Яркой красавицей Цыси вряд ли кто-либо назвал, зато ее отличало выдающееся самообладание. При весьма скромном росте в полтора метра за счет платья, туфель и высокой прически она казалась значительно выше. Сидела ровно и двигалась с достоинством, даже когда торопливо шла на своих так называемых ходулях. Природа одарила ее прекрасной кожей и тонкими руками, которые до старости оставались мягкими, как у юной девушки. Американская художница Катарина Карл, позже нарисовавшая ее портрет, так описывала черты великой императрицы: «Вздернутый нос… предельно жесткая верхняя губа, несколько великоватый, но красиво очерченный рот с подвижными красными губами, которые, размыкаясь, показывали ряд белых здоровых зубов, ее улыбку можно было назвать на редкость очаровательной; сильные, но без чрезмерной жесткости скулы, и без каких-либо признаков упрямства». Самыми привлекательными на ее лице, как отмечали многие современники, были прекрасные, выразительные глаза. В предстоящие годы во время аудиенций она будет смотреть на чиновников с самым убедительным выражением глаз, но порой ее властный взгляд наводил ужас. Будущий первый президент Китая генерал Юань Шикай, который служил под ее началом и приобрел репутацию жестокого человека, признавался, что присутствие духа он терял только под взглядом Цыси: «Я не знаю почему, но меня пробивал пот. Я просто терял самообладание».
Своим взглядом она передала императору Сяньфэну особые знаки, и тот их воспринял. Он выразил свою симпатию к Цыси, и придворный вельможа придержал анкету с ее персональными данными. Таким образом, она прошла предварительный конкурс, и теперь ей предстояли новые проверки, для чего пришлось провести в Запретном городе еще одну ночь. В конечном счете из нескольких сотен девушек выбрали ее и еще нескольких счастливиц. Понятно, что именно о такой судьбе мечтала наша героиня. Цыси проявляла интерес к политике, и никакой рыцарь в сияющих доспехах ее возвращения домой не ждал. Раздельное воспитание мальчиков и девочек служило преградой на пути каких-либо романтических связей, а угроза сурового наказания для родителей, кто посватает свою дочь без того, чтобы от нее сначала отказался император, сдерживала этих родителей от любых предварительных соглашений по поводу ее замужества. При этом, оказавшись при дворе, Цыси очень редко могла видеть свою семью, хотя официально закреплялось такое положение, при котором престарелым родителям супруг императора разрешалось посещать своих дочерей и даже на протяжении месяцев проживать в гостевых домах, построенных на окраине Запретного города.
Был назначен день переезда Цыси в ее новый дом: 26 июня 1852 года. Как раз в это время заканчивался обязательный в таких случаях двухлетний траур по скончавшемуся императору Даогуану, формальным окончанием которого считалось посещение новым императором гробницы своего отца, находившейся к западу от Пекина. На протяжении всего срока траура от него требовалось воздерживаться от общения с женщинами. После переселения во дворец Цыси присвоили имя Лань, которое, как казалось, вывели из ее фамилии Нара, на письме иногда изображавшейся как На-лань. Слово «лань» означает «магнолия» или «орхидея». Девочкам в Китае очень часто давали имена по названиям цветов. Цыси это имя не понравилось, и, как только представился случай, чтобы попросить у императора милости, она взяла другое имя.
Гарем, наложницей в котором она стала тем летним днем, представлял собой своеобразный мир, в виде окруженного стенами пространства с длинными, узкими аллеями. В отличие от парадной части города, предназначенной для мужчин, в данном квартале отсутствовала пышность, зато росло множество деревьев, цветов и были разбиты клумбы с декоративными каменными горками. Императрица занимала целый дворец, а наложницам полагались отдельные комнаты. Эти комнаты украшались расшитым шелком, обставлялись резной мебелью и драгоценными украшениями, при этом демонстрация личного вкуса обитательниц считалась лишней.
