— Соседка за стеной? Ты уверена?

— Ну, может, не соседка, а сосед, кстати! Я не разглядела… в полумраке. Может, блондин какой длинноволосый. Только он тоже… это… краситься любит! Может, вы дружите, а?

— Там за стеной никто не живёт, — пробормотал Леон, заметно бледнея, — этот номер постоянно свободен. Говорят, что однажды там случилось нечто страшное, что повлекло за собой смерти студентов и таинственные исчезновения. Никто не хочет туда селиться. Даже бесплатно! Эта комната проклята, и потому всегда надежно заперта. Эй, Тони, стой! Ты куда?

Но я уже стояла около окна и открывала плотную штору, а затем и балконную дверь — в комнату ворвался сначала яркий солнечный свет, а с ним — прохладный влажный воздух. Как мне показалось, сейчас было часов десять утра, не больше. Я не стала рассматривать улицу, а резко развернулась, едва не завалив на перилах балкона пару небольших аккуратных горшков с цветами. Точнее, один из них, как назло, самый большой и самый красивый, все-таки полетел вниз! Я не придала этому досадному инциденту особого внимания… даже когда снизу донесся отчетливый «шмак» и ругательства вперемешку с угрозами. Цветок — не мой, балкон — не мой!

— Не выглядывай с балкона, тогда никто не узнает, что это мы! — шепотом предупредила я Леона и пропустила его ответ мимо ушей, потому что…

…на соседнем балконе было абсолютно пусто — ни столика, ни стульчиков, кругом нетронутые разводы грязи от дождей и несколько пожелтевших кленовых листов. Словно в этом номере, действительно, никто не живет.

— Но он же был там вчера! — возмутилась я, пытаясь перелезть через тонкое ограждение-перегородку. — Там кто-то сидел на подоконнике и… красился! Полуголый!

Лео быстро подхватил меня под руки, как беспокойная мамаша малыша, и вовремя снял с перил.

— Ну хватит! Тебе показалось, Тони! — возразил он. — Смотри же, даже отсюда видно, что там никто не живет — кровать убрана, все полки пустые, ни тапочек, ни одежды на кресле! Этот номер пустует с того самого момента, как я поселился в свой и…

— Вон видишь! На подоконнике! Это та самая ее тушь! — триумфально закричала я, вырываясь из сильных рук Леона. — Кто-то ее забыл!

— Ой ну все теперь! — закатил глаза парень, сгребая меня в свою теплую крепкую охапку. — Пойдем домой! Иначе простудишься! Я отдам тебе свою лучшую тушь!

Его последнее предложение я посчитала личным оскорблением, однако, так ничего и не сказала. Этот некто светловолосый был там вчера ночью! Я видела его собственными глазами, так же ясно и четко, как и полную луну на черном небе! Неужели он — призрак? А если нет, то как он попал в соседний номер? И самое главное — куда оттуда делся? Так, это девчонка или парень? Да, ладно, и какая разница!

В общем, несмотря на все мои протесты и ругань, Лео подхватил меня на руки и со словами: «Пошли домой!», занес обратно в темную комнату. Но я недолго там проторчала, выскочив прямо в боксерах и огромной футболке с Мадонной сначала в небольшой, но очень опрятный и уютный коридорчик, а затем и вовсе на лестницу.

— Я же сказал, что там никто не живет! — в сотый раз нетерпеливо повторил Леон, когда я уже отбила себе все кулаки, барабаня в соседнюю закрытую дверь.

Добротная, высокая, из дорогого темного дерева, она была по-прежнему плотно закрыта, как и много лет назад. Круглая золотая ручка казалась более яркой, цвет двери насыщенней, а штукатурка вокруг новее — естественно, ведь в этом номере «356» долгое время никто не жил.

— Эй, блондинка, открывай! — орала я, все сильнее отбивая себе костяшки пальцев о твердое дерево, — я знаю, что ты там! Я видела, как ты ночью красилась, а на подоконнике осталась твоя тушь!

— Немедленно прекрати! Хватит нас позорить! — громко шептал мне на ухо Леон, быстро озираясь по сторонам, словно боясь, что нас заметит кто-то знакомый. Уж очень ему не хотелось показываться на люди в одной пижаме, а мне было абсолютно по барабану, что я стояла босиком в одной футболке и трусах. — Антонина! Хватит! Пошли домой!

— Открывай, белобрысая! Именем коменданта общаги!

— Тони! Там никого нет! — шикал на меня Леон. — Да отпусти ты эту ручку! Прекрати ее так дергать, иначе сломаешь! Смотри, какая она пыльная! В этом номере никто не жил вечность!

Я посмотрела на свои грязные ладони — действительно, к ручке уже давно никто не прикасался. Но как же такое может быть? Не через окно же туда проник этот кареглазый хорошенький блондин? Или все-таки блондинка? Эх, в какое интересное время мы живем!

— Тут что, на этаже все парни красятся? — спросила я Лео с притворной издевкой. — И Коста тоже, да?

— В нашей академии не красишься только ты! — буркнул парень.

— Блин, отпусти! — завопила я, когда он подхватил меня за талию и потащил обратно в свой номер за шкирку. — Может быть, он там внутри! А вдруг ему стало плохо?!

— Естественно, ему стало дурно! От того, что ты так к нему ломишься!

— И срочно нужна помощь! — вопила я, брыкая воздух голыми ногами.

Но коронная фраза Леона: «Будешь капризничать — не получишь блинчиков!», сделала свое дело. Я окончательно сдалась и замолчала, решив, что обязательно придумаю новый план действий, как только получу немного энергии.

И уже через пару минут мы с Лео сидели и пили кофе с корицей и блинчиками. У этого парня действительно был целый номер в ВИП-корпусе, который походил на просторную двухкомнатную квартиру в стиле гламурного модерна — с двумя комнатами, кладовкой, балконом, огромной ванной комнатой и уютной кухней. Все было слишком чисто, подозрительно аккуратно, неправдоподобно красиво и чрезвычайно правильно. Интересно, это стандартная планировка номеров класса люкс или же все-таки у Лео был самый лучший друг-дизайнер интерьеров и куча профессиональных горничных?

Я решила подумать об этом на досуге, так как сейчас совершенно не было времени. Несмотря на то, что в номере Леона все было «мягким бежевым и теплым», я все-таки больше не рискнула разгуливать в одной футболке и боксерах. Он по-хозяйски одолжил мне пару мягчайших тапочек с кроличьими ушками и свои облегающие салатовые тренировочные шорты, которые все равно оказались велики мне, и потому нещадно спадали, а я их постоянно подтягивала.

Леон, как молодой аристократ, сидел за столиком напротив меня в своем мягком бежевом халате и с мокрыми золотыми волосами, идеально зачесанными назад. Единственная прядь светлых волос, мокрая, и оттого вьющаяся, закрывала его ужасный шрам. Парень аккуратно помешивал свое капучино в тонкой фарфоровой чашке изящной маленькой ложечкой.

Я же ела блины с «Нутеллой» прямо руками, при этом облизываясь и запивая их черным кофе из самой большой, заляпанной моими шоколадными пальцами, чашки. При этом я еще умудрялась разговаривать с набитым ртом.

— Круто-то как, чувак! Где ты научился так готовить?

Леон закатил глаза и недовольно покосился на крупные капли «Нутеллы», которые только что упали на чистую белоснежную скатерть.

— Не разговаривай во время еды! Вот, возьми салфетки, Джинни!

— Хто? Джинни? — переспросила я с таким удивлением, словно бы он назвал меня впервые этим чужим именем. Мне было абсолютно все равно, как и кто меня называл… лишь бы не Антонина, лишь бы не Анна.

— Джинни… — задумчиво повторил он, ловко орудуя ножом и вилкой — разрезая тонкий узорчатый блин, словно пестрый платок, — ты сказала, что сама исполняешь свои желания… Я решил звать тебя Джинни. На удачу.

— Спасибо, девочка моя! — улыбнулась я, уплетая уже третий блин и замахиваясь на четвертый. — Они просто офигенные! Я буду звать тебя… хм, и как же тебя звать? … Принцесса.

Леон вздохнул, но ничего не ответил. Судя по уголкам его губ, что слегка поднялись вверх, парень был не против. И как он только это сделал? Доедал уже второй блин, тонкий и резной, как произведение кулинарного искусства, и при этом его руки и губы оставались совершенно чистыми. Он сидел передо мной, выпрямившись и закинув ногу на ногу, как только что проснувшийся молодой бог, пожелавший испить кофе вместе с простой смертной студенткой. Бог тактичности, аккуратности и кулинарии, разумеется.