В церквах, которые строились прежде, задняя часть отводилась для совершения погребальных обрядов. Там помещалось изображение Страшного суда. В готическом соборе эта сцена также занимает центр портала, однако композиция изменяется и приобретает новое значение. Христос-Судия восседает на портале Славы, созданном мастером Матео в 1188 году для собора Сантьяго-де-Компостела. Это изображение лишено магической нереальности, присущей всем скульптурам Христа, появившимся в клюнийских монастырях Аквитании. Оно стало объемным и полным жизни. Однако Христос, окруженный хором небесных музыкантов, еще не спустился на землю к народу. Он предстает как священник, совершающий Божественную литургию, как царь, который, готовясь к коронации, собрал у трона все свои сокровища. У престола Христа собраны орудия Его Страстей. Они обернуты в очищающие покровы; когорты ангелов, служащих Христу, показывают верующим орудия Страстей словно земное оружие, которым Бог добился победы, словно орудия спасения всего человечества.

В королевской Франции на порталах соборов собрано значительно большее число участников Священной истории. Они составляют назидательную композицию, в которой видна попытка представить все нюансы католической доктрины. Театральные приемы издавна использовались для того, чтобы объяснить народу смысл совершавшегося в соборе богослужения. Сцены из этих представлений и запечатлены в скульптурных композициях порталов. На Рождество ставились представления, во время которых участники по очереди читали зрителям отрывки из Писания, предвещавшие воплощения Бога в человеческом образе. Актеры изображали Исайю, Иеремию, Давида, Моисея. Благодаря этим представлениям, в чем-то сходным с литургией, появились скульптуры пророков, Иоанна Крестителя, Симеона, Елизаветы, архангела Гавриила, тех лиц Священной истории, которые считались предшественниками Христа, — речь идет об Адаме, прообразе Сына Человеческого, пастухе Авеле, Ное, Мельхиседеке, принесшем в жертву хлеб и вино. Желая достичь наибольшей правдоподобности и убедительности, создатели принципов иконографии разрушили архитектурные рамки, первоначально окружавшие сцены, изображавшие события Писания. Прежде их удерживала стена. Теперь скульптуры оторвались от нее, сделали шаг навстречу зрителю. Тимпан стал выше, чтобы разворачивавшиеся на нем события располагались на нескольких уровнях. Действующие лица этих композиций ожили, число их увеличилось. На порталах Шартра скульптурные композиции изображают все события Ветхого и Нового Заветов, повествуют о Сотворении мира. Появляются скульптурные портреты святых заступников, мощи которых хранятся в церквах, а добродетели служат примером для грешников, стремящихся к праведной жизни.

Из сокровищ, собранных в Сен-Дени, до наших дней дошло немногое. Из скульптур монастыря почти ничего не сохранилось. Но есть Шартр, куда около 1150 года перебралась группа мастеров, собранных Сугерием. Шартр великолепно сохранился — на королевском портале сияет новое искусство Франции, возникшее в результате потрясения, произошедшего в умах духовенства на пороге XII века. В школах Шартра, Лана и Парижа клирики слушали самых смелых учителей Запада, эти уроки постепенно освобождали их от нереальных представлений о мире, которыми руководствовались их предшественники. В произведениях Цицерона, Овидия и Сенеки человек представал как существо, способное любить, страдать и сопротивляться насилию. Они исследовали движения души, описания которых одновременно с началом строительства Шартрского собора проникают в произведения, служившие для развлечения дам и кавалеров и написанные на основе древних сюжетов — истории Энея или Троянской войны. И наконец, комментарий к Священному Писанию давал им новое представление о Боге.

Для духовенства и художников, создававших материальное воплощение их идей, красота — это то, что имеет сходство с Богом. Ослепленные сошествием Бога Моисея, Исаака и Иакова — огня пожирающего, сияния лица которого человек не может вынести и которого не видел никто и никогда, — монахи в 1100 году стремились не только узнать, какой будет грядущая жизнь, но и постичь мир символических аналогий. Для новых епископов, каноников и магистров области Иль-де-Франс Бог Творец не был Богом Отцом, тайной, мыслью, которую не может понять человеческий разум. Мир был сотворен in principio, то есть in verbo, сотворен Словом, Сыном, Богом, воплотившимся во веки веков. «Каждое творение, — говорит Гонорий Августодунский, — это тень Истины и Жизни», то есть Христа. Христос существует и в первый день Творения; будучи Творцом всего сущего, Он пожелал стать человеком, поэтому мир, вырванный Его волей из небытия, создан в соответствии с человеческим образом и подобием.

Изображенный на сводах Шартрского собора создающий Адама Бог и Его Творение похожи как братья. Это действительно человек. Ответ на вопрос, который задавали себе христиане, простираясь ниц перед тайнами мира и собственными тревогами, — на вопрос «каково лицо Бога?» — находится в трудах французских богословов. Это лицо человека. Стремясь передать совершенство Божие, художник теперь не должен ограничиваться символами. Всё, что нужно, — открыть глаза.

