Едва ли мог Секст рассчитывать и на городскую массу. Ее настроение было непостоянным. Память о Помпее Великом не была столь уж глубока. Много позже Секст действительно приобретет популярность у части римского плебса (Арр. V, 25), но это произойдет в совершенно других условиях. А пока римская толпа была настроена резко процезариански, как показывали все события весны 44 г. до н. э. И в этих условиях сыну Помпея было важно восстановить позиции своей семьи в Риме, чтобы вновь приобрести начальную опору, с которой он мог уже начать свое возвышение. Думал ли при этом Секст о захвате власти в государстве, сказать трудно, ибо никаких положительных свидетельств этому нет, а его практические шаги, казалось, говорили об обратном. Но, с другой стороны, Секст едва ли отличался от людей своего поколения. В этом поколении существовали «белые вороны», у которых еще имелись какие-то политические принципы. Таким был, несомненно, Брут и, может быть, Кассий. Но при всем к ним уважении реального влияния такие люди почти не имели и были обречены на поражение. Основная масса политических деятелей этого поколения, к которому принадлежали такие люди, как Антоний, Лепид и сам Секст Помпей, стремилась только к собственному утверждению. Недаром многие из них сравнительно легко переходили из лагеря в лагерь в зависимости от политической конъюнктуры. Если какие-либо красивые лозунги и выдвигались, то только для привлечения как можно большего числа сторонников. И Секст, будучи плоть от плоти этого поколения, был честолюбив не менее Антония или Лепида. Но для достижения своих целей он, по-видимому, первоочередным считал необходимость возвращения положения своей семьи. И Секст заменил военное наступление дипломатическим.
Летом 44 г. до н. э. Секст через посредство своего тестя Л. Скрибония Либона обратился с письмом к консулам Антонию и Долабелле с предложением роспуска всех войск и возвращения ему, Сексту, отцовского имущества, прежде всего дома. Копию этого письма через того же Либона он передал Цицерону и его друзьям (Сiс. Att. XVI, 4, 1-2). Это свидетельствует о том, что он стремился не только (а может быть, и не столько) к переговорам с Антонием и Долабеллой, которых он иронически называл «консулы или они под каким-нибудь другим именем», намекая на отсутствие реальных выборов, но и к созданию благоприятного общественного мнения. Цицерон охотно пошел навстречу Помпею, тем более что главным приобретателем имущества Помпея был Антоний. По его инициативе к адресатам были прибавлены преторы, народные трибуны и сенат, чтобы не дать консулам замолчать это письмо и придать ему самую широкую огласку. Этим письмом Секст явно пытался добиться положения лидера или одного из лидеров антицезарианских или, в тех условиях точнее, антиантониевских сил. Конечно, добиться этого он не смог, но замалчивать его позицию было уже невозможно, тем более что Цицерон поддержал его требования в своих выступлениях (Phil. II, 75; XIII, 11-12).
В таких условиях Лепид предпочел пойти на переговоры с Секстом. Сколь долго и как интенсивно они шли, сказать трудно. 25 октября 44 г. до н. э. Цицерон (Att. XV, 13, 4) писал Аттику, что дела в Испании идут очень хорошо, так что в это время Секст со своими войсками находился на Пиренейском полуострове. Но еще до начала нового года Секст уже заключил соглашение с Лепидом, по которому он должен был получить возмещение за конфискованное имущество, а за это покинуть Испанию (Сiс. Phil. V, 41; XIII, 9; 12; Vel. Pat. II, 73; Cas. Dio XLVIII, 17, l)[902]. Это соглашение было ратифицировано сенатом и оформлено как его постановление (Арр. III, 4; IV, 94). Цицерон (Phil. V, 41) в связи с этим упоминает волю не только сената, но и римского народа. Это может свидетельствовать о подтверждении соглашения народным собранием (хотя не исключено, что употреблена просто принятая формула). Таким образом, речь шла не о частном соглашении двух военных и политических деятелей, а о решении римского правительства. Своих основных целей Секст не добился, но все же вернул себе определенное легальное положение. Цезарь рассматривал войну 46—45 гг. до н. э. в Дальней Испании как мятеж против государства и, следовательно, сыновей Помпея как мятежников, не достойных его милосердия. Теперь же согласием на возмещение имущества римское правительство отказывалось от прежнего взгляда. Более того, по условиям этого договора Сексту Помпею возвращалось гражданство (Cic. Phil. V, 38-41), которого он был лишен Цезарем. Это было уже важным шагом к достижению цели. Выполняя условия соглашения, Секст еще до наступления 43 или в самом начале этого года покинул Испанию и перебрался в Массалию поближе и к Италии, и к Лепиду. Вскоре он официально был назначен сенатом префектом флота и морского побережья (Vel. Pat. II, 73; Арр. III, 4; Cas. Dio XLVIII, 17, 1). Это давало ему законное право держать армию и флот, и он забыл о своем прежнем требовании роспуска всех войск.
