Он нашел её удостоверение, поняла Гермиона. Раздеваясь, она оставила свёрток поверх балахона. Алекс, видимо, поинтересовался.

Гермиона, — мягко окликнула её женщина. — Алекс сказал тебе нужно подстричься? Я помогу. Пойдём.

В маленькой комнате, где до одурения вкусно пахло едой, Роуз усадила девушку на стул и бодро защелкала ножницами. В результате на голове Гермионы осталось не больше дюйма волос, и она совсем перестала походить на существо женского пола.

После стрижки Роуз отвела девушку в столовую и попросила подождать немного. В большом зале, уставленном шаткими столиками, было довольно много народа в этот ранний утренний час. Гермиона заметила, что большинство посетителей центра мужчины, одетые в бедную потрёпанную одежду. У окна сидели несколько пожилых женщин, переговаривающихся на иностранном языке и с ними маленькая темнокожая девочка в ярко-розовом платье с блёстками.

Роуз вернулась минут через десять с тремя чашками на подносе — с горячим бульоном, пюре и крепким чаем. Для того, чей рацион в течение шести лет состоял из воды и комковатой каши, это был невиданный пир. Но Гермиона едва осилила половину. Её желудок давно перестал нормально работать. Алекс был абсолютно прав. Любая пища, которую обычные люди употребляют ежедневно, могла отправить её на больничную койку. После чудесного крепкого чая Гермиона едва не заснула прямо в столовой, но Роуз успела увести её в общую спальню. Обычно постояльцы центра спали ночью. А в теплое время года спальни и вовсе пустовали наполовину. Гермиона, кажется, заснула ещё до того, как голова коснулась тонкой подушки.

Волонтёр центра «Милосердие и сострадание» немного постояла около кровати, прислушиваясь к тихому дыханию. Вид этой девушки внушал почтенной женщине ужас. За годы работы она навидалась всякого, но подобного встречать не приходилось. Несчастное создание напоминало измождённого узника из немецкого концлагеря. Истощение и затравленный взгляд. Роуз задумалась, не стоит ли сообщать об этом случае полиции. Ведь не может человек сам довести себя до такого состояния? Возможно, имело место какое-то насилие. Но потом решила, что стоит подождать заключения Клаудии, врача центра.

В центре «Милосердие и сострадание» Гермиона Грейнджер провела целую неделю. По правилам этого заведения нельзя было задерживаться больше трёх дней подряд, но за бывшую узницу вступилась Роуз Хадсон.

О чём ты говоришь? — возмущённым шепотом говорила она полной женщине-администратору, напомнившей о правилах центра. — Ты предлагаешь отпустить её в таком состоянии? — она ткнула пальцем в спящую девушку. — У этой мисс истощение. Её качает ветром! Тебя совесть не заест, если она умрёт, не получив помощи?

Недели Гермионе вполне хватило, чтобы немного восстановить силы и определиться с дальнейшими действиями. В волшебном мире и в мире магглов её не к кому было обратиться. Родственников у неё не было, а о друзьях, так легкомысленно оставивших её умирать, даже думать не хотелось. Пока её поддерживало провидение в лице Роуз Хадсон, но дальше нужно было действовать своими силами.

Своими силами. Конечно, её уже не шатает из стороны в сторону как пьяного матроса, но до полного избавления от слабости ещё очень далеко. В том состоянии, в котором она сейчас находится, даже некрупная собака станет серьёзный соперников. Врач центра, светловолосая женщина по имени Клаудия, давала ей какие-то лекарства и поила травяным чаем, но помогало плохо. Это всё-таки были не волшебные зелья, которые действуют почти мгновенно.

В этом гостеприимном месте нельзя было надолго задерживаться. То, как действовали надзиратели, не походило на официальное освобождение. Её помогли сбежать. Скорее всего, её сейчас ищут авроры. Сириус Блэк смог скрываться целый год в своём анимагическом образе. А Гермиона постарается затаиться в огромном маггловском мире. Волшебники считали простецов кем-то вроде разумных животных и слабо ориентировались в мире, к которому не принадлежали. К тому же она сильно изменилась за шесть лет. Кто узнает в ней Гермиону Грейнджер?

