Волки охотятся ради мяса, только ради еды. У них всегда четкий план преследования, загона животных в ловушку и быстрого убийства. Затем они доставляют животных Марине. Она отделяет мясо от шкуры и отдает его обратно. А я… Когда я впервые обнаружила, что охота превращает меня в монстра, я испугалась… Оказалось, я бросала свои жертвы в лесах, где потом их находили другие охотники. Я почти ничего не помнила о процессе и о том, что делала. Только красная пелена, заволакивающая мои глаза, удовольствие, наслаждение, сладостный аромат крови. Это ужасно! Омерзительно! Я омерзительна!

– Мариш, сразу приступай к работе, как кожа будет готова, – строго, но с теплотой проговорил отец, словно не слышал нашего спора. – И, Эрика, ты не сможешь пойти на игру. Мне нужно съездить с шерифом по делам, а тебе нужно привезти кузницу в порядок.

– Но отец… для Миши это важно, я должна пойти!

Он поднял на меня тяжелый взгляд, и я тут же уткнулась в тарелку, ускорив поедание макарон. Внутри меня всё полыхало от ярости и негодования, но я замерла от страха перед гневом отца.

– Миша, как твои успехи с историей? – теперь очередь дошла и до Миши. – Я говорил, что ты будешь играть в футбол, только если подготовишься к экзамену по Истории волков.

– Я всё выучил! Честно, – слишком поспешно ответил Миша, и все разом посмотрели на него, даже я подняла на него удивленный взгляд. – Кое-что осталось непонятным, но… Эрика как раз хотела мне помочь с этим после игры…

Все перевели взгляд на меня, и я снова уткнулась в тарелку.

– Миша, – гневно начал отец, – что я говорил про ложь?

– А почему сразу ложь? – хором спросили мы с Мишей и улыбнулись друг другу.

– А потому что Эрика предпочла готовиться к экзамену по сказкам неней, а не по учебникам! Поверь, она ничем не может тебе помочь!

– Неней рассказала мне больше, чем эти скучные учебники! В их пересказе не было той глубины, что в…

– Это всего лишь сказки… – выдохнул отец.

– В истории волков написано больше сказок, чем рассказывала неней! – я упрямо посмотрела на отца, а он лишь холодно сверлил меня взглядом. Этот спор начался много лет назад, когда еще была жива неней, и до сих пор я продолжаю его, теперь уже в полном одиночестве. Этот спор бессмыслен и бесконечен.

Я не могла сказать ему, что не могу изучать историю волков, если считаю ее неправдой. Однажды я поняла, что книги Черных волков разительно отличаются от рассказов неней. То ли дело было в том, что она была белой волчицей, то ли мои волки намеренно утаивали часть своих «подвигов». Но с тех пор мои знания основаны лишь на рассказах неней. Хотя Миша считает: «Неней нужно слушать вполуха. Она немного не в себе, и, хотя мы ее любим, нельзя так слепо верить ее видению мира». Марина сказала, что, как бы я не отстаивала правду неней, последняя всё равно никогда не полюбит меня как внучку. А Федя возмущался, почему меня вообще вынуждают ходить к неней, хотя мы даже не родственники. В итоге мы сошлись на том, что родители хотели это время провести вдвоем.

– Ты не пересдавала? – удивленно обернулся Миша ко мне, словно не слышал моей тирады по поводу достоверности сказок неней.

– Мне не говорили, что мои ответы не верны! Экзамен я сдала. Я хотела стать опекуном и обучать молодняк, но мне было отказано. Из-за сказок неней? – бушевала я, буравя взглядом отца.

– Рыжик, ты же вроде вожаком собиралась стать? – ухмыльнулся Федор.

– То, что ты ответила, шериф, как главный опекун, решил засчитать, – ушел от ответа отец и снова обратился к Федору: – Серые обещали нам прислать кое-что полезное. Но пока желательно помалкивать об этом в стае. А мне нужно переговорить с шерифом насчёт приезжей футбольной команды. Они тут не к месту, здесь становится жарко. Сразу после игры пусть убираются отсюда.

Я подавила желание снова поднять вопрос о моем экзамене и перевела взгляд на Мишу. Он продолжал напряженно смотреть на меня, и его глаза, полные смятения и отчасти понимания происходящего, полностью отражали мое внутреннее состояние. МамА также пристально наблюдала за мной, но я игнорировала ее взгляд. Семья уже приписала меня к хранителям, будто у меня нет шансов стать волком… Первое обращение молодого волка происходит с десяти до восемнадцати лет, до совершеннолетия. Поэтому детей стаи с десяти лет каждое полнолуние запирают в кельях, расположенных в холодном подземелье под храмом, вместе с другими обращающимися волками. Отец сказал, что осталась одна полная луна до моего совершеннолетия. Хотя по его поведению я поняла, что мое обращение маловероятно. Всего одно полнолуние… и я стану хранителем. Я не должна позволять им внушить мне это! Сегодня мне явился дух Серебристого волка. Это предзнаменование, я уверена.

Покончив с завтраком, мы стали выходить из-за стола и собираться в дорогу; кроме мамА, у которой оставались дела по дому, и она раздавала поручения Оксане. Я встала последней, мечтая, что Марина забудет о своей коже, и я смогу сбежать в кузницу по-тихому, но она никак не выходила из дома.

– Погоди секунду, – схватила меня за рукав мамА, прервав беседу с Оксаной. Той оставалось только покорно отойти и дать нам поговорить.

– Думаю, для меня заданий на сегодня достаточно, не находишь? – огрызнулась я, хотя мамА еще ничего не сказала.

– Ты помнишь сказки неней? – улыбнулась она, проигнорировав мой выпад, и ее взгляд вдруг стал по-детски милым и наивным, словно мысленно она была далеко отсюда.

– Ну да. Хотя у нас с неней были натянутые отношения, сказки у нее были потрясающие, да и слог хороший.

– Натянутые, не то слово. Сколько лет она и на порог тебя не пускала, несмотря на мои уговоры.

– Суровая была бабуля, – ухмыльнулась я, вспомнив вечно недовольную старушку в коричневых гамашах, даже в жаркий день, черных галошах, цветастом халатике с коротким рукавом и белым, в мелкий цветочек, платком, повязанным поверх толстой кубышки, скрепленной сотней шпилек на макушке. Она выбивалась из общей массы волков не только своей неординарностью, но и возрастом. Кроме неё пожилых волков в стае не было, и тому была веская причина.

– Ладно, беги! Я и так тебя задержала, – мягко проговорила мамА, и я быстро огляделась.

Никого, кроме нас и Оксаны, в доме не было. Я обрадовалась, что все уже разошлись и мне остается лишь налегке отправиться в кузницу. Я взяла свой плащ, который бросила у порога, и вышла из дома.

Когда я вышла во двор, натягивая плащ, мои мечты о неспешной прогулке рассыпались в пыль. Я увидела сестру, что нетерпеливо топталась на крыльце в обнимку с огромным рюкзаком. Марина сразу же поспешила надеть его мне на спину, чтобы я и не думала сбежать. Мишка посмотрел на мое недовольное лицо, быстро чмокнул меня в щеку и убежал на свой футбол, оправдываясь тем, что Семыч его уже давно ждет. Отец пошел к главному охотнику, дяде Андрею, обсудить завтрашнюю охоту. А Федя взял из рук подошедшего к нам Алеши топор и направился в лес. Мы с хранителем встретились взглядами, и я тут же недовольно поджала губы. Он казался обиженным или виноватым. Но какое мне вообще дело до его чувств? Зачем он выпросил работу именно в нашей семье? В стае были куда более интересные и легкие задания. Но нет. Он безропотно точил нам ножи, топоры, приносил воду, иногда даже подметал пол – делал всю скучную работу, наряду с Оксаной. И хотя мы с братьями и сестрой также помогали по дому, его всё равно к нам взяли. И теперь мы вынуждены постоянно сталкиваться. А мне приходится терпеть его чрезмерную опеку.

Федор с кем-то разговаривал, стоя чуть поодаль от нас, и я перевела взгляд на него. Иван. Вот еще одна заноза! Ростом он был ниже Феди, но высокомерие с лихвой компенсировало этот недостаток. Всегда аккуратная щетина с выстриженными вензелями – и где он только откопал хорошего барбера в этом захолустье? Выбритые виски, копна русых волос, что топорщились в беспорядке, маленький заостренный нос и дерзкая ухмылка тонких губ, обычно надменно изогнутых. Сколько женских сердец пострадало от этой «улыбочки», но только не мое. Я не куплюсь на эту мишуру, и Ивану трудно соперничать с объектом моих грез. Он попрощался с Федькой и развязной походкой направился к нам. Ну что ему еще от нас нужно? На ходу оттолкнув Алешу, хотя мог и обойти его, он подошел к нам с Мариной. Он выглядел каким-то сконфуженным, даже глуповатым. Марина нервно дергала ремешки на моем рюкзаке, словно пытаясь закрепить его понадежнее, но к Ивану не оборачивалась.