– Не уверен, что вам нужно ружье, – заметил Маевский, достигший дна. – Если верить легендам, Каафа им не остановишь. А грохот поднимется такой, что вы оглохнете. Или, того хуже, вызовите обвал.

– Справедливое замечание, но ружье не отдам, – буркнул Корсаков. – К тому же, это ваше чудовище пытались убить до того, как человечество изобрело огнестрельное оружие. Возможно, братьям Паркер5 удастся решить нашу с вами проблему, м?

Внизу Владимир поежился от холода и сырости, исходившего из мрачного зева пещеры. Свет фонаря выхватил в стенах опустевшие выемки для самодельных лампадок. Камень слегка поблескивал от капелек воды. К тоннелю примыкал крохотный альков с ложем, наспех укрытым какими-то тряпками.

– Действительно, аскет ваш Варсафий, – протянул Корсаков.

– О, в моем детстве он любил приходить в наш дом и распоряжаться нами, словно барин, – усмехнулся Маевский. – Забирал себе лучшие комнаты, родительские. Спал на мягкой перине. Но с годами он возвращался все реже и реже. Думаю, после стольких лет он стал… Не совсем человеком. Эта пещера окончательно превратилась в его дом.

Они продолжили путь, пока стенки тоннеля не расступились, открыв мужчинам широкую залу, в центре которой обнаружилась огромная круглая клетка с обязательным крестом. Располагалась она на невысоком пьедестале, куда которому вели все те же грубые самодельные ступени. Но глаз цеплялся отнюдь не за них…

Страх мгновенно сжал сердце Корсакова. Он услышал, как рядом охнул Маевский, столь же пораженный.

Крест в клетке оказался пуст, а дверь распахнута настежь.

На ступенях пьедестала недвижимо лежала на спине обнаженная фигура. Голова бессильно свесилась на бок. Рот открылся в беззвучном крике. Спутанные окровавленные волосы падали на грудь. На шее зияла уже знакомая круглая рана.

Отец Варсафий, державший в страхе и повиновении Маевских и их крестьян был мертв.

10 мая 1881 года, вторник, ночь, усадьба Маевских

– Он вырвался… Вырвался на свободу! – с благоговейным ужасом прошептал Андрей Константинович.

Корсаков бросил на него недовольный взгляд через плечо и вернулся к осмотру клетки и покойника перед ней.

– Я бы не был в этом так уверен, – мрачно произнес он наконец.

– О чем вы? – не понял Маевский.

– А полюбуйтесь, – пригласил его Владимир. – Судя по расположению укуса, на Варсафия напали сзади. Клыки порвали артерию. Не знаю, насколько уж он стал «не совсем человеком», но рана оказалась смертельной.

Он перевел луч света с Варсафия на клетку.

– Далее, обратите внимание сюда! – Владимир указал на острые шипы, покрытые отвратительной черной жижей, которыми был утыкан крест, а затем – на кандалы, призванные сковать руки и ноги подвешенного здесь существа. – Каафа явно держали, так сказать, на голодном пайке. Не уверен, что у него хватило бы сил выбраться из этого пыточного станка. И последнее…

Он закрыл дверь клетки. В свете фонаря блеснули золотом замысловатые узоры и рисунки, нанесенные на прутья темницы.

– Древние монахи постарались на славу, организовав сразу два барьера: вокруг острова, для надежности, но и саму клетку Кааф самостоятельно открыть бы не смог. Защитные письмена постарались. Но… – Корсаков указал на хитроумный замок на клетке. – Открыть тюрьму Каафа можно ключом. И он, как видите, в замке.

Корсаков развернулся и осветил фонарем лицо Маевского, отчего хозяину усадьбы пришлось прикрыть глаза рукой.

– Посему, позвольте вопрос, Андрей Константинович, – с отчетливой злостью в голосе сказал Владимир. – Кто из вашей чудесной семьи открыл клетку и выпустил Каафа?

– Господи… – в ужасе прошептал Маевский.

– И второй вопрос, следом – как думаете, куда они отправились теперь?

***

– Дима, постой! – взмолилась задыхающаяся от бега Татьяна.

– Нельзя, – отрезал Теплов. – Нам нужно добраться до усадьбы, пока крестьяне не опомнились…

– Дима, умоляю! – Таня без сил упала на траву и обратила на него взгляд, полный слез. – Это уже не важно! Скажи лишь одно – ты правда веришь мне? Веришь, что я не могла убить Кузьму Силыча?

– Таня, идем, – уже мягче попросил Теплов.

