В глазах общественности это лишь повышает его значимость. Очень немногие волшебники теперь знают, что Уизли называют «предателями крови» не потому что они общаются с магглорожденными, а потому что они обманули многих магов, предали доверие.

Волшебник замолчал, глядя на остатки чая в своей чашке. Наконец, продолжил:

В стане Дамблдора прибавление. Думаю, это связано с событиями последних двух месяцев. Информационная война нам удалась. Ты будешь удивлена, но журнал «Колдуны и ведьмы» стал довольно популярным изданием. Семьсот волшебников выписывают его. И не только ради гороскопа и лунного календаря. Дамблдор чувствует, что что-то готовится и пытается обезопасить себя со всех сторон. Он больше не глава Международной Конфедерации Магов, но по-прежнему представляет нашу страну. В Визенгамоте его переизбрали на новый срок, так что места в Совете Магов он не теряет. Уизли обязаны ему всем и в Совете Магов будут поддерживать любые, даже самые бредовые идеи. Ещё один голос в копилку Дамблдора.

Боюсь, я вынужден просить тебя поторопиться с вступлением в Совет Магов. Год, о котором мы договаривались, истекает через сорок дней. К этому сроку всё должно быть готово для вступления мисс Гермионы Грейнджер в Совет Магов. Я лично проведу переговоры с гоблинской общиной. Они назначат старейшин, которые подтвердят твои привилегии. Теперь, обсудим твою будущую семью. Милисент сообщила, что большая часть условий уже выполнена. Вижу, что написание Кодекса рода идёт полным ходом, — он кивнул на замотанную платком руку. На белом шелке проступили кровавые пятна. — Начертание тебе выполнили, герб составили. Что-то ещё. Ах, да дети! Как у тебя… .

Именно этот момент кто-то из детей выбрал, чтобы как следует покричать, требуя смены пелёнок или еды. Лобби, к сожалению, не всегда успела предупредить их желания. Открытые для лучшей циркуляции воздуха двери обеспечили хорошую акустику. К одному голосу мигом присоединился второй и секунд через тридцать дети вопили уже хором. Поупражнять лёгкие они любили.

С детьми, — растерянно закончил фразу волшебник. — Грейнджер? Это ведь дети? И не один, судя по звуку, не один. Откуда они, Грейнджер?

Они…  хм, мои. Мои дети. Четверо.

Покажи их. Я хочу их увидеть, — потребовал лорд Малфой. — Немедленно!

Гермиона колебалась недолго. В конце концов, ей всё равно придётся рассказать нескольких людям о наличии сразу четырёх кровнородственных детей с волшебными способностями. В её случае речь идёт не о «да» или «нет», а о «как скоро» и «когда». Днём раньше или днём позже — какая разница?

Она указала светловолосому волшебнику дорогу к детской. Но сразу Люциус заходить не стал. Предварительно наложил на свою одежду и обувь несколько заклятий Очищения. В семье Малфой было два маленьких ребёнка — он знал правила куда лучше самой Гермионы.

В большой комнате с сиреневыми обоями стояли четыре колыбели под разноцветными пологами, столик для пеленания и большая музыкальная шкатулка, играющая колыбельные. Лобби суетилась вокруг большой корзины, заталкивая в неё испачканные пелёнки.

Это они?

Да.

Твои дети. В самом деле? Твои родные дети? — Люциус сделал шаг к колыбелям.

Лобби вопросительно посмотрела на хозяйку, но Гермиона покачала головой. Он не враг. По-крайней мере, она надеялась на это.

И все маги?

Да. Я проверяла.

В наследстве Беллатрикс нашлась такая полезная для любой семьи вещь — артефакт, с помощью которого можно было определить, есть ли у человека магическое ядро. Оправленный в серебро кусок древнего метеорита начинал светиться, оказавшись в непосредственном контакте с кожей. Гермиона проверила всех детей — артефакт отреагировал, хотя интенсивность свечения была разной.

Малфой не подходил к колыбелям вплотную. При его росте он мог видеть малышей с расстояния в несколько футов.

Сколько им? Меньше месяца? Всем?

Да.

И все…  твои?

Да.

Блондины. У них был один отец, не так ли? — и, не дождавшись кивка, продолжил. — Четыре ребёнка одного возраста, твоей крови, со способностями волшебников, годные для Ритуала…

Гермиона напряглась.

