Бекки берёт бритву и начинает сбривать волосы по бокам моей головы. Они и так довольно короткие, но даже в этом случае одноразовая бритва не подходит для таких густых волос, и она быстро засоряется. Илеана выхватывает бритву, вытирает её о моё покрывало и пробует снова.

— Я возьму ножницы, — предлагает Валентина, направляясь на кухню и роясь в моих ящиках.

Тем временем у Харпер есть что-то в руке. Это кусок металла с короткой деревянной ручкой. На самом деле, чем дольше я смотрю на это… тем больше понимаю, что это похоже на клеймо, одно из тех, которыми владельцы ранчо клеймят своих коров.

Она замечает, что я смотрю, и поворачивает клеймо ко мне лицом.

— Тебе нравится? — спрашивает она, невинно моргая. — Мне сделали его на заказ. Здесь написано «Работяжка». Я подумала, может быть, мы могли бы запечатлеть это на твоём огромном лбу, чтобы весь мир знал, кто ты на самом деле. — Она хватает утюг с раскладной гладильной доски, которая хранится во встроенном настенном шкафчике, и прижимает его к моей обнажённой руке.

Боль настолько сильная, что я бью ещё сильнее, и мне удаётся оттолкнуть нескольких девушек. Хотя я этого почти не замечаю. Нет, вместо этого я погружена в эту раскалённую добела агонию покрывающейся волдырями плоти. Я начинаю плакать, даже не желая этого, так сильна боль.

Харпер убирает утюг со сгиба моего локтя и прижимает к нему клеймо, нагревая его.

Я всё ещё борюсь с другими девушками, из-за чего им чертовски сложно побрить меня наголо.

— Поторопись, Харпер. Сучка из Борделя намного сильнее, чем кажется. — Хныканье Илеаны заставляет мою голову пульсировать от подступающей мигрени. Или, ну, может быть, это ожог второй степени на моей руке. Трудно сказать.

Предводительница Гарпий, сама мисс Дюпон, забирается на кровать и осёдлывает мою талию.

Её улыбка ужасна, как будто смотришь, как аллигатор раскрывает пасть, прежде чем проглотить свою добычу целиком.

Со стороны двери доносится слабый звук, но я слишком сосредоточена на клейме, приближающемся к моему лицу, чтобы обращать на него особое внимание. Звук открывающегося замка привлекает внимание Харпер как раз перед тем, как дверь выбивают пинком.

Зак мгновенно оказывается рядом, хватает Харпер за руку и сбрасывает её с кровати с такой силой, что она падает на пол с неприятным треском, горячее клеймо падает вместе с ней и попадает ей на нижнюю губу. Она кричит от боли, когда другие парни врываются в комнату.

— Отвали от неё нахрен, — говорит Зак, хватая Бекки за запястье и яростно отталкивая её назад. Илеана и остальные отскакивают в сторону, когда Тристан входит в комнату и ставит ногу на руку Харпер, придавив её к полу.

Я всё ещё дрожу, когда Зак заключает меня в объятия, крепко прижимая к своей груди.

— Даже не смей пытаться встать, — предупреждает Тристан, сильнее надавливая на руку Харпер. Другие девочки переглядываются, как будто не могут решить, затевать ли им драку с парнями. — Нанеси один удар, и я сломаю руку твоей королевы.

— Отвали от меня нахрен! — Харпер вскрикивает, но Тристан никуда не денется, его хищная грация овладевает его конечностями, его серебристые глаза прикованы к своей цели.

Крид, Зейд и Виндзор стоят прямо за ним, рассыпавшись веером в дальнем конце комнаты.

Через несколько секунд появляется Майрон с Лиззи рядом.

— Ты в порядке, Марни? — спрашивает Зейд, тяжело дыша, его зелёные глаза расширяются, когда он рассматривает меня с кремом для бритья по всей голове и ожогом на руке. Я киваю. Я имею в виду, мне действительно не помешали бы обезболивающие и алоэ вера, но думаю, со мной всё будет хорошо. О, и лёд. Я бы сейчас убила за пачку льда.

— Я в порядке, — отвечаю я, мой голос дрожит и темнеет от боли. Зейд замечает это и хмурится, одаривая Бекки взглядом, полным чистой, неподдельной ненависти.

— Вы грёбаные идиоты, — говорит Тристан, наваливаясь всем весом вперёд, пока Харпер не кричит. — У нас есть видеозапись всего этого происшествия. Вы думаете, я ей не воспользуюсь?

