Мой чемоданчик, что Кирилл передал мне с Даниэлем месяц спустя после переезда, помог стать врачом для людей в их стае, и не растерять навык. Я собрала новый комплект потом, в соответствии с их условиями и спецификой их народа, но этот свой старый оранжевый бокс — бережно хранила под кроватью. Берегла, как память.
Как и говорил Кирка, мы не потеряли связь. А на моём «яблочном» телефоне сейчас стояло три заглушки, не только против магии, но и против двух типов слежения и прослушки. Иван расстарался.
С Настёной мы продолжали общаться. Сначала осторожно через мессенджеры, а потом потеряв весь страх, созванивались по нескольку раз на неделе. От неё я узнавала последние новости, и всё, что рассказывал ей Иван. Судя по тому, как часто Настёна на него жаловалась — она теперь в надёжных руках. О том, что в стаю Андрэ съезжались всё новые и новые оборотни, образовывались новые неожиданные семьи, городок постепенно разрастался. Она сама видела Ивана не чаше раза в неделю, а когда видела — устраивала бедолаге шикарные «концерты». Как он терпел страдалец — не представляю. Это ж как любить надо… связь…
Андрэ, Кирилл, Иван и Драмир теперь стали жутко заняты. Стая скоро станет намного больше, по словам Даниэля.
От неё же я узнала, что Влада стала «общественной женщиной» для собственной стаи. Вот прямо так: Владимир за косы вытащил её на центральную улицу и объявил, что тот, кто берёт её первым, тот и должен отдать ему первенца. А затем девушка шла «в расход». Оказывается, это обычная практика наказания для женщин-оборотней в стае. Только проступок должен быть очень серьёзным. В стае обычно немало неженатых, свои девушки ни за что не станут так развлекаться, а человеческими женщинами оборотни брезговали, шли лишь когда совсем невмоготу было. Вот для этого дела и существовали общественные женщины. Владку взял Игнат, тот начальник стражи, которого по её вине ранили первым. После появления на свет близнецов, которых забрали Владимир с Игнатом, так и не позволив ей увидеть детей, Игнат уже женился на любимой, которая безумно рада воспитывать детей, так как своих у неё не предвиделось. Всё шло к тому, что Игнат станет следующим вожаком их стаи. Я достаточно долго пожила среди звериного народа чтобы уяснить — потомство для них самое важное в жизни. Для них — чужих детёнышей не бывает. У их женщин генетически чрезвычайно развит материнский инстинкт. Мать, которая никогда не увидит собственных детей — несчастнейшая женщина. До своего конца она вынуждена будет обслуживать своих сородичей, и никто ей не подаст и руки до самой смерти. Не представляю, что с ней будет, когда она потеряет силы и молодость… но кое-что успела увидеть уже в этой стае, могла себе представить. Жестоко. Вообще, я очень ярко ощутила контраст со стаей Ростовцевых. Всё-таки медведи куда страшнее волков. А оборотни — не люди. Им чужда гуманность. Однако, если ты «свой», то тебя будут защищать всей стаей до последней капли крови.
Иваныч после «вынужденного отпуска» вернулся в свою больницу и с прежним рвением принялся разгребать накопившиеся проблемы. Антон Владимирович перешёл на совсем «человеческую» жизнь: он больше не выпускал зверя, и планировал состариться и тихо уйти вслед за супругой, сыновья приняли его решение как должное.
Александра так и не нашли… Настёна говорила — Андрэ сомневается, что тот вообще ещё жив.
Андрэ… тема для моего мозга запретная. Я не давала себе свободной минуты, чтобы предательские мысли не прокрадывались в голову. Удавалось далеко не всегда.
Каждое утро после полнолуния мой порог и подоконники были украшены мелкими цветами и зеленью. Vicia sativa. Вика. Но никто не признавался, только тихонько посмеивались. Странный народ. А я, конечно, догадывалась. Но не знала, как реагировать. Потому и молчала.
Жизнь продолжалась. И я тоже должна продолжать жить. Я честно старалась, но всё было по-другому. Видимо, я слишком сильно хотела стать прежней. Не хватало чувства, такого родного, что делало меня целостной в стае Ростовцевых.
Сегодня с утра всё не заладилось. Собранные травы начали ни с того ни с сего издавать совершено не характерный им аромат. Ни один фолиант не шёл впрок, ни строчки. И вдобавок Даниэль снова не объявился утром. Куда он только запропастился на целую неделю, я начинала переживать. Пока я задумалась об этом, кофе в маленькой медной турке уплыл, обжигая пальцы. Отлично. Давно не было ожогов, называется. Чертыхаясь, я поднялась наверх за пантенолом, в таких случаях я по-прежнему доверяла современным лекформам, не тратя сил на изготовление отваров и растирок. Зачем, если таблетка зачастую эффективней отвара. Аккуратно распределив пену по руке, я заглянула туда, куда запрещала себе лезть чаще, чем раз в месяц. Мой старый оранжевый чемоданчик словно просил, чтобы его открыли.
Но едва я протянула руку откупоривая защёлки, как снизу раздался знакомый голос:
— Спускайся, у меня для тебя подарок.
С такими новостями Даниэль обычно притаскивал новую рукопись для изучения, или особо сложную задачку, «дабы не расслаблялась».
Без особого энтузиазма я сошла со ступенек.
— Где ты пропадал?
— На площадь, — вместо ответа повелел Лекарь.
Скопление народу на улице вызвало у меня лёгкую панику: что могло произойти?
Даниэль пропихнул меня в центр, где на прибитой сапогами земле, в потрёпанном виде, весь извалявшийся в пыли валялся… Александр!
Он был плотно окружён кольцом мужчин, среди которых ближе всех к нему стоял Дон.
— Даниэль, это он?
— Он, — подтвердил мой наставник. — Заставил ты меня побегать.
— Тебе выбирать его казнь, — заявил мне вожак Дон.
Что? Он хочет, чтобы я решила как его убить? Я врач, а не палач… о боги…
— Что? — заинтересовался Лекарь. — Вступишься за него?
Я? За него? Ну, уж нет! По его вине я больше не с семьёй. По его вине я не могу спать спокойно!
Словно почувствовав слабину, Александр резко повернул голову ко мне, страх сменился на его лице надеждой.
— Ты! Всё из-за тебя! Если ты скажешь слово — они оставят мне жизнь. Ты должна мне, я заплатил тебе сполна! — взмолился он.
— О чём он говорит?
Я пожала плечами, дескать, понятия не имею.
Лекарь ухмыльнулся страшной улыбкой:
— Раз ты отказываешься, у меня есть собственные причины для его казни. Фас!
Его голос прозвучал словно выстрел: метко, хлёстко, на редкость громко — аж я вздрогнула, как от удара. И в тот же момент мужчины, окружавшие его, перевоплотились, бросившись на барахтающееся в пыли тело со всех сторон.
Толпа подбадривала выкриками и визгами. Меня затошнило от зрелища.
— Не смотри, если не хочешь, — милостиво разрешил Даниэль, — но запомни: у всего есть своя карма. Судьба. Как хочешь назови. И помни.
До дома мы с ним дошли в молчании, я не видела Лекаря, но чувствовала спиной его присутствие. Закрыв дверь, я обернулась и застыла. В первый раз видела Даниэля с таким выражением на лице. Не знала, что Лекари Ковена способны испытывать серьёзные эмоции и чувства, максимум — глаза закатить от скуки. Насколько успела узнать, они столько знают и видели такое, что никому и в голову не придёт. Что вообще может его удивить? К н и г о е д . н е т
— Ты похожа на неё, — вдруг промолвил Даниэль, когда я сочувственно подала ему пиалу с отваром, который всегда держала дома в нужной кондиции. Единственное, что он употреблял в моём присутствии, и единственную посуду из которой он пил, и к которой никто больше не прикасался.
Я ничего не ответила. Он всё равно не скажет, если нельзя.
— Напугали мы тебя? Зря. Ради тебя всё и было.
Понимающе киваю и поднимаюсь наверх, в комнату. Даниэль не отставая идёт следом. Александра больше нет. А я всё равно не смогу вернуться назад. Хотелось прилечь, но взгляд зацепился за солнечный луч, скользящий по полу, выхвативший странно блеснувшее из-под кровати. Не думая, бессознательно опустилась вниз, вынимая свой старый чемоданчик, приоткрытый с утра.
Под чехлом с универсальным набором что-то снова ярко засияло. Понятно. Вот куда я её засунула — единственное, что смогла вынести на себе в то утро, не считая подаренного Андрэ телефона. Искра от Александра. Когда я лишилась и связи и дара, она стала для меня бесполезной красивой безделушкой. В тот день в сфере больше не плескалась причудливыми узорами разноцветная дымка, но расстаться с ней я почему-то не смогла. Сохранила, и как могла спрятала. Лишь иногда в моменты тоски разглядывала её. Пальцы коснулись тёплой хрустальной поверхности и всё вдруг встало на свои места. Искра снова переливалась своим неповторимым радужным волшебством! Я не видела этой красоты уже очень давно. От входа раздался громкий, даже на мой слух выдох. Даниэль казалось испытывал сейчас все чувства вселенной одновременно. Похоже, он не знал, как выразить свои мысли. Эмоции на его физиономии сменяли одна другую, от тихого ужаса — до священного трепета.