Я не буду задавать вопросы, — неожиданно сообщил он. — Слово Малфоя. И, честно говоря, я не хочу знать, как тебе это удалось. У меня и без того достаточно тайн и проблем, мешающих спокойно спать по ночам.

Он даже не представлял, насколько Гермиона была ему за это благодарна.

Как ты их назвала? — сменил лорд Малфой тему.

Девочку Беллатрикс. Она слева — самая темноволосая. А мальчиков, — она замялась на миг. — Эжен. Он старший. А близнецов Алерик и… . Антонин.

Долохов был бы…  польщен, — медленно произнес Люциус. — Его именем ругались обычно. Но никогда не называли детей.

Гермиона долго думала, прежде чем дать подобные имена своим первым детям. Она верила, что имя во многом определяет судьбу человека. Независимо от того маггл он или волшебник.

Эжен — так звали её дедушку с материнской стороны. Того самого, что погиб при ограблении дома. Он не был убит преступником — просто сердце не выдержало волнений. Гермиона помнила его, хотя родители говорили, что это сомнительно. Ведь на момент его смерти девочке было пять лет. Высокий мужчина с седыми волосами, в карманах которого всегда водились вкусные мятные карамельки. Он был педиатром и очень хорошим человеком. И именно дедушка Эжен уговорил родителей дать ей имя героини шекспировской пьесы. Сначала родители хотели назвать новорожденную дочь «Элоиза».

Имя «Алерик» само по себе было превосходным. Правитель. Всесильный. Сильнее всех. Он точно был несколько сильнее своего брата-близнеца, и это стоило учитывать.

Антонин…  в честь человека, благодаря которому Гермиона не сошла с ума в Азкабане. Чей голос был для неё единственным источником звука целых полтора года. Его тело упокоилось где-то в водах Азкабана. Но, назвав своего сына этим именем, Гермиона надеялась отплатить ему за добро.

Выходит, у тебя есть все составляющие Ритуала, — сделал вывод Люциус. — Когда ты допишешь кодекс?

Гермиона потёрла руку.

Через пару недель. Возможно.

Я пришлю тебе качественные тонизирующие зелья.

Спасибо.

На этом они распрощались, договорившись связываться в случае чрезвычайных ситуаций. У Гермионы не могло случиться ничего экстраординарного в ближайшие дней пятнадцать. Разве что эльфы неправильно заварят чай. Да и то вряд ли. Куда больше вероятность, что что-то случится у Люциуса Малфоя. Дамблдор не дремлет.

Закрыв за высокородным гостем камин, Гермиона вернулась в свой кабинет на первом этаже. Кабинет, конечно, слишком громко для комнаты с пустыми полками и книжными шкафами, где стоит только огромный стол и кресло. Но когда-нибудь здесь будет кабинет. Гермиона устроит это, когда у неё будет достаточно времени и сил.

Девушка уселась за стол и с тоской посмотрела на чистый лист перед собой. Бумага, как и говорила Милисент Булстроуд, была особой — светло-желтой и волокнистой на ощупь. И она впитывала всё, что попадало на поверхность. Так что ошибки и помарки были недопустимы. Гермиона помедлила и всё-таки протянула руку к длинному черному перу в футляре. Ей всякий раз нужно было прилагать огромные усилия, чтобы прикасаться к нему. Волшебница правильно сложила пальцы на письменном приборе и коснулась острием бумаги. Тотчас руку от кончиков пальцев до локтя пронзила боль. Кровавое перо выпустило иголки-ростки прямо в пальцы и ладонь.

Гермиона тихо вскрикнула, подавляя желание немедленно отбросить артефакт к стене, как дохлую крысу. Но этого нельзя было делать.

Через минуту боль стала не такой острой и Гермиона начала писать, сверяясь с лежавшей рядом распечаткой.

Надпись коричнево-красного цвета вверху листа гласила: «Глава III».

Нервничаешь? — издевательски-участливо спросила Милисент в день проведения Ритуала.

Гермиона криво улыбнулась. Нервничает? Это очень мягко сказано. Её попросту трясёт от волнения. Крупной дрожью. И подташнивает. Так что стоит порадоваться, что нельзя есть за сутки перед Ритуалом.