— Неужели ты думаешь, что мои родители не имеют никакого влияния на персонал академии? — кричит она ему в ответ. — Я получу отстранение от занятий в школе и шлепок по запястью. Это ерунда. — Тристан вдавливает свой каблук, и она взвизгивает от настоящей боли.

— Тебе стоило бы пойти и найти своих парней — и не говори мне, что ты не трахаешься с Джоном и Грегом. У меня есть видеозапись и этого тоже.

— Подожди, ты трахаешься с Грегом? — шепчет Эбигейл, но никто не обращает на неё внимания.

— Что ты с ними сделал? — спрашивает Валентина, заламывая руки. — Где они?

— Они возвращаются домой, — растягивает слова Крид, прислонившись к дверному косяку и засунув руки в карманы. Он изображает скучающего чистокровного, но я вижу, как беспокойство морщит его лоб, когда он смотрит на меня.

— Их поймали на том, что они делились несанкционированными фотографиями обнажённых других учеников по всей школе, — произносит Виндзор, невозмутимый как огурчик. Он действительно выглядит так, будто ему, возможно, весело. С другой стороны, в глубине его глаз таится тьма, которую он больше не так хорошо скрывает от меня.

— Ты разместил фотографии обнажёнки на их телефонах? — Илеана усмехается, и Виндзор поворачивается, чтобы посмотреть на неё, приподняв брови.

— Не-а. У них уже были снимки обнажёнки. Я думаю, на этот раз они просто случайно разослали их по всей школе. И хотя у Харпер, возможно, достаточно хороших связей, чтобы избежать политики абсолютной нетерпимости к издевательствам, у Грега и Джона их нет.

Эбигейл протискивается между Зейдом и Кридом, убегая по коридору, стуча каблуками по камню.

— Пока-пока, Грег, — говорит Тристан, насмешливо помахивая одной рукой. — Пока-пока, Джон. О, к сожалению, отец Джона не будет переизбран, так что… ты тоже можешь поцеловать на прощание и будущего сенатора США, которого выбрал твой отец. Это просто день горько-сладких прощаний, правда?

— Он трахался с семнадцатилетним сыном своей секретарши, — шепчет Зак мне на ухо, нежно целуя меня. — Повесить их на их собственной верёвке, верно? — я прижимаюсь к нему, резко втягивая воздух.

— Не забывай о семье Грега, — говорит Виндзор, вступая в разговор.

— Нет, как же мы могли? — подхватывает Зейд, доставая сигарету и закуривая. Он неторопливо заходит в мою комнату и приоткрывает окно в ванной, ставя ботинок на закрытую крышку унитаза, чтобы можно было покурить. — Только не тогда, когда все СМИ говорят лишь о нём со всеми этими просочившимися документами. Через сколько незаконных лишений права выкупа они прошли за последнее десятилетие?

— Вы не можете так обращаться с членами Клуба Бесконечности! — Харпер рычит, когда Тристан наконец отпускает её руку, и она с трудом поднимается на ноги. Он забирает клеймо «Работяжка» прежде, чем она успевает до него добраться, и выбрасывает его в моё мусорное ведро. — Это против правил. Вот для чего нужны ставки. Вы не вмешиваетесь ни в бизнес, ни в политику, ни в средства массовой информации.

— Мы поспорили с вами, что сможем удержать Марни здесь, в Бёрберри, до тех пор, пока она не выпустится. Однако мы должны делать то, что является честной игрой.

— Посмотрим, — усмехается Харпер, дотрагиваясь до волдыря на нижней губе. Он начинает кровоточить, но у меня не осталось к ней сочувствия.

Она хватает Бекки и Илеану за руки и направляется к двери.

— Подожди, — кричу я, и она действительно останавливается, бросая на меня ядовитый взгляд. Я облизываю пересохшую нижнюю губу. — В прошлом году, когда я собирала информацию обо всех вас… Я узнала, что у Джона хламидиоз. Мне действительно жаль. По крайней мере, это излечимо, верно?

Глаза Харпер расширяются, и она выталкивает своих подруг в коридор. Остальные девочки следуют за ними, а Майрон и Лиззи закрывают дверь.

— У него действительно хламидиоз? — спрашивает Зак, и я киваю.

— Однажды он оставил свой блокнот лежать на земле во время футбольных тренировок, и я заглянула внутрь.