В Лондоне Гермиона посетила особняк на площади Гриммо, где полным ходом шли отделочные работы. Гоблины по ходу косметической отделки вносили небольшие изменения в созданный маггловским дизайнером проект. Но изменения эти не делали результат хуже, чем предусматривалось картинкой. Даже наоборот.

Гоблины использовали обои, краски, плитку и другие материалы собственного производства, из клановых мастерских. Мебель, предметы интерьера, светильники, сантехнику — укрепили магическим путём или заменили копиями, изготовленными в тех же мастерских.

Счет за отделку будет заоблачным, но сто лет гарантии этого стоили.

Гермиона выбрала просторную светлую комнату на третьем этаже. Стены, обитые кремовым шелком, белоснежная лепнина на потолке и светлый паркет под ногами. Люстры не было — свет давали четырнадцать светильников на стенах. Медные держатели в виде изогнутых стеблей лилии со стеклянным цветком-плафоном на конце. Это место просто напрашивалось на то, чтобы стать детской для девочек. Строители заверили, что комната полностью готова и более в неё и даже в эту часть коридора, они не зайдут. Чары, которые лоскутами покрывали весь дом, также наложены. Волноваться не о чем.

Волшебница разместила в углу колыбель с пологом и пеленальный столик. Пелёнок и питания для новорожденных под заклятьем консервации должно было хватить надолго. Крохотной Саласии предстояло остаться в Лондоне под присмотром домовиков. Тащить новорожденную в Финляндию Гермиона просто не могла.

Эльфийка Лобби переместилась к ней прямо в аэропорту Хельсинки. Гермиона как раз забирала багаж, когда серокожее пучеглазое существо с белом махровом полотенце появилось прямо на чужом чемодане. Владелец багажