладины кованого забора, вдоль которого тянулись ровностриженые кусты уже отцветающего кизильника. Из-за этого Лиз едва не напоролась на штырь, но отделалась малой кровью: порвала рукав водолазки и чуть оцарапала кожу.
Потом она оступилась на шланге разбрызгивателя для газона и, приглушённо вскрикнув, едва удержалась на ногах. Благо, её голос заглушили музыка и разговоры, но Лиз всё равно с минуту просидела, притаившись за кустами гортензии, и, лишь убедившись, что никто её не заметил, никто не идёт, осторожно выбралась из укрытия и поспешила к дому.
Окна первого этажа были приоткрыты, но Лиз подошла к деревянным балкам, увитым плющом. Немного дёрнула на себя: вдруг за два года прогнили или иссушились? Но они, казалось, были крепки достаточно, чтобы выдержать её вес.
Вскарабкавшись к окнам своей старой комнаты, Лиз усмехнулась. Давным-давно она выкрала у садовника какую-то отвёртку и расковыряла ею и гвоздём дырку в деревянной раме так, что теперь окно можно было открыть с улицы. Никто этого не замечал, а ей было на руку: повернув рычажок, собранный из того самого гвоздя и деревянной линейки, Лиз беспрепятственно нырнула в комнату.
Пахло пылью и запустением, будто никто даже дверь сюда не открывал. На кровати лежал тот же самый клетчатый плед, всё так же в углу сидели её плюшевые собаки. Даже башни из книг, казалось, были точь такими же, какие она оставила по приезде, выбирая что забрать с собой. Она тогда брала абсолютный минимум, лишь то, что уместилось в рюкзак и сумку: какую-то одежду и обувь, пару книжек и тетрадей, все накопления и множество оберегов и амулетов, которые успела сделать или купить за время учёбы.
И нервно и странно было стоять там, вспоминая, об этом.
Лиз хлопнула себя по полупустой сумке. Может, она могла бы забрать что-то ещё? Может, несколько старых школьных фотографий, а может, украшения, которые дарили ей тётки и покойная бабушка, или какие-то вещи. Она, сбегая, взяла так мало. А теперь будто был шанс…
Одёрнув себя от рассматривания содержимого шкафчиков, Лиз только скинула в сумку резную шкатулку, а надела джинсовку, которую ей расшивала Кэтрин в школе и которая проиграла бой за место в рюкзаке осеннему плащу. Нельзя заставлять Макса ждать, а то он, чего доброго, действительно пойдёт за ней!
Ступая бесшумно в мягких спортивных туфлях, Лиз выскользнула в коридор и, минуя двери гостевых и родительских спален, ванной комнаты и рабочего кабинета, который всегда был для неё запретным местом, добралась до большой библиотеки. Там до сих пор пахло книжными страницами, кожей и полиролью, мягкий узорчатый ковёр ручной работы, который горничные также мысли всегда вручную, глушил лёгкие шаги.
Книг было слишком много. Они поднимались стройными полками от пола к самому потолку и чем-то напоминали библиотечный архив, только менее упорядоченный и без лестниц на колёсиках. Как тут можно было хоть что-то отыскать! Лиз рыскала глазами по полкам, подсвечивая себе фонарём. Большинство корешков принадлежало художественной литературе. Часть — экономическим трактатам. Часть — историческим. Книги и по биологии, и по искусству, и даже какой-то потрёпанный учебник по математике! Казалось, здесь было вообще всё, но Лиз с усмешкой покачала головой: ни единой детской книжки! Неудивительно, что она увлеклась археологией: что ей было вообще читать? У неё с таким набором было два пути: в биологи, чтоб препарировать лягушек, или в археологи — к тем самым описанным в историко-художественных книгах сокровищам древних цивилизаций.
Лиз достала несколько книг и бегло пролистала их, не находя на страницах похожих картин. На самом деле она не помнила точно, где могла быть эта книга. Может, она вообще не тут! Может, она видела её у соседей или у деда в Мейдсетте, но туда не доехать так быстро, проще уж искать в архиве. Если только…
Лиз нахмурилась и прикусила губу, глядя на дверь. У неё был последний вариант: в доме книги стояли ещё в гостиной. И она очень опасалась туда спускаться. Слишком близко к столовой, из которой можно выйти на веранду, где проходил званый ужин. О том, что родители рассылают приглашения на полуночное барбекю, Лиз рассказала Агата, узнавшая это от каких-то знакомых, и Лиз решила, что возможности приехать лучше не будет: все были увлечены собой и хорошо проводили время на террасе. Никто бы не сунулся на второй этаж, пока не будет далеко за полночь. Но спускаться вниз она не планировала. Да и стоило ли рисковать ради какой-то книжки?
«Боже, я чуть в пропасть не свалилась из-за этой карты, — покачала головой Лиз. — Чего мне бояться внизу?»
И она пошла.
Лестница, укрытая ковровой дорожкой, ни разу не скрипнула. Никто из слуг не встретился по пути. Затаив дыхание и пригнувшись, Лиз прокралась вдоль лестницы и нырнула в приоткрытую створку дверей в гостиную. Там было слышно людей, пирующих на улице, и лёгкий шелест взбудораженной ночным ветром листвы. Окна стояли открытые. Через них и из коридора в гостиную заливался приглушённый свет.
Лиз воровато огляделась и поёжилась. Теперь вид гостиной вызывал только нервную дрожь. Она слишком хорошо помнила себя в том виденье, рыдающую на полу у дивана и прячущуюся в углу, потому что ей перекрыли все выходы на свободу. Наверно, на самом деле она ощущала себя так всегда, просто не понимала этого. Просто у неё всегда получалось бороться…
Лиз снова внимательно оглядела полки, часть которых занимали статуэтки, и вытянула с них несколько книг по живописи и истории. Сев на колени на пол, она начала листать и вдруг заметила: на второй снизу полке три книжки с детективными историями подозрительно выдавались вперёд, хотя не выглядели особо длинными, чтобы не вставать вровень с остальными.
Прикусив губу в предчувствии чего-то важного, Лиз вытащила все книжки и обнаружила ЕЁ — огромную, в плотной белой обложке с золочеными углами и теснением на названии: «Художественная культура Эмеральдских островов». Почти как наяву Лиз увидела себя десятилетнюю, скитающуюся по особняку, бессмысленно дёргающую за листья комнатные монстеры, передвигающую статуэтки и тыкающую в корешки книжек, отодвигаю те вплотную к задней стенке. Взрослые собрались в столовой, кузены не брали её в свои игры, потому что она, видите ли, девчонка, и ничего, что на яблони она вскарабкивалась ловчее любого из них троих. Принимая своё отчуждение, Лиз занимала себя сама и в один момент, валяясь на ковре, заметила эту книгу. Детская ручка сама потянулась к толстенному золотому рельефному корешку, и в итоге, пока все о ней забыли, Лиз сидела на полу в гостиной и рассматривала картинки на глянцевых цветных страницах. Первая невероятная редкость и осознанная роскошь попала в её руки и стала её личным сокровищем. Лиз её прятала за другими книгами, которые никто и не думал читать, и часто возвращалась к ней, постепенно начиная не только разглядывать, но и читать.
У неё точно не было другого пути!
И вот теперь она снова сидела на коленях на полу и листала эту книжку как завороженная, совсем не замечая шаги в коридоре.
