События гражданской войны показали ясную оппозицию двух зон Испании — романизованной и романизующейся. Определенную роль в выборе позиции сыграли, по-видимому, экономические мотивы. Южная и Восточная Испания экономически были связаны с Галлией[1295] и поэтому выступили на стороне императора, признанного в ней. Экономика внутренних районов была более автаркична, и общины этих регионов могли действовать без оглядки на поведение Галлии; к тому же основной отраслью хозяйства северо-запада была добыча металлов, в первую очередь золота, основным потребителем и хозяином которого был император и императорская казна в Риме[1296]. И не учитывать этого местные общины не могли.
Пожалуй, еще большее значение имели различия в социальных структурах этих двух зон. Восток и юг были в экономическом, социальном, политическом и культурном отношении аналогичны Италии и Нарбоннской Галлии. И там и там сенаторская и муниципальная знать преимущественно заняла антисеверовскую позицию[1297]. Несмотря на социальную оппозицию крупной сенаторской и средней муниципальной собственности, сенаторы выступали в определенной степени как лидеры тех районов, из которых они вышли, так что вполне возможно, что бетийские и восточнотарраконские города пошли за сенаторской знатью своих провинций.
В романизующейся зоне положение было иным. Здесь еще велика была роль местных структур и местных элементов жизни. В социальной борьбе, которая во многом скрывалась за войной претендентов на трон, они в конечном итоге поддержали того из них, кто, может быть, не сознавая этого, выступил против сенаторской элиты римско-италийского и романизованного провинциального общества.
Эти события показали также, что города романизованной зоны, несмотря на явные признаки кризиса, были еще довольно сильны, чтобы выступить в качестве самостоятельной силы, и притом столь значительной, что Северу пришлось отправить против них одного из своих лучших полководцев. Следовательно, в 90-х гг. II в. город в этой зоне был еще очень важным элементом социально-политической структуры.
В борьбе, развернувшейся в конце II в., римские и романизованные города Испании потерпели поражение. Следствием победы Севера были конфискации и репрессии. Как писал биограф Септимия Севера (SHA, Sev. 12, 1—3), император уничтожил многих знатных испанцев и галлов, а своим детям оставил столько, сколько никакой государь до него, после того как большая часть золота Галлии, Испании и Италии сделалась императорской. При этом значительная часть конфискованного имущества перешла не в казну, а в личное владение принцепса и его семьи. Недаром именно тогда было впервые создано специальное управление личным имуществом императора (SHA, Sev. 12, 4).
Клейма масляных амфор Бетики и надписи на них показывают, что в структуре собственности этой провинции произошли значительные изменения, связанные с деятельностью Севера[1298]. В надписях исчезают имена частных навикуляриев, т. е. в данном случае морских торговцев бетийским маслом, и появляются ссылки сначала на двух, затем на трех и, наконец, одного августа. Речь идет о Севере и Каракалле, Севере, Каракалле и Гете, одном Каракалле[1299]. Каракалла был провозглашен августом 19 октября 198 г. Через 11 лет, в конце 209 г., августом стал и Гета. Следовательно, передел собственности в Бетике происходил между 198 и 209 гг. (в официальное правление Септимия Севера и Каракаллы), вероятнее всего, ближе к началу этого срока. Клейма показывают, что в руки императоров перешли также некоторые имения и связанные с ними амфорные мастерские[1300]. В некоторых случаях речь идет о прямом захвате собственности представителей муниципальной знати, как это было с имением Л. Сервия Поллиона, занимавшего должности в соседних городах Кармоне и Мунигуа[1301].
Часть конфискованных владений и мастерских перешла к сторонникам Севера. Некоторые имения Бетики в это время меняют собственников, но не переходят в руки императора[1302]. Известно, что Севера все же поддержали некоторые испанские сенаторы, и именно в их руки, видимо, перешла часть имущества, отобранного у сторонников Альбина[1303].
Все эти меры привели к значительным изменениям в социально-экономических отношениях в Бетике. Торговля ее маслом стала императорской монополией. В сельском хозяйстве этой наиболее развитой провинции Испании образуется крупная земельная собственность, в первую очередь императорская, и сделано это было за счет преимущественно муниципального землевладения. То же самое можно сказать и о сфере торговли. Характерно, что когда при Александре Севере была снова разрешена частная торговля маслом[1304], воспользоваться этим сумели немногие; видимо, удар, нанесенный Севером, был столь силен, что городские землевладельцы и торговцы оправиться уже не смогли.
К сожалению, отсутствует подобный материал из Тарраконской Испании. Однако можно предполагать, что в ее восточной части происходило то же самое. Вероятно, для решения различных вопросов, связанных с конфискованным имуществом, туда был послан Квинт Гедий Руф, которого надпись(СIL II, 4121) называет censitor H(ispaniae) C(iterioris)[1305].
Ударом по романизованным испанским городам явилась и экономическая политика Септимия Севера и Каракаллы. Была ликвидирована таможенная льгота для Испании, которая теперь тоже должна была платить не 2, а 2,5% при вывозе из страны, как и другие провинции; повышены косвенные налоги, в частности налог на наследство; ухудшилась монета, что привело к инфляции и, следовательно, росту дороговизны и снижению жизненного уровня[1306]. Это все ударило в первую очередь по городскому населению в большей степени, чем сельскому, связанному с рынком, и по развитой романизованной зоне, полностью втянутой в общеимперскую экономическую систему. В правление Каракаллы исчезают надписи с упоминанием местных богачей, совершавших акты благодеяний по отношению к своим городам[1307]. Это связано с упадком городской жизни, который начался, как уже говорилось, раньше, но ускорился в этот период. Результатом стал экономический кризис в этой зоне.
На юге и юго-востоке Испании уменьшилась и даже на какое-то время прекратилась добыча металла и производство гарума[1308]. Сократился вывоз из Бетики масла, и это не было обусловлено обстановкой гражданской войны: в Остии по-прежнему много масляных амфор, но испанские все больше заменяются африканскими, пока в 50-х гг. III в. испанский импорт полностью не уступает место африканскому[1309].
И масло, и гарум изготовляли в основном муниципальные землевладельцы, так что в уменьшении и даже прекращении экспорта этих товаров надо видеть ясный знак кризиса южноиспанского города. Политические и экономические меры Септимия Севера и Каракаллы нанесли удар по самим основам существования античного города Испании — земельной собственности муниципальных землевладельцев, торговле и частично ремеслу горожан. Конечно, сами города продолжали существовать, в некоторых из них даже воздвигались новые сооружения. Но эти сооружения были обычно статуями императоров, чаще всего Септимия Севера, а в политических условиях того времени их надо рассматривать как попытки загладить свое поведение во время гражданской войны, подобно тому, как эта сделала II Флавиевская ала в 197 г. Эти статуи устанавливают почти исключительно сами городские общины, а не частные лица из среды городской элиты, как это было раньше. Посвящения, сделанные отдельными богачами, крайне редки, а во времена Галлиена, т. е. в середине века, прекращаются вовсе[1310]. Одновременно увеличивается количество роскошных вилл в окрестностях городов[1311]. Это свидетельствует об оттоке богатств из городов, незаинтересованности богатых граждан в городских делах. А возможности городов ограничиваются постановкой необходимых статуй.