– Нет, мне нужно знать, – тихонько ответила Маевская. – Клянусь тебе, я нашла его уже умирающим! Кто-то побывал в его доме до меня! Если ты меня подозреваешь, то лучше иди, потому что я не смогу жить, зная, что мой любимый видит во мне убийцу!

Дмитрий опустился перед девушкой на колено, нежно накрыл ее ладони своими и произнес:

– Никогда. Я никогда не усомнюсь в тебе, слышишь? Но у нас еще будет время поговорить. А сейчас надо бежать!

Улыбка осветила заплаканное лицо Тани. Она оперлась на протянутую руку и с новыми силами бросилась бежать. Они пересекли луг и аллею из яблонь, наконец оказавшись на крыльце старой усадьбы, где смогли перевести дух. Теплов нервно оглянулся, но не заметил следов погони. Чуть успокоенный, он поднялся по скрипнувшим ступеням, мельком отметив, что каких-то два дня назад семейство Маевских спокойно пило чай на этом самом месте…

– Мама! – крикнула Таня, войдя в прихожую. Дом стоял темен и молчалив. Кажется, никто не озаботился тем, чтобы разжечь свечи.

– Матушка? – неуверенно повторила Таня, испуганно озираясь. Ее тревога передалась Теплову. Он извлек из кармана револьвер, ободряющее положив руку на плечо девушки.

– Я здесь, – раздался тихий голос Ольги Сергеевны. – В столовой.

Внутри молодых людей встретил все тот же полумрак, разгоняемый одиноким подсвечником на обеденном столе. Маевская стояла на границе освещенного круга, вскинув подбородок. Ее неестественно вытянувшаяся фигура будто дрожала от напряжения.

– Мама, что происходит? – шагнула к ней Таня, но Ольга предупреждающе вскинула руку:

– Стой! Ни шагу! Не подходи!

Девушка неуверенно остановилась, бросив беглый взгляд на Теплова, словно ища его поддержки. Но молодой человек смотрел не на нее, и не на Ольгу, а в темноту, сгустившуюся за спиной застывшей женщины. Туда, где пламя свечи едва заметно отражалось в паре блестящих глаз.

– Вернулись, голубки? – спросил кто-то из мрака. По плечу Ольги Сергеевны скользнула пятипалая лапа, насмешливо царапнув шею женщины острым когтем. Таня испуганно всхлипнула, тоненько, точно мышка.

– Что такое, дитя? – насмешливо спросило существо, скрывающееся за ее матерью. – Неужели ты не узнаешь меня?

Обладательница когтистой лапы сделала шажок вперед. В свете свечей из темноты проступило знакомое бледное лицо, обрамленное седыми волосами. Ввалившиеся глаза походили на черные провалы, в которых теплился жуткий маниакальный огонек.

– Разве так встречают любимую бабушку? – прошамкала Мария Васильевна.

***

Пробежка по ночному лесу давалась Корсакову тяжело. Он вообще не отличался излишним атлетизмом, а после нескольких месяцев, проведенных в постели и коротких прогулках по саду, подобный марафон грозил свести его в могилу. Маевский не обратил на это ни малейшего внимания. Подобно медведю он бежал напролом, движимый одной единственной целью – добраться до усадьбы раньше, чем освобожденный Кааф. Именно поэтому, когда Андрей Константинович резко остановился, Владимир, не ожидавший этого, чуть не влетел ему в спину.

– Что… – попытался спросить Корсаков, но горящие от напряжения легкие издали лишь хриплое шипение. – Что такое? Почему вы остановились?

– Тихо! – шикнул Маевский. Он поднял голову, став неуловимо похожим на охотничьего пса, только разве что воздух носом не втягивал. – Будто бы он перемещается по деревьям…

– Только этого не хватало, – пробормотал Корсаков, направив дуло охотничьего ружья вверх. Мертвые ветви, лишенные листьев, тихо поскрипывали в темноте. Несмотря на ночной холод, по спине Владимира струился холодный пот. Ему было не привыкать сталкиваться со потусторонними угрозами. Более того – Корсакова готовили к этому всю его жизнь. Но сейчас, впервые за долгое время, его посетила жуткая в своей простоте мысль: «Я же могу сгинуть здесь, в глуши, среди болот». Он не получит никаких ответов. Не найдет виновника трагедии в Балканских горах. Не раскроет тайну своих способностей и существа в зеркале. Он просто сдохнет, самонадеянно сунувшись выручать друга от сектантов, но столкнувшись с непостижимой древней силой.