На королевском портале Шартрского собора, в Мане, Сен-Лу-де-Но и Бурже статуи ветхозаветных царей и апостолов, стоящих рядом с ними, чтобы нагляднее передать союз Ветхого и Нового Заветов, — всё еще пленники стены. Их пропорции сходны с пропорциями колонн, из которых они вышли. Не заметно никаких признаков жизни, ни единого намека на движение их напоминающих цилиндры тел, узких, скованных, негнущихся тел, облаченных в рясы, складки которых напоминают морщины. Однако лица статуй уже живые. Лица утратили симметрию, помещавшую их в абстрактную вселенную григорианской секвенции. Изображая в 1185 году ангелов, столпившихся вокруг спящей Мадонны, мастер из Санлиса не стал копировать рисунки осьмигласника, он просто передал полет птиц. А затем жизнь открыто заявила о своих правах. Она освободила скульптуры от оков колонны. Она придала им гибкость человеческого тела, спрятанного под складками суконных одеяний, в которые наряжались сеньоры Фландрии.

С резким возрастанием числа персонажей литургической драмы, разыгрываемой на театральных подмостках, возведенных у папертей соборов, появилась насущная необходимость наделить каждого из них индивидуальностью. Вне всякого сомнения, у них имелись отличительные признаки, особенные свойства, которые христианская иконография придавала каждому пророку, каждому предвестнику, каждому апостолу. Зародилось также желание одарить их лицами, способными передать своеобразную психологию. Литературные произведения, написанные в XII веке специально для рыцарей, отличаются очень бедным словарным запасом. Жуанвиль блестяще описывает суматоху сражений и веселое оживление куртуазных ассамблей. Однако он начинает запинаться, как только требуется изобразить характер. Тем не менее в реальной жизни при составлении документов, в которых уточнялось разделение феодальных прав или фиксировались положения обычного права, а порой и в исповедях большие и маленькие сеньоры понемногу оттачивали свои аналитические способности. Что касается представителей школ, то они привыкли заниматься самонаблюдением, на чем, собственно говоря, зиждилась мораль Абеляра. Теология неуклонно приводила к этике. Она предполагала тщательное изучение души, классификацию ее способностей и добродетелей. А поскольку научные доктрины докторов основывались на принципе единства вселенной и настаивали на тесной связи трех составляющих человеческого существа — духа, души и тела, — то они, разумеется, полагали, что черты лица верно отражают индивидуальные особенности. Тем не менее схоластика намеревалась поместить индивидуальные особенности в рамки, общие для человеческого рода. Она стремилась выделить типы. Если говорить более конкретно, то лица статуй выражают типы людей.

Даже в очень быстро возводившихся соборах было не-      мастерские обходимо установить такое множество фигур, что работа распределялась между различными мастерскими. До нас дошли скупые сведения о структуре подобных бригад, и историки искусства с великим трудом могут сказать, какие скульптуры созданы в тех или иных мастерских. Одни мастерские возглавляли искусные мастера, другие — ничего из себя не представляющие. Самые выдающиеся скульптурные ансамбли были, вероятно, возведены величайшими творцами, отвечавшими за все строительство и умевшими гармонично соотносить все элементы конструкции. Можно предполагать, что около 1250 года Жан де Шелль лично следил за тем, как создавалась композиция «Введение во храм» портала северного трансепта собора Парижской Богоматери. Мы можем также приписать мастерской Жана д'Орбэ, первой мастерской архитекторов Реймсского собора, создание большинства статуй святых, апостолов и пророков, которых мэтр Гоше поместил в большой портал между 1244 и 1252 годами. Они чем-то напоминают статуи северного портала Шартрского собора, но в гораздо большей степени похожи на фигуры, которые золотых и серебряных дел мастер Николай Верденский установил между 1180 и 1205 годами в раке волхвов соборов Клостернейбурга и Кёльна и в раке Мадонны собора Турне. Однако из ансамбля выделяются Мария и Елизавета, входящие в группу под названием «Посещение», архангел Гавриил и некоторые пророки. Их одежды собраны в складки, как покрывала, которыми в Древней Греции укрывали себя богини. Правомерно ли представлять себе, что после крестового похода 1204 года греческое влияние немедленно усилилось? На самом деле новизна состояла в изображении движения, которое оживляло тело, выделяло его из стены и выдвигало вперед, как, например, статуи Победы. Между 1228 и 1233 годами в мастерской Жана Ле Лу были созданы статуи Девы Марии Благовещения и Введения во храм, Соломона, царицы Савской, Филиппа Августа. Они очень близки к статуям Амьена. Однако эти творения исполнены выразительности, изящества и грации; необыкновенно утонченные лица выражают целую гамму настроений, которая до сих пор нигде не встречалась.