Грядёт что-то грандиозное.

Компания, или Гарпии, или как вам угодно их называть, дорого заплатит. Я это чувствую.

Я стараюсь не беспокоиться об этом и наслаждаюсь небольшим перерывом в учёбе, отдыхаю в своей комнате и читаю, играю на арфе, но только когда мистер Картер рядом для защиты, или пишу сообщения Миранде, Эндрю и папе.

В субботу парни удивляют меня, появляясь у моей двери.

— Давай, Марни, — говорит Зак, протягивая мне руку. Лиззи и Майрона с ними нет, и я приподнимаю бровь, опуская взгляд на свою майку и спортивные штаны.

— Я на самом деле не одета для выхода… — начинаю я, но Зак только ухмыляется и всё равно хватает меня за запястье, вытаскивая из комнаты и притягивая в свои объятия.

— Это пижамная вечеринка, — произносит Зейд, и тут я замечаю, что он босиком, в шортах и свободной майке, из-под которой видны все его татуировки. Он курит сигарету с гвоздикой, которую я ловко выхватываю у него изо рта, вытряхиваю на каменный пол и выбрасываю в ближайшее мусорное ведро.

— Вы все и вправду одеты в пижамы, — говорю я, изучая накрахмаленную чёрную атласную пижаму Тристана в тонкую белую полоску и душные тапочки, похожие на замшевые мокасины. На Криде белые льняные пижамные брюки, и больше ничего — ни рубашки, ни обуви. Зак в свободных боксерах и старой футбольной майке, а Виндзор нарядился во фланелевую пижаму с пингвинами на ней.

С пингвинами.

Мультяшными долбаными пингвинами.

— Ты уверен, что ты принц? — спрашиваю я его, и он замолкает, роется в сумке у себя на плече и достаёт две пластиковые золотые короны. Он надевает одну мне на голову, а затем кладёт другую поверх своих огненно-рыжих волос.

— Я не был им до этого момента, — говорит он, и его карие глаза озорно блестят. — Но теперь, когда моя принцесса рядом со мной, а королевские драгоценности надёжно спрятаны, — он хватается за промежность, и я закатываю глаза, в то время как другие мальчики хмурятся. — В этих великолепных государственных одеждах я теперь уверен: я абсолютно не гожусь на роль короля. Принц, окей, я могу с этим справиться. Принцы могут резвиться, трахаться и разбивать яхты в гаванях. — Я почти останавливаюсь от того, с какой откровенностью он только что выпалил всю правду. Но потом я приглядываюсь повнимательнее и вижу тьму и тени, танцующие за его маской весёлого, беззаботного удивления. Виндзор Йорк страдает внутри. Что именно не так, я не знаю, но я хочу выяснить. — В любом случае, — продолжает он, подавляя эмоции, — я идеально подхожу на роль принца, но никак не короля. Может быть, именно поэтому мне так нравятся скандалы? От всего этого внимания у меня кружится голова.

Он берёт меня под руку, и наша маленькая группа направляется в библиотеку.

Похожие на пещеры потолки, высокие книжные колонны и уютное сияние ламп приглашают нас войти, но когда я оглядываюсь вокруг, то замечаю, что все библиотекари отсутствуют.

— Сейчас весь персонал в кампусе, — говорит Зейд, размахивая огромным кольцом, полным ключей. — И я украл главный ключ, так что мы в выигрыше. Это место в полном нашем распоряжении. — Он протягивает свои покрытые чернилами руки, указывая на огромную библиотеку. — Красавица, твоя библиотека ждёт тебя.

Я ухмыляюсь, следуя за Тристаном и Кридом вглубь рядов романов, нас окружает свежий запах чернил и бумаги.

Мне приходит в голову одна мысль.

— Это ты украл ключи от моего шкафчика и моей комнаты в общежитии на первом курсе? — спрашиваю я, и Зейд съёживается. Он оглядывается на меня с извинением в своих изумрудных глазах.

— Что я могу сказать? Я грёбаный мудак. — Он останавливается и ждёт, пока я догоню его, наклоняется и берёт одну из моих рук в свои. Зейд слегка сжимает её, а затем подносит мои костяшки пальцев к своим губам для поцелуя, его кольца на губах слегка щекочут мою кожу. — Мне жаль, Черити, мне правда жаль.

— Я простила тебя, Зейд, — отвечаю я, глядя в его глаза и теряясь в них. — Просто не разочаровывай меня снова, ладно? — он притягивает меня к себе и поднимает на руки, пока я смеюсь, неся к кольцу из белых свечей.

Парни отодвинули в сторону один из учебных столов и расставили круг со свечами и подушками. Там собрано несколько бутылок алкоголя, жидкость отливает тёмно-янтарно-коричневым в свете свечей. Тристан садится рядом с ними, и я замечаю, что для нас разложено ровно шесть подушек.

— Мы пропустили остальную часть клубной вечеринки, — говорит он ровным голосом, настоящий лукулловский праздник для ушей. — Мы сделали то, что нам было нужно.

— И это было о-о-очень весело, — добавляет Крид, откидываясь на свою собственную подушку. Он выглядит бескостным, судя по тому, как он разваливается.

— Если Компания не хотела иметь дело с огненным штормом, им не следовало стрелять первыми, — рычит Зак, и та темнота, которую я помню по младшим классам, возвращается. Его карие глаза прикрыты тяжёлыми веками, и пока я наблюдаю, он проводит пальцами по своим тёмным волосам. Между ним, его отцом и дедушкой что-то происходит. Это совершенно очевидно. Я имею в виду, что семья была полностью лишена средств, и Зака отправили в Лоуэр-Бэнкс-Хай вместе со мной. Хуже этого ничего не бывает. Какой мужчина стал бы заставлять своего внука ходить в школу, которая плодит членов банд, бросивших учёбу и придурков?

Ладно, я думаю, что академия Бёрберри тоже является рассадником придурков, но всё же.

Однако на этот раз, когда я вижу, как темнота Зака вырывается на поверхность, я не отшатываюсь от неё, как это было, когда он начал терзать Илеану в спортзале. Нет, на этот раз я наблюдаю, как это происходит, и задаюсь вопросом, что я могу сделать, чтобы помочь.

«Отныне я постараюсь стать лучше. В обязанности Марни не входило учить меня, быть лучшей версией себя, но она всё равно уже это сделала».

Может, это и не моя работа, но я хочу помочь Заку. Я хочу помочь всем этим парням. И, возможно, в этом-то и проблема. Перевоспитать плохого парня, изменить хулигана — это довольно высокие идеалы. В реальном мире не часто всё идёт как надо. Но эти ребята теперь мои друзья, они… Я простила их. Я действительно это сделала.

Это прощение в некотором смысле освобождает. И это какое-то очищение — узнать, что внутри они действительно люди. У них есть желания и нужды, удовольствия и боли, недостатки и героизм. По сути… они просто люди.

Зейд усаживает меня на мою подушку и садится на ту, что справа от меня. Я снова становлюсь чрезмерно поэтичной. Должно быть, всё дело в гормонах.

Ага.

Точно.

Грёбаные гормоны.

— Мы подумали, что тебе может понравиться игра «правда или действие», — говорит Зак, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, сканируя своим проникновенным взглядом цвета янтаря, вбирая меня в себя. — Как вечеринка в Клубе Бесконечность, только без всего этого дерьма.

— Тем не менее, правила всё ещё действуют, — говорит Зейд с ухмылкой, указывая на Тристана разукрашенной рукой, покрытой кольцами, и запястьем, полным резиновых браслетов с прошлых концертов. — Не надо трусить. Ни за что на свете. А теперь передай мне ром.

Тристан наливает щедрую порцию алкоголя в красный пластиковый стаканчик (без них это была бы не вечеринка!), а затем передаёт его по кругу, пока он не попадает к Зейду. Все остальные получают напиток по своему выбору: водка для Крида, пиво для Зака, джин для Виндзора и коньяк для Тристана. Кажется, уместным. Именно так я представляю себе его голос — приятный, ровный и бархатистый. Я никогда его не пробовала, но я и раньше слышала, как папа переходил на описания.

Парни принесли мне кучу холодных напитков, все безалкогольные, и я улыбаюсь. Они никогда не забывают обо мне, и я ценю это.

— Как только ты опустошишь это пиво, Зак, — говорит Зейд, и его хрипловатый голос рок-звезды эхом разносится по тихой библиотеке. — Мы можем поиграть в бутылочку. Но только в том случае, если Марни — та, кто всегда её раскручивает. Я не собираюсь целовать никого из вас, придурки.