Я вздыхаю с облегчением, когда мы входим и обнаруживаем, что специальный столик, тот, что на возвышении, пуст.

Мы все вместе обступаем его и берёмся за меню, пока Миранда сетует на отсутствие кофе, бормоча себе под нос о том, что мисс Фелтон помешана на кофеине.

— В Ковентри на каждый приём пищи устраивают «шведский стол», — объясняет Лиззи, сидящая справа от Тристана. Я сижу слева от него, рядом с Кридом. Он откидывается на спинку стула, словно собираясь вздремнуть, но его взгляд напряжён, словно лазерный луч, устремлённый на меня, пока я делаю вид, что изучаю меню.

— Что? — наконец спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, и совершенно определённо не вспоминаю о джакузи. Я имею в виду, с чего бы мне это делать? Какой цели это могло бы послужить? Нет, мои щёки совсем не красные. — Почему ты продолжаешь пялиться на меня?

— Я пытаюсь придумать, как попросить тебя стать моей девушкой, — растягивает он со всей уверенностью и беспечностью праздного богача, и вся краска отхлынула от моего лица.

— Что?! — Миранда визжит с другого конца стола. Я внезапно чувствую слабость и головокружение, как будто вполне могу уткнуться лицом в причудливую белую тарелку с позолотой, которая стоит передо мной. Заметное напряжение нарастает у других парней — даже у Эндрю. Но именно тогда я понимаю, что он единственный, кто не смотрит на нас с Кридом. Вместо этого он уставился на дверь.

Моё внимание переключается в ту сторону, только чтобы обнаружить Харпер, Бекки и Илеану, а за ними море Голубокровных. Они направляются прямо к нам, и напряжение в нашей маленькой группе спадает.

— Чего ты хочешь? — спрашивает Тристан, когда они подходят к столу. Харпер — единственная, кто поднялась на несколько ступенек и встала прямо рядом с нами. Не колеблясь, она протягивает руку и сталкивает стакан с водой Виндзора ему на колени. Он позволяет этому случиться и поворачивается к ней с таким взглядом, который обещает будущую боль.

— Это наш столик. Голубокровные едят на возвышении. Ты должен об этом знать: традицию Идолов придумал твой прадед. Правила есть правила, Вандербильт. Ты не освобождаешься от них, только потому что твоё имя написано на половине зданий.

— Идолы должны обладать особым чувством юмора, Харпер. В них должно быть что-то такое, что выделяет их из остальной толпы. Деньги, хорошее воспитание, внешность, связи или какая-то их комбинация.

Она фыркает и перебивает Тристана прежде, чем он успевает закончить.

— Ну, мы все знаем, что ты не подходишь по первому показателю. — Голубокровные хихикают у неё за спиной, и мои руки сжимаются в кулаки. Я не знаю почему. Последний человек в мире, за которого мне следовало бы заступаться — это Тристан Уильям Вандербильт, но, похоже, я ничего не могу с собой поделать.

Он продолжает, как будто Харпер ничего не говорила.

— Ты можешь поставить несколько галочек, но ты мелочная, жалкая, и ты переходишь тонкую грань, когда дело доходит до игры по правилам Клуба. — Тристан со щелчком вытряхивает салфетку и аккуратно кладёт её себе на колени, его иссиня-чёрные волосы мерцают в свете бра позади него. — Ты настолько жалкая, что, несмотря на то, что кровавые деньги твоей семьи наполнили бы казну Вандербильтов, я просто не выношу твоего присутствия, не говоря уже о твоих прикосновениях. Ты всего лишь внучка человека, который сколотил своё состояние на сломанном хребте меняющейся системы здравоохранения этой страны. А теперь убирайся к чёрту с глаз моих, пока я по-настоящему не разозлился.

— У тебя ни хрена нет, чтобы прикрыть себе спину, — рычит Харпер, у неё длинные волосы, выкрашенные в медовый цвет. Они такие густые, пышные и красивые, что я думаю, что у неё наращённые человеческие волосы. И длинные тоже. Её блестящие новые волосы спускаются до самой груди. У меня руки болят от желания всё это отрезать. Насколько это было бы здорово? Достать её не один раз, а дважды. — Ты думаешь, что ты здесь закон? Знаешь что? Деньги, которые твоя семья зарабатывала, будучи железнодорожными магнатами, закончились. Закончились. Исчезли. Уильям убьёт тебя за то, что ты разорвал нашу помолвку.

— Может быть. И тебя никогда не будут воспринимать всерьёз, потому что ни один американский аристократ, стоящий на вес золота, не захочет жениться на тебе. Я могу заполучить любую девушку в академии, если захочу.

— О не льсти себе, — фыркает Харпер, но лицо Тристана уже кривится в жестокой улыбке.

— В самом деле? Потому что я переспал со всеми твоими подружками, кроме тебя и этой сморщенной шлюшки, которую ты называешь лучшей подругой. Представь себе это. — Голубые глаза Харпер расширяются, и она замахивается рукой на стол, сбивая тарелки на пол.

— Убирайся из-за нашего стола. — Она переводит взгляд на меня. — И убери эту шлюху с моего стула, пока она не оставила на нём одну из своих крестьянских болезней.

— Харпер, иди на хуй, — рявкаю я, выплёскивая свой апельсиновый сок ей в лицо. Её дружки в одно мгновение поднимаются по ступенькам, и все парни встают со своих стульев, шаркая ногами по полу. Там происходит небольшое противостояние, когда Зак и Джон Ганнибал смотрят друг другу в лицо, а Виндзор сжимает нож так, словно может вонзить его Грегори Ван Хорну в шею.

Двери снова открываются, и входит мисс Фелтон.

Она замолкает, когда видит нас всех с оружием в руках, и хмурится.

— Здесь всё в порядке? — спрашивает она строгим и обвиняющим голосом. Проходит долгое мгновение, прежде чем Виндзор очень осторожно и целеустремлённо кладёт нож обратно на стол и поворачивается к ней лицом с широкой улыбкой на своём королевском лице. В его взгляде мелькает тьма, которой я, однако, не упускаю. Как я уже сказала, Виндзор Йорк опасен. Как бы сильно он мне ни нравился, мне тоже придётся за ним присматривать.

— Просто великолепно, чертовски фантастично. Эти люди только что объясняли нам, какой вкусный омлет.

— Ну конечно, так и было, — говорит мисс Фелтон с усталым вздохом. — Хорошо, всем, кто не ест за большим столом, нужно занять другое место. — В этот момент появляется наш официант и начинает расставлять заказанные нами блюда. Крид первым садится обратно, обмякая в своём кресле, как бескостная кукла. Сексуальная, мускулистая кукла с льдисто-голубыми глазами, которая только что попросила меня стать его девушкой, но… всё же.

Мы все занимаем свои места, когда Харпер наклоняется и шипит на меня.

— Ты чёртова покойница, Работяжка, — огрызается она, сверкая глазами.

— Харпер Дюпон, — предупреждает мисс Фелтон, и Харпер поворачивается, чтобы уйти, но только для того, чтобы споткнуться о вытянутую ногу Винда. Она тяжело падает, кувыркаясь прямо с помоста на пол, где её челюсть ударяется с громким треском и большим количеством крови. — О боже мой! — мисс Фелтон мгновенно оказывается рядом, помогая Харпер подняться вместе с Бекки.

Всё это выглядит как несчастный случай, так что никто не попадает в беду, но я встречаюсь взглядом с Виндзором через стол и понимаю. Это вовсе не было случайностью.

Прямо сейчас всё, что я могу сделать, это съесть свой французский тост, но позже нам нужно будет поговорить.

Нет, не только нам: всем.

Потому что, если они собираются играть в мою игру, им нужно знать мои правила.

Драма и сплетни. Вот из чего состоит весь мой первый день после возвращения. Я никогда не была объектом такой сильной ненависти и такого благоговейного трепета одновременно. Соедините это с появлением Лиззи в кампусе — она здесь уже практически легенда — и нарушением обычной социальной иерархии, и получится настоящий хаос.

У нас ещё одно небольшое противостояние в Галерее, но на этот раз Харпер и её люди добираются туда первыми и буквально забаррикадировали дверь, так что мы не можем войти. После стычки в столовой персонал наблюдает за нами, так что в итоге мы вместо этого сидим в первом ряду часовни, цветной свет проникает в витражи и окрашивает толпу в яркие красные, жёлтые и оранжевые тона.