В гареме, как и во всем Запретном городе, действовали строгие правила проживания. Предметы, которые девушкам разрешалось держать в своих комнатах, количество и качество текстильных изделий для их одежды, а также еда для ежедневного потребления в деталях прописывались в строгом соответствии с положением наложницы в гареме. Для пропитания императрице в день полагалось 13 килограммов мяса, 1 цыпленок, 1 утка, 10 пачек чая разного вида, 12 кувшинов особой воды с Гор нефритовых родников (Юйцюаньшань)[3]. На день ей к тому же причиталось молоко, надоенное не меньше чем у 25 коров. (В отличие от подавляющего большинства китайцев маньчжуры пили молоко и ели молочные продукты.)
Императрицей Цыси стала не сразу. Ее назначили наложницей весьма низкой категории. В императорском гареме существовало восемь категорий наложниц, и Цыси досталась шестая категория. То есть она относилась к низшему «сословию» (шестому из восьми). Цыси не полагалось собственной коровы, а на день ей выдавали всего лишь 3 килограмма мяса. В ее распоряжении находилось четыре личные служанки, тогда как у императрицы их было десять в дополнение к многочисленным евнухам.
Новую императрицу – девушку с именем Чжэнь, означающим «целомудрие», приняли ко двору одновременно с Цыси. Она тоже начинала в качестве наложницы, но более высокой категории – пятой. В течение четырех месяцев и еще до наступления нового года ее повысили до первой категории, то есть назначили императрицей. И дело было совсем не в ее красоте: роскошной внешностью императрица Чжэнь не отличалась. К тому же ее физическое развитие тоже подкачало, и ходили слухи о том, что за глаза ее муж Хромой Дракон называл ее Тощий Феникс (феникс считался символом императрицы). Зато она обладала самым ценным для императрицы качеством: твердым характером и сноровкой для налаживания отношений с другими наложницами, чтобы управлять ими, а также слугами. Главная роль императрицы состояла в управлении всем гаремом, и эта роль императрице Чжэнь давалась безупречно. При ней гарем удалось избавить от злословия и мелких подлостей, считавшихся болезнью таких заведений.
Свидетельств того, что Цыси как наложница пользовалась особым вниманием императора, не сохранилось. Постельной жизни императора в Запретном городе велся самый прилежный учет. Имя выбранной на ночь наложницы он помечал на бамбуковой дощечке, которую подавал ему старший евнух после вечерней трапезы, обычно вкушаемой в одиночку. Он пользовался двумя спальнями; в одной из них на всех стенах висели зеркала, а в другой стены украшала шелкография. Кровати драпировались шелковыми занавесками, а внутри вывешивались мешочки с благовониями. Когда император отправлялся в постель, пологи опускали. Делалось это из соображений обеспечения безопасности императора, чтобы даже ближайшие слуги не могли знать наверняка, которую из постелей тот занял. Правилами двора императору запрещалось спать в постелях своих женщин. Они приходили к нему, и, если верить легенде, избранницу приносил ему один из евнухов, причем уже обнаженную и завернутую в шелк. После соития женщина покидала спальню императора, так как оставаться на всю ночь ей не разрешалось.
Хромой Дракон любил плотские утехи. О его любовных похождениях сохранилось рассказов больше, чем об интимных утехах большинства цинских императоров. В скором времени его гарем увеличился до 19 наложниц, причем кое-кого из них перевели туда из дворцовой прислуги, которую тоже выбирали по всей стране, в основном из маньчжурских семей происхождением попроще. К тому же к нему в постель приводили женщин, не состоящих на службе при дворе. Ходили слухи, будто бы подавляющее их большинство числились проститутками народности хань с перевязанными ступнями ног, а он питал особое влечение к дамам с таким увечьем. Поскольку на территории Запретного города действовали строгие правила, говорят, что их тайком приводили в Старый летний дворец – Юаньминъюань (Сады совершенной ясности), – представлявший собой гигантский садово-дворцовый комплекс и располагавшийся приблизительно в 8 километрах к западу от Пекина. Распространявшиеся на него правила позволяли императору свободнее предаваться срамным утехам.
