Я шагнула вперёд и стала красться к своей жертве, пригнувшись ближе к земле. Заяц почуял угрозу, когда я была уже близко. Встав на задние лапы, он перестал жевать и внимательно огляделся. Я была позади, в мертвой зоне, невидимая для него. Наслаждаясь его тревогой и неведением, я слушала, как его сердце забилось быстрее, как он напрягся в сомнениях: убежать и оставить вкусную еду или остаться. А мои мысли занимала дилемма: дать ему убраться и продлить погоню или покончить с ним на месте? Заяц вдруг сорвался с места и длинными прыжками поскакал вглубь леса. Я тут же направилась за ним, перепрыгивая корни деревьев и высокую траву, обходя все лесные препятствия, но не прячась, а держа наготове нож. Я чувствовала себя ветром: быстрым, сильным, порывистым и ловким. Заяц мог развить хорошую скорость, но я видела, чувствовала, знала, что без труда нагоню его, если захочу, но я не хотела прерывать любимую часть охоты – погоню. За ним тянулся сладостный аромат страха смерти, страха боли, страха, что догонят… И я, как ищейка, шла на запах.

Вдруг меня привлек новый запах, знакомый, и я тут же остановилась. Мой разум сразу же охладел и насторожился. Я осмотрелась, с трудом соображая, в какой части леса нахожусь и откуда пришла. Заяц за это время убежал слишком далеко, чтобы я сумела его догнать, но я все равно не планировала следовать за ним. Не теперь, когда я была так близко к тропе кабанов, куда мне нельзя было подходить. Тони… Он был где-то поблизости, совсем рядом, но вряд ли учуял меня. Я шла с подветренной стороны и могла бы подойти к нему незамеченной на расстояние недолгого взгляда украдкой. Я подавила желание преследовать Тони, понаблюдать за ним, увидеть его краем глаза, и пошла обратно, подальше от кабанов и охоты моей стаи.

Кровожадная сущность снова взяла надо мной верх… Как я могла допустить такое? Теперь я и зайца упустила, и белка сбежала, но я не могу вернуться с пустыми руками. Слишком много на сегодня проколов, чтобы отец простил мне это. Ни оружия не выковала, ни мяса в дом не принесла. Я осознавала, что не успею в кузницу к обеду, как и забежать к Кате.

Я продиралась сквозь кусты дикой малины, яростно лупя по ним ножом и осознавая, что наверняка был обходной путь и за зайцем я бежала точно не этой тропой. Но мне было все равно, я хотела выпустить пар, и дикие кусты, колючие и упрямые, были как раз тем, что мне сейчас было нужно. Выйдя из малинника, я мрачно огляделась, решая, в какую сторону можно пойти, чтобы вернуться домой, не наткнувшись на своих же. Пройдя несколько километров вглубь леса, я прислушалась. Где-то вдалеке кричала кукушка, в траве стрекотали кузнечики, мимо пролетели две стрекозы, лишь на мгновение зависнув у моего лица. На коре молодого дуба возле меня я заметила глубокие борозды, кажется, оставленные кабаном средних размеров. Не может быть! Похоже я напала на след самцов, что ошиваются на северо-востоке леса, и теперь я хотя бы знаю, где нахожусь. Тут же мне подумалось, что не будет большого ущерба, если одного из них я сегодня принесу домой. Разум кричал, что это самоубийство, но я-то понимала, что самоубийством будет вернуться домой без добычи.

У меня тряслись коленки от мысли, что я собираюсь охотиться в одиночку на одного из самых крупных и страшных зверей в наших лесах. Кабан – опасное и быстрое животное, приходящее в ярость от ранений. Как говорит отец, его лучше убить с первого выстрела, либо не соваться к нему вовсе.

Я шла против ветра, кабан не сможет меня учуять. Спустя несколько метров появились следы на влажной от дождя земле, поэтому я достала из-за спины лук и вставила стрелу. Я кралась вперед, внимательно следя за тем, куда наступаю, избегая сухих веток и лишних шорохов листвы. Кабаны плохо видят, но вот слух и обоняние у них отменные. Поэтому, если мне удастся подойти достаточно близко без лишнего шума и с подветренной стороны, то у меня будет шанс для одного единственного выстрела. Это срабатывало с другими животными, но получится ли с кабаном? Я слабо представляла себе, как можно охотиться без загонщика. Но, несмотря на все сомнения, я твердо шла вперед. Наши загонщики обычно выгоняют зверя из укрытия и гонят его на нас, а мы с другими лучниками отстреливаем нужных со специальной башни. Я не смогу и гнать животное, и стрелять вдогонку, но и отступить уже не в праве. Я должна принести хотя бы одного зверя.

Вдруг где-то впереди раздалось громкое конское ржание, и затем послышался настойчивый шорох в кустах и в высокой траве, которая закачалась из стороны в сторону, словно кто-то по ней продирался. Я отступила на два шага назад и замерла в ожидании. Кровь прилила к голове, застучала в ушах. Из кустов на меня вышел огромный косматый серый кабан с маленькими поросячьими глазками и расходящимися в стороны, словно острые ножи, грязно-желтыми клыками, один из которых был искорежен и надломан. Его тело покрывали грубые уродливые шрамы, бороздами разрывающие некогда красивую мощную шкуру. Животное хрипло дышало, источая угрозу и поднимавшуюся в нем ярость. В ту же секунду я пожалела о том, что сунулась сюда. Наставив лук на противника, я видела, как дрожит натянутая стрела, не давая мне прицелиться. Я должна была выйти на след кабана и незаметно подкрасться к его логову, а не столкнуться с ним лицом к лицу.

Судорожно пытаясь вспомнить, какое сейчас время года, я оценивала шансы: что передо мной была самка. Тогда где-то поблизости могут быть её поросята и, значит, живой мне отсюда не выбраться. Стоп. У самок не такие клыки, значит, это был самец, а точнее хорошо вооруженный секач, готовый растерзать меня одним яростным взмахом. Мое дыхание было тяжелым и давалось с трудом. Я следила за каждым движением кабана, пытаясь предугадать его следующее действие.

Он недолго смотрел на меня, прежде чем с ревом броситься в мою сторону. Я выстрелила наугад и бросилась бежать, нарушив сразу несколько постулатов. Отец заставлял учить меня правила охоты на разных животных, если вдруг я решу пойти в охотники, но они не пошли мне впрок. Я вспомнила о них лишь, когда нарушила. Во-первых, я не убила кабана с первого выстрела. Во-вторых, убежала, хотя должна была дать ему подойти поближе и просто отскочить в сторону. Тогда он убежал бы прочь и больше не полез на меня.

Я забралась на достаточно мощную для моего веса липу и оглянулась. Под ладонями, что обхватили её прочные ветви, я чувствовала влагу ночного дождя и вцепилась крепче, ощущая скольжение рук о молодую гладкую кору. Животное с разбегу налетело на мое дерево и, словно рикошетом этого удара, липа оттолкнула меня от своей скользкой коры вместе с градом серебристых капель дождя. Собрав удары почти трети ветвей, расцарапав в кровь лицо, локти и бедро, получив мощный удар в грудь, я смогла оттолкнуться от ствола в метре от земли и приземлиться на ноги за спиной кабана. Но в следующий миг я повалилась на колени, задыхаясь от полученного удара в солнечное сплетение, а потом на бок.

В ушах стоял жуткий шум, похожий на треск, но я заставила себя поднять затуманенный взгляд на животное. Кабан яростно раздирал кору у подножья дерева, силясь согнать меня вниз, и даже не догадываясь, что я лежу на земле у его ног. Моя кровь была размазана по ветвям, что он терзал, и зверь не мог разобрать, где я нахожусь, но чуял, что я где-то рядом. Меня сковал страх и ужас от близости столь опасного существа, и я боялась пошевелиться. Я почти не слышала его ярости, но мне было достаточно видеть его.

Вдруг стук в ушах усилился, и мои глаза стала застилать красная пелена. Так моя самая страшная и кровожадная сущность выходила наружу. Внутренний голос, сладкий и до боли знакомый, нашептывал мне, взывая к моим страхам и баюкая меня: «Впусти меня… Я заберу твою боль… Заберу твой страх… Всё будет хорошо… Впусти…»

Я расслабилась и позволила ему завладеть мною, понимая, что не могу сопротивляться его власти и что он, возможно, единственный, который может вытащить меня из этой переделки. Секач в ярости обернулся на меня, когда я поднялась на ноги и неспешно отряхнулась. Я смотрела на него сквозь алую пелену новой меня, сильной меня, страшной меня. Боль ушла, как и страх. Ни шума в голове и ушах, ни боли от ссадин и переломов. Улыбнувшись одним уголком рта, я перепрыгнула через метровое животное и помчалась прочь. Зверь пустился вслед за мной, выворачивая на ходу кусты и молодую поросль. Он кряхтел и ревел, пытаясь запугать меня, заставить остолбенеть от страха, сделать ошибку и позволить ему нагнать меня. Но я не могла этого допустить, как не могла допустить и того, чтобы все закончилось моим трусливым бегством.