Пекарня открылась раньше обычного, что я благодарно учуяла по аромату ванильных булочек с корицей, затмившему запахи города. В голове лишь промелькнул фрагмент утренней пробежки. Проходя мимо кирпичного здания полицейского участка, я уважительно кивнула шерифу, высокому широкоплечему мужчине средних лет с длинными темными усами и аккуратно подстриженной бородкой. Он был начальником нашей полиции, но все называли его шерифом на иностранный манер. Он стоял у входа, заправив большие пальцы за пояс и, наверно, ждал моего отца. Чуть дальше, у аптечной лавки, толпится народ. Все хотели купить новые целебные травы: чабрец, зверобой и листья черной смородины, которые мы собирали в прошлом месяце. Машка говорила, что на сушку и подготовку уйдет несколько недель, но оно стоит того, чтобы подождать. А ещё она заваривала потрясающий чай из этого сбора, от чашечки которого я бы сейчас не отказалась.

Я услышала звонок велосипеда, прежде чем двухколесник успел доехать до меня, поэтому успела увернуться от подзатыльника курьера Сёмы и шутя наподдала ему вдогонку. Светловолосый паренек обернулся, смеясь, и едва не потерял из-за этого равновесие. Его усыпанное конопушками лицо охватил испуг, но он умудрился не упасть. Обернувшись снова, он хитро улыбнулся мне, и я поняла, что это не последняя его попытка. Значит, Семыч развозит этим утром почту, а совсем не ждет моего младшего братца на футболе! Ах, негодник! Миша обманул меня, лишь бы не помогать с рюкзаком и не вступать в перепалку с Мариной…

Впереди было самое трудное в моем путешествии – заправочная станция. Она стояла практически на окраине города, как и наша кузница. Заправка была не для местных жителей, её установили крупные города, между которыми находился наш поселок, чтобы заправляться могли люди, проезжающие по трассе. Хотя от шоссе до нас было ещё немало километров, но заправка пользовалась популярностью. Здесь было много посетителей, и поэтому вскоре это стало любимым местом наших «барби».

В стае принято одеваться скромно, поэтому необлегающие льняные брюки и туника бежевых тонов – мой обычный наряд. Кожу, которую шила Марина, я не любила: она плохо пахла, и в ней мне было тесно и жарко. В нашем городе есть девушки, которым позволено практически всё. Я называю их «барби». Банальное название для популярных, красивых и раскованных особ. Я остановилась у заправки и заметила барби, моющих машины. «Поможем голодающим рублем!» – гласила надпись на транспарантах. Я считала, что вся эта благотворительность лишь прикрывает их страстное желание демонстрировать свои красивые фигуры мужчинам любых возрастов и повысить свою самооценку. Белые майки, чуть прикрывающие бюстгальтер, мини юбки и босоножки на высокой шпильке, шикарно уложенные волосы – не лучший наряд для мытья машин, но это не та цель, которую они преследуют. Парни, конечно, пожирают их глазами, ожидая, когда же кто-нибудь из барби намочит свою майку.

С гордым видом проходя мимо них, я окинула взглядом парня, сидящего в машине шерифа, которую барби намыливали в этот момент. Антон, мы назвали его Тони, сын шерифа. Видимо, отец поручил ему заправить машину, либо он сам выпросил это задание. Черные блестящие волосы, гладко уложенные назад, большие темные глаза, от взгляда которых перехватывало дух, и белоснежный оскал, что вызывал в моих коленях приятную дрожь. У него была идеальная родословная, без примесей. От него веяло силой, стойкостью и угрозой – идеальный кандидат в вожаки стаи. Но пока он был слишком молод, чтобы его занимали подобные мысли, и слишком увлечен человеческими девушками из клана Барби. Ох, как я их ненавижу! Чтоб они облысели! Я понимаю, почему на меня он даже не смотрит.

– Оу, Тони, что это за ошеломительный трек звучит в твоей тачке? – протягивая каждый слог, проговорила белобрысая барби Саша. Кажется, песня была хорошей, но я не понимала такой музыки.

– Это новый, – гордо заявил Тони. – На днях наконец свёл, ну и от себя добавил, как обычно.

Он вместе с моим братом Федором входил в отряд лесников: они занимались прореживанием деревьев, которые отмечал старший лесничий. Но делал без особого энтузиазма. Все прочили ему место в полиции, но это не то, чего он хотел на самом деле. Его влекли огни большого города, вечеринки и музыка, которую он сочинял на досуге. Тони часто был ди-джеем на школьных дискотеках, и у него неплохо получалось. Но по этой причине он никогда не танцевал медляки, поэтому и мне приходилось стоять в сторонке, следя за переменами в его лице под светом разноцветных огней, и пытаться поймать его взгляд.

– Круто звучит! Скинешь мне потом. Заберу в город, – улыбнулась Саша и отошла к девушкам, качая бедрами.

На их фоне я едва заметна, как серая пожухлая трава. А ещё угроза стать хранителем совершенно лишает меня возможности бороться за внимание Тони. Волки женятся только на волчицах, желательно своей масти. Некоторые развлекаются с хранителями, но это запрещено. Хранителям позволяют жениться между собой, но только без потомства. Эти запреты обоснованы – они ведут к появлению новых хранителей. Я не знаю, кем на самом деле была моя мать. Возможно, и правда серая волчица. Тогда я могу стать серой или черной волчицей, либо хранителем, как бывает у детей разномастных спариваний.

Конечно, с детства меня воспитывали как волка, черного волка. И теперь мысль о том, что я могу им и не стать, гнетет меня. Я бы хотела стать черной волчицей, выйти замуж за Тони и обрести семью с кучей детей. И не гадать, кто из моих детей волк, а кому грозит участь хранителя. Хочу нормальную полноценную семью.

– Эй, лохудра! Что у тебя в рюкзаке? Трупы маленьких котят? – заметила меня Саша.

– Ничего остроумнее придумать не в силах? – грубо отозвалась я и попыталась пройти дальше.

– В университете, куда я зачислена, к твоему сведению, считают, что у меня острый ум! Как, кстати, и коготки, которые я не постесняюсь применить! – Остальные барби громко поддержали её восторженным улюлюканьем.

– А в этом университете нормально относятся к твоей склонности к насилию? Или там ты про свои коготки не говорила?

– А я смотрю, ты учишься язвить! Жаль, тебе это не поможет при поступлении в универ, да? – Она притворно скривила губы, делая вид, что ей очень меня жаль.

Барби громко заржали, Тони тоже смеялся, хотя ничем не отличался от меня. Членам стаи нельзя территориально отделяться друг от друга: можно окончить местные курсы или сразу начать работать после школы. Но он все равно смеялся, изображая из себя кого-то другого, нежели того, кем он был. Он наслаждался моим унижением, и меня затошнило. Я подошла к Саше вплотную и поняла, что меня уже трясет от её вида, её манер и бесконечных издевок.

– Эрика, не смей! – рыкнул Тони, и я обернулась к нему.

Гнев чередовался с радостью – я услышала свое имя в его устах… Тони выбрался из машины и примирительно протянул мне руку. Он был серьезен и, кажется, напуган. Пусть я и не была ещё волком, но я была сильнее обычного человека, а значит, могла навредить барби одним движением мизинца. Этого Тони и боялся? Что его барби испортит макияж? А это идея!

– Чего не сметь? – улыбнулась я и, подтолкнув ногой ведро с мыльной водой к Саше, схватила её за шикарные блондинистые локоны. Она взвизгнула, а я с наслаждением обмакнула её лицо с идеальным макияжем в ведро.

Саша истерично замахала руками и выдернула лицо из ведра, как только я отпустила её. Она пищала, визжала, махала руками и топала. Её истерика развеселила меня, и мне сразу полегчало. Я отошла подальше от неё, чтобы брызги не попали на одежду, когда кто-то больно обхватил мой локоть и потащил в сторону. Тони.

– Ты чего творишь, дура? – рыкнул мне в ухо Тони.

– А я должна спрашивать твое разрешение, чтобы поступать так? – пыталась высвободиться я.

– Не привлекать внимание, помнишь? – гневно сверкнул глазами Тони, приблизившись к моему лицу, чтобы нас не услышали.

– Я бы привлекла внимание, если бы не поступила так! Ни одна нормальная девушка не стерпела бы такое оскорбление!