С Помпеем ушла и часть, по крайней мере, его армии, в том числе и части из туземцев. Позже испанцы сражались под знаменами Секста на Сицилии[903]. Но это не привело к успокоению в самой Испании. Для значительной части местного населения поддержка лидера одной из политических группировок, оказавшихся в тот момент в оппозиции к римскому правительству, послужила толчком к их самостоятельному выступлению. Как и во времена Сертория, эта часть испанцев использовала сложившуюся ситуацию для ведения антиримской борьбы. И преемникам Цезаря пришлось применить значительные силы для подавления этого движения уже после ухода Секста Помпея.
По первому разделу западной части республики, произведенному в 43 г. до н. э., Испания была предоставлена Марку Эмилию Лепиду (Арр. Bel. civ. IV, 2—3), причем управлять ею он должен был через легатов, оставаясь сам в Риме. Добившись удаления Секста Помпея из Испании, Лепид, по-видимому, принял меры для укрепления своего положения в этой стране. Одним из инструментов достижения подобных целей являлась гражданская политика, и надписи показывают большое количество Эмилиев, сконцентрированных преимущественно в городах восточной части Ближней Испании[904] (т. е. там, где действовал и Секст). Другой мерой было основание колоний. И Лепид основал колонию на месте туземной Цельзы, назвав ее Виктрикс Юлия Лепида[905]. Лепиду, вероятнее всего, принадлежит и создание колонии Юлии Илици (или Илицтаны)[906]. Судя по надписи, являвшейся частью кадастра, проведенного при основании колонии, сама колония была создана, скорее всего, в 43 г. до н. э.[907] Первыми колонистами были либо уже получившие римское гражданство испанцы, либо потомки италийских переселенцев во втором, по крайней мере, или в первом поколении. Обе колонии были созданы Лепидом в тех районах, которые являлись основными театрами действий Секста.
Испания недолго оставалась в сфере власти Лепида. В 40 г. до н. э. по договору между Антонием и Октавианом вся западная часть государства, кроме Африки, была предоставлена последнему (Арр. Bel. civ. V, 51; 65). И теперь уже Октавиану пришлось иметь дело со все еще сопротивлявшимися испанцами.
Вскоре после того как Испания перешла под власть Октавиана, он был вынужден направить туда шесть легионов под командованием своего друга Кв. Сальвидиена Руфа. Неизвестно, успели ли они принять участие в военных действиях в Испании, так как вскоре были отозваны для войны с Люцием Антонием (Арр. V, 19; 24; Cos. Dio XLVIII, 10, 1), но сама посылка столь значительного войска говорит о серьезности положения на Пиренейском полуострове. Уже в 30-е гг. в Испании активно действовали полководцы Октавиана, ведя упорные войны. Первым из них был Гней Домиций Кальвин. Он был направлен в Испанию в 39 г. до н. э. и действовал там до 37 г. Кальвин был опытным политическим и военным деятелем, ранее выступавшим против Цезаря, но затем перешедшим на его сторону и уже его не покидавшим. Он участвовал в битве при Фарсале, в войне против Фарнака, в африканской кампании. При расколе цезарианцев он оказался на стороне Октавиана[908]. Уже сама посылка такого испытанного командира и сторонника говорит о серьезности положения в Испании[909]. О том же говорит и состояние римских войск, которые, по-видимому, уже разложились. Когда часть его армии во главе с одним из его помощников попала в засаду противников, воины просто-напросто бросили своего командира и бежали. Кальвину пришлось прибегнуть к децимации. Эту меру не применяли в римской армии со времени Красса, который таким же образом восстановил дисциплину среди своих воинов во время войны со Спартаком. Да и во время Красса это было уже чем-то забытым и необычным. После восстановления такой жестокой мерой порядка в войсках Кальвин начал наступление на врагов (Cas. Dio XLVIII, 42, 1-3). Дион Кассий называет этими врагами варваров и конкретно церетанов. Так что речь идет именно о местном населении. Церетаны населяли восточную и центральную часть района Пиренеев[910], т. е. приблизительно ту же территорию, возле которой первоначально действовал Секст. Однако Кальвин действиями только там не ограничился. Овладение таким важным стратегическим районом, как территория церетан[911], дало ему возможность дальнейших военных операций. Он распространил их и на район Оски[912]. В свое время Оска была столицей Сертория, и этот район был как бы сердцем серториевской державы. С другой стороны, именно в этом районе и в близлежащей долине Ибера более всего концентрировалась испанская клиентела Помпеев[913]. И все эти совпадения едва ли были случайными.
