— Иди за своей сестрой, — говорю я, и он кивает, исчезая в основной части номера.

Несмотря на то, что я одеваюсь так быстро, как только возможно в человеческих силах, Крид опережает меня, выходя из комнаты в джинсах и обтягивающей белой рубашке. Я надеваю жёлтый сарафан, туфли на плоской подошве и направляюсь в холл, натыкаясь прямо на широкую мускулистую грудь Зака.

— Ты в порядке? — спрашивает он, и я прикусываю губу.

Чёрт.

Я немного расстроена и совершенно потеряна в себе. Моя голова определённо витает в облаках.

— Миранда только что ушла. Я … Я ищу её, — говорю я, когда Тристан, Зейд и Виндзор появляются из буфета, жонглируя продуктами со шведского стола для завтрака. Зейд ухмыляется и бросает мне яблоко, которое я каким-то чудесным образом ловлю.

— Что не так с Мирандой? — спрашивает Зейд, но, клянусь, и Винд, и Тристан смотрят на меня так, словно уже знают.

— Она… — я вздрагиваю, и мне приходится прислониться спиной к двери гостиничного номера, чтобы сохранить равновесие. — Она увидела кое-что, что ей не понравилось.

Зак приподнимает тёмную бровь и кладёт ладонь на дверь над моей головой, наклоняясь и одаривая меня одним из своих прищуренных взглядов. Он такой высокий и широкоплечий, и от него пахнет грейпфрутом… По моему телу пробегает дрожь, и я понимаю, что сегодня работаю с полным набором гормонов.

— Ты трахалась с Кридом, да? — спрашивает Тристан, и в его голосе серьёзно звучит безумная скука. Я не могу как следует разглядеть его из-за большой фигуры Зака, так что не могу сказать, притворство это или нет.

— Трахалась — не то слово, которое я бы использовала, — шепчу я, когда Зейд хмурится, а Зак полностью застывает с головы до ног. — Но у нас был секс, да.

— И как это было? — спрашивает Виндзор, и я клянусь, если бы я могла видеть больше, чем только его рыжие волосы, торчащие за спиной Зака, я бы, наверное, дала ему пощёчину.

— Серьёзно? — задыхаюсь я, безуспешно пытаясь оттолкнуть Зака с дороги. Он просто стоит там, эта неподвижная гора мускулов, и смотрит на меня с какой-то грустью в глазах, которая быстро сменяется… решимостью? Он выглядит так, словно готов надрать Криду задницу. — Пожалуйста, отойди, чтобы я могла найти Миранду.

— Ты выбираешь его? — спрашивает Зак, но потом я поднимаю взгляд и смотрю в его карие глаза, и эта боль внутри меня только усиливается.

— Я никого не выбираю. Я уже говорила тебе всё это. Теперь ваша очередь осознать, что вы не всегда получаете то, чего хотите, что иногда вам приходится делиться и что у ваших действий есть последствия. Остальные из нас учатся этому в детском саду.

Я снова начинаю проталкиваться мимо него, когда он хватает меня за запястья и поднимает мои руки над головой, прижимаясь своими губами к моим в поцелуе, который бросает вызов самому времени.

В тепле его губ так много сказано: обещание бороться, обжигающий огонь и собственнические притязания, от которых меня бросает в дрожь. Он проводит языком по моей нижней губе и отстраняется, оставляя меня наедине с хмурым Зейдом.

Он протягивает мне молоко, а затем хватает меня за руку своими татуированными пальцами, когда я беру её.

— Она взбежала по ступенькам в представительский лаундж, и Крид последовал за ней. — Зейд ведёт себя так, будто собирается отпустить меня, а затем снова ненадолго сжимает хватку, глядя мне прямо в лицо, прежде чем ухмыльнуться. — Эх, я же говорил тебе, что мне всё равно не нравятся девственницы. Полагаю, теперь ты в честной игре, да?

— Не будь таким грубым, — говорю я, когда он, наконец, отпускает меня со смешком.

— Я рок-звезда, Черити, это то, что мы всегда делаем! — кричит он у меня за спиной, и мне приходится скрывать лёгкую улыбку, когда я пробегаю мимо Тристана и Виндзора. Ни один из них не выглядит особенно обеспокоенным, но я не могу решить, то ли это потому, что секс действительно ничего для них не значит, то ли они просто невероятно хорошие актёры.

Хватаясь за перила, я взбегаю по лестнице и обыскиваю представительский лаундж. Когда я не нахожу её там, я поднимаюсь на террасу на крыше и вижу, как она обмякла в кресле, а Крид стоит перед ней на коленях. Она плачет, её белокурые волосы блестящей простыней свисают по обе стороны лица, когда она вытирает свой изящный маленький носик тканевой салфеткой.

— Миранда, — говорю я, и она поднимает на меня заплаканные глаза. Я сажусь в кресло рядом с ней и протягиваю руку, чтобы взять её за руку.

— Я знала, что я тебя так не интересую, — шепчет она, когда мы с Кридом обмениваемся взглядами. — Но я… по крайней мере, раньше у меня была надежда. Даже если это был всего лишь маленький клочок. Но теперь, когда у вас, ребята, был… Боже, фу. Мне жаль, но теперь, когда вы были вместе, я знаю, что этого никогда не случится. Никогда.

— Мэнди, — шепчет Крид, и это так мило и нежно, что я почти превращаюсь в лужицу. — Мы с Марни оба любим тебя. Мы не хотели причинять тебе боль.

— Я знаю, — шепчет она, виновато глядя себе на колени. — Это просто… Я хочу, чтобы кто-нибудь смотрел на меня так, как вы двое смотрите друг на друга. — Мои щёки вспыхивают румянцем, и я заикаюсь, пытаясь придумать правильный ответ. Действительно ли мы с Кридом смотрим друг на друга как-то по-особому?

— Миранда, тебе семнадцать, — говорит он с лёгким смешком. — У тебя достаточно времени, чтобы найти девушку, которая позаботится о тебе. Не торопись.

— Мама и папа познакомились в старших классах, — произносит она, вздыхая, солнечные лучи падают на её красивое лицо. — Ты тоже веришь в юношескую любовь. Я знаю, что ты чувствуешь к Марни. — Щёки Крида темнеют от румянца, но он вздёргивает подбородок самым возмутительно высокомерным образом, какой только возможен.

— Ты найдёшь кого-то, кто будет любить тебя больше луны, — говорит он, и это самая милая вещь, которую я когда-либо слышала в своей жизни… сказанная самым высокомерным образом из возможных. Не уверена, люблю я его или ненавижу в этот момент. Может быть, немного того и другого? — А если ты этого не сделаешь, у тебя всегда есть я. Я твой грёбаный близнец. Мы неразлучны. Ты застряла со мной на всю жизнь. Ты ведь знаешь это, верно?

Миранда кивает и вздыхает, бросает на меня взгляд, а затем пытается с несчастным видом перекинуть свои волосы. Да-да, у неё всё ещё плохо получается.

— По крайней мере, я надеюсь, что он хорошо с тобой обращался, — говорит она, и я киваю, чувствуя, что тоже начинаю плакать. — Я сказала ему, что, если он переспит с тобой и кончит так же быстро, как в горячей ванне, ты никогда его не выберешь, и он навсегда останется один.

Смех вырывается у меня из груди, когда Крид хмурится и закатывает глаза.

— Да будет тебе известно, я заставил её кончить прежде, чем кончил сам. Держу пари, ты никогда не доводила девушку до оргазма.

— Вы, ребята, определённо близнецы, — выдыхаю я от смущения. — Чертовски грубо, и я люблю вас обоих за это.

— Неважно. Если я не могу заполучить тебя, Марни, тогда ты знаешь, что я — команда Крида до конца. Просто брось этих других придурков и выйди замуж за Кэботов. Моя мама уже любит тебя.

На сердце у меня легко и головокружительно, и в то же время тяжело и больно одновременно.

Просто брось их, говорит она.

Но это не так просто; так никогда не бывает.

Зимние каникулы кажутся такими долгими без моих друзей. Они становятся для меня второй семьёй, и я уже мечтаю о ещё одном групповом празднике, подобном тому, который мы устроили на мой день рождения в боулинге. Я пишу парням каждый день, включая Миранду, Лиззи и Эндрю, и пытаюсь найти какой-нибудь способ сказать своему отцу, что у меня наконец-то появился парень.

Или… вообще-то, пять парней.

Однако он кажется намного больнее, чем раньше, и я боюсь вывести его из себя, поэтому поступаю трусливо и ничего не говорю. По крайней мере, не сейчас. Я знаю, что не смогу вечно скрывать свои отношения, но, по крайней мере, в течение этих двух недель я просто наслаждаюсь его обществом. Эти маленькие моменты — играть с ним в видеоигры в гостиной, слушать, как он читает вслух «Ночь перед Рождеством», и вместе печь рождественское печенье — это то, что я запомню на всю оставшуюся жизнь.