Но чтобы найти себе тихую гавань среди магглов нужно было больше, чем желание. Нужны были деньги, чтобы снять жильё, купить еду, одежду и оплатить услуги врачей. К счастью, Гермиона приблизительно представляла, где ей взять необходимую сумму. И для этого не требовалось работать или кого-то грабить.

Нужно было только добраться домой.

Утро шестнадцатого июля застало Гермиону на городском автовокзале. Большой автобус с мягкими сиденьями и телевизором отправлялся ровно в восемь часов. Приблизительно в два пополудни он должен был сделать остановку в городке Деренпорт графства Девоншир, где когда-то жила девушка.

Фунтов, которые доброжелатель положил в свёрток, с трудом хватило на билет. Добросердечная Роуз Хадсон добавила несколько фунтов и дала Гермионе спортивную сумку, в которой оказалось несколько бутербродов, бутылка с травяным чаем и лекарства. Она же помогла девушке добраться до автовокзала и посадила на автобус. После прощания Гермиона мысленно пообещала отплатить этой женщине за доброту.

Устроившись на своём месте, бывшая узница задремала. Автобус шёл почти шесть часов, и времени было достаточно. Некоторые пассажиры шумели, устраивая на полках ручную кладь или переговариваясь. Но большинство явно собиралось проспать если не весь путь, то большую его часть.

Несколько раз автобус делал остановки, чтобы пассажиры могли размять ноги. Но Гермиона каждый раз оставалась в салоне. Она спала, удобно устроившись в мягком кресле. В обволакивающей сознание темноте ей виделись странные картины. Гермионе снилась Беллатрикс Лестранж. Не та исковерканная Азкабаном колдунья из камеры напротив, а молодая девушка, отмеченная темной царственной красотой. Как на старых фотографиях из особняка на площади Гриммо. Длинное платье из мерцающего в свете свечей синего шелка и ожерелье «Глаза моря» на шее. Надменная и равнодушная к миру юная колдунья танцевала с молодым Мариусом Грейнджером, поразительно черно-белым. Словно он только что появился из фотографии в семейном альбоме. Ведьма и сквиб исполняли свой танец не под музыку, а под шепот множества голосов. Голоса нашептывали нечто тайное, соблазняли, уговаривали. Гермиона силилась различить хотя бы слово и была готова завыть из-за бесполезности попыток.

В конце концов, Гермиона проснулась. И надо сказать вовремя. Автобус как раз миновал указатель с надписью «Деренпорт. Добро пожаловать». Число жителей, как успела заметить девушка, увеличилось на пару сотен человек.

Выйдя из автобуса, Гермиона удивленно огляделась. Автовокзал, знакомый ей в детстве, можно было узнать с большим трудом. Появился крытый перрон, расширенная стоянка, а фасад превратился в стеклянную гладь, в которой отражался мир. В отражении мир казался чище и прекраснее, чем на самом деле.

Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Её дома могло уже не существовать. Его могли снести. Дом мог сгореть в пожаре. Мало ли какие события произошли в городке за шесть лет.

Конечно, на первый взгляд жилые кварталы почти не изменились. Дома остались такими же. Разве что кое-где обновили краску на фасаде, черепицу на крыше или поставили новые ворота. В родном городке Гермионы не было низеньких заборов. Жители отдавали предпочтение зеленым изгородям и кованым воротам. Из-за зеленых стен из жимолости, боярышника или сирени казалось, что находишься в большом лабиринте. Хозяева домов соревновались друг с другом в красоте изгородей. В своё время даже родители Гермионы участвовали в этом необъявленном конкурсе.

Гермиона дважды перешла дорогу и остановилась около старого вяза, которому, если верить табличке, установленной муниципалитетом, было более ста лет.

Она никогда не рассказывала, а друзья просто не обращали внимания, когда бывали в гостях, но по какой-то шутке судьбы, название её родной улицы тоже было связано с деревом. Да и номер был как у дома Гарри Поттера — улица Вязовая, дом четыре.