И экономические процессы, и подчиненное положение италиков усиливали обезземеливание италийского крестьянства. Аппиан (Bel. civ. 1, 7—9) говорит о вытеснении италийских крестьян рабовладельческими хозяйствами, в связи с чем римляне даже стали опасаться, что Италия не даст им больше союзников. Сами италики подчеркивали последнее обстоятельство. Так, в 177 г. до н. э. и латинские граждане, и самниты жаловались сенату, что их города и поля так обезлюдели, что они не могут дать Риму требуемое количество воинов (Liv. XLI, 8). Кампания, Самний, а также Лаций оказались теми областями, где уже в первой половине II в. до н. э. процветали рабовладельческие виллы среднего размера, а в конце республиканской эпохи здесь находилась основная часть владений римского нобилитета[757]. Такие имения в те времена были наиболее доходными, и это, по-видимому, привело к их победе над крестьянскими[758]. На поддержку римских полисных институтов или отдельных членов римской олигархии италийские крестьяне, в отличие от римских, рассчитывать не могли. И они были вынуждены эмигрировать в провинции. Неудивительно, что именно Кампания и окружающие территории стали основным источником италийской эмиграции.
К эмиграции их подталкивало и то, что на родине многие из них не только терпели усиливающуюся нужду, но и являлись людьми «второго сорта». В провинциях же они считались представителями господствующего народа и, независимо от наличия или отсутствия римского либо латинского гражданства, рассматривались римскими властями как их опора[759]. Таким образом, переселившиеся в провинции италийские крестьяне приобретали и землю, и уважение.
Иммигранты приносили с собой привычные им формы организации общества. Ремесленники объединялись в коллегии. Так, в Новом Карфагене коллегии зафиксированы уже около 100 г. до н. э. (CILII, 3433; 5927)[760] Крестьяне соединялись в паги. Самое раннее свидетельство существования испанского пага относится к началу империи (CIL II, 5942), и при этом речь идет о юридической формуле[761], так что можно полагать, что к тому времени паг был, по крайней мере в устье Бетиса, привычным институтом. В Италии большая часть известных пагов располагалась в Средней Италии и Кампании[762], и это обстоятельство подтверждает переселение в Италию крестьян и притом именно из этих районов Апеннинского полуострова.
События в Италии в начале I в. до н. э. усилили процесс иммиграции в Испанию. Союзническая воина и последующие репрессии и конфискации Суллы вообще способствовали эмиграции в провинции. По словам Аппиана (Bel. civ. I, 96), победоносный диктатор разрушал многие города, налагал на их жителей штрафы и тяжелые поборы, в города отправлял колонистов, которым отдавал землю горожан, дабы иметь опору во всей Италии. И это не могло не вызвать массового потока переселения. Учитывая уже существующие контакты Кампании и Лация с Испанией[763], можно говорить, что часть населения этих областей перебралась на Пиренейский полуостров. Аппиан утверждает, что Сулла отнимал у италийских городов землю. Позже Цезарь, противопоставляя себя Сулле, также подчеркивал, что тот отнимал землю у ее владельцев для своих солдат (Арр. Bel. civ. II, 94). Можно, по-видимому, говорить, что основными жертвами Суллы были землевладельцы и, следовательно, они и переселялись в провинции.
Итак, социальный состав римско-италийских иммигрантов был довольно пестрым, но основную часть составляли италийские крестьяне. Они селились как в сельской местности, так и в городах.
Надо иметь в виду еще одну весьма важную группу иммигрантов, прибывавших в Испанию, — рабов и отпущенников. Во время завоевания часть испанцев порабощалась. Сколь велика была доля лиц, превращенных в рабов, по отношению к оставшимся свободными, неизвестно. Неизвестно, и какая часть новых рабов оставалась на самом Пиренейском полуострове, а какая вывозилась в Рим, Италию и другие регионы Римской республики. Но несомненно, что довольно много рабов ввозилось в Испанию. Позже какая-то часть их освобождалась, и многие отпущенники оставались в стране, к которой они уже привыкли. За время пребывания в рабстве у римских господ они сами тоже проникались римским духом и, становясь отпущенниками, превращались в агентов романизации. Наряду с ними в Испании стали появляться бывшие рабы, освободившиеся еще до своего приезда на Пиренейский полуостров. Все эти люди уже были включены не только в культурную, но и в социальную ткань римского общества, и их поселения или отдельные хозяйства становились, как и поселения италийских иммигрантов, очагами романизации[764].
Первые поселения иммигрантов создавались либо на месте уже существующих местных, либо рядом с ними. Первым основанным римлянами поселением на юге страны была Италика (Арр. Hisp. 38). По словам Аппиана, Сципион селил (συνωκεσε) раненых в городе, который назвал Италикой. Глагол συνικεω еще не означает, что речь идет об основании города, хотя может иметь и такое значение. Археологические раскопки внесли ясность в несколько двусмысленный текст. Теперь ясно, что римскому поселению на том же холме предшествовало турдетанское, причем на этот холм оно перебралось в IV или, вероятнее, в V в. до н. э. с соседнего холма, где поселение существовало еще раньше[765].
Первая латинская колония была выведена римлянами в Картею (Liv. XLIII, 3, 1—4), существовавшую, как уже говорилось, задолго до этого. Следующая по времени колония Кордуба была основана на холме, соседнем с тем, на котором располагался туземный город. Возможно, оба поселения, римское и местное, уже сразу рассматривались как части одного города или они скоро слились, хотя их первоначальное разделение отразилось в существовании двух виков внутри него: вика испанцев и вика иностранцев, под которым подразумевались иммигранты[766].
Спорно положение Тарракона. Плиний (III, 21) называет этот город «делом Сципионов» (opus Scipionum). Археологические исследования показывают очень слабые следы туземного поселения, а стены, которые ранее считались работой доримских местных строителей, оказались построенными в 218—211 гг. до н. э.[767], что подтверждает сообщение Плиния. С другой стороны, еще не решен вопрос о монетах с легендами kesse и Tarraconsalir[768], да и название города, вероятно, иберское[769]. Редкие находки аттической керамики могут свидетельствовать о существовании до-римского поселения[770]. Местное поселение, которое, по-видимому, и называлось Кессе, располагалось у самого побережья, а то время как римский город был создан на холме, который был не только хорошо защищен, но и позволял контролировать и местный город, и порт[771]. Римское поселение первоначально имело несомненное военное значение. В третьей четверти II в. до н. э., когда военные действия были перенесены далеко вглубь Пиренейского полуострова, произошли изменения и в Тарраконе. Римское и местное поселения объединятся в один город, перепланированный по римскому образцу[772]. В окрестностях Тарракона появляются первые римские виллы[773].
