«Некромантам нет веры», – настойчиво шептало сознание.

«Он не врёт и не играет, посмотри на него», – стонало потрясённое признанием сердце.

«Это же Лемир!», – выл в отчаянии мозг.

А сердце больше ничего не говорило, они лишь стучало быстро и неровно, разгоняя то горячие, то холодные волны по телу.

А я… молчала. Смотрела в полные отчаяния, практически мольбы глаза Элтона и молчала.

И видела, как спустя несколько мучительно долгих секунд в зелёном омуте вспыхивает неверие на грани потрясения, как в тот же миг оно сменяется усиливающейся надеждой, и радостью, и всё ещё неверием, но уже светлым и почти счастливым…

Лицо мага посветлело, на губах заиграла недоверчивая, но очень радостная светлая улыбка, в его вены словно впрыснули какое-то зелье, от которого тело некроманта мгновенно наполнилось силой, спина стала ровнее, поднялись плечи и голова…

От этих изменений я не сдержала слабой, но искренней смущённой улыбки.

– Рина, – прошептал Элтон с чувством.

Задышал легче и свободнее, наконец избавившись от груза, что мешал жить, опустил руки, посмотрел на меня с сияющей улыбкой.

– Поздно уже, – проговорила я, пряча лицо и избегая смотреть магу в глаза.

– Поздно, – повторил он таким тоном, что сразу ясно: не уснёт. – Конечно, поздно. Пойдём, я доведу тебя.

– Нет, – я на шаг вверх по лестнице отступила, – ты же пьян, лучше иди сразу к себе…

– Я доведу, – твёрдо сказал Элтон.

– Тут недалеко уже, – настаивала я, делая ещё шаг вверх.

– Я доведу, – он тоже умел настаивать, и получалось у него куда внушительнее.

И я решила, что проще и быстрее согласиться, чем спорить и выгонять его.

Кивнула, не поднимая головы, развернулась и практически побежала вверх по лестнице. Пару раз обернувшись, увидела, что Элтон не бежит, но при этом не отстаёт ни на шаг, и смотрит так, словно готов подхватить в любой момент, если вдруг начну падать.

Не начала. И до верха добралась за пару минут всего, ужасно запыхавшись и теперь имея возможность списать красное лицо на пробежку.

– Эм… ну… спасибо, что довёл, – пробормотала неловко.

– Тебе спасибо, – с непонятными интонациями отозвался некромант, задумчиво рассматривая моё лицо.

Я не видела, потому что всё ещё старательно не поднимала взгляд, но отчётливо ощущала.

Хорг, неловко-то как. И в голове мешанина, а в груди неразбериха, и всё стучит и дрожит, и я, кажется, в панике…

Уходи уже, Элтон, не стой…

Но он стоял и уходить не собирался, в итоге я не выдержала первой.

– Спокойной ночи, – бросила, вжимая голову в плечи, влетела в комнату и захлопнула за собой дверь, чтобы застыть там же, где стояла, не дыша и прислушиваясь.

Тишина. Долгая, тяжёлая, гнетущая.

И едва слышное:

– Спокойной ночи, Лягушка.

Удаляющиеся твёрдые шаги…

И кто бы мне сказал, почему я стояла и улыбалась с первого курса ненавистному обзывательству, впервые не чувствуя обиды и злости, а предвкушая что-то большое, светлое и хорошее?

Он был пьян и нёс бред, а сегодня ничего и не вспомнит.

Я убеждала себя в этом всё следующее утро, рассеянно пропуская слова подруг и постоянно озираясь по сторонам.

Меня немного трясло от страшного ожидания, и одновременно было и стыдно, и волнительно. С каждой минутой всё усиливалось желание пропустить пары и сбежать в город, лишь бы не сталкиваться с Элтоном. Да, я трусиха, но что уж тут поделаешь?

В конце концов я не выдержала.

– Простите, – бросила девочкам за завтраком, обрывая разговоры и поднимаясь под шестью удивлёнными взглядами, – мне нужно бежать, у меня там… срочные дела.

Девочки не ответили и даже спорить не стали. Сидели и молча смотрели на меня, что было для них нетипично, но я находилась в слишком дёрганном состоянии, чтобы обращать на это внимание.

Кивнув на прощание, выпрямилась, резко развернулась и даже сделала шаг по направлению к выходу, чтобы совершенно неожиданно уткнуться носом в благоухающий нежный букет белых пионов…

– Здравствуй, мой цветок! – громко и радостно воскликнул знакомый голос.

Цветы сунули в руки оторопевшей мне, Элтон улыбнулся, широко и хулигански как-то, весело подмигнул растерявшейся и смутившейся от образовавшейся тишины дриаде и громко, даже не стараясь скрывать слова от окружающих, выдал:

– Прима Алоиза Тервейн сегодня выступает в театре, я достал нам билеты в королевскую ложу. Твой отказ не принимается, экипаж прибудет во двор академии ровно в шесть тридцать. Я встречу тебя в городе. Всё, Лягушонок, убежал!

И он действительно убежал, оставив меня с пионами в руках, приоткрытым ртом и изумлённым взглядом в его прямую, стремительно удаляющуюся спину.

Ушёл…

А в столовой тишина. Ни звука просто. И в этом всеобщем молчании так отчётливо прозвучало задумчивое:

– У Лемира на патрулировании зомбарь последние мозги сожрал?

– Вроде не… – совсем неуверенное от потрясённых некромантов.

Пауза и требовательное:

– Тогда что это сейчас было?!

И все почему-то посмотрели на меня, а я… улыбнулась. Оно как-то само получилось.

– Трындец, – решила мужская половина.

– Весна, – не согласились с ними девочки, глядя на меня кто с мечтательными улыбками, а кто и с откровенно неприязненными, не обещающими ничего хорошего взглядами.

В такой ситуации мне оставалось лишь одно:

– Пойду грядки покопаю.

Мой уход сопровождался обречёнными стонами бытовиков и откровенным недоумением всех остальных.

Весь день прошёл, как в тумане. Я едва ли слушала лекции, не обращала внимания на реплики одногруппников и подруг, и то и дело возвращалась мыслями в события сегодняшнего утра и вчерашнего вечера.

Я-то была уверена, что Элтон на пьяную голову мне вчера всё это говорил, а выходит… выходит, что нет? И Нейла он от меня отвадил, потому что… сам был влюблён. И я вспоминала события последних трёх лет и с растущим изумлением находила причины тех или иных поступков Элтона. Мне-то казалось, он просто дурак неадекватный, а он это всё от любви, получается…

После последней пары я убежала в комнату, потом в душевую, потом долго и старательно приводила себя в порядок перед зеркалом. Тщательно вымыла каждый кусочек тела, натёрлась ароматическими бальзамами, оставила по капельке своих любимых духов на запястьях и основании шеи. Тёмно-зелёные волосы уложила крупными кудрями и прихватила у висков – мы магички, у нас своя мода и нет нужды следовать правилам королевского двора.

Платьев у меня было много, двоюродные сёстры, приезжая в столицу, любили таскать меня с собой по лавкам и бутикам, и до сегодняшнего дня у меня ни разу в жизни не возникало мысли, что одежды-то у меня на самом деле и нет…

Повезло, что бытовой маг из меня вышел неплохой.

Немного магии, много стараний, потом ещё немного магии, и ещё немного, и ещё много… И одно из моих платьев приобрело чёрный цвет, переходящий в тёмно-зелёный книзу, по лифу рассыпались крохотные сверкающие бисеринки, количество нижних юбок уменьшилось, тем самым сделав платье сдержаннее, и из освободившейся ткани вышли прекрасные полупрозрачные чёрные перчатки выше локтей.

Туфли на каблуке, я не пешком, могу себе их позволить, золотой кулон с изумрудом на шею, такие же серёжки в уши, золотой браслет на левую руку и колечко на средний палец правой.

И… что-то я волнуюсь. Очень сильно.

И продолжала волноваться всё то бесконечное время до половины седьмого, и даже когда, надев тёплую мантию, пошла на выход из замка, встречая по дороге понимающие ухмылки адептов и их же пожелания удачи и горячего вечера.

И даже когда спустилась по ступеням и, воспользовавшись помощью кучера, забралась в явно дорогую чёрную карету, волновалась тоже.

С каждой секундой всё сильнее.

Вроде не маленькая девочка, и по свиданиям ходила много раз, но руки вспотели, дыхание участилось и утяжелилось, коленки сводило и пальцы ног неконтролируемо сжимались в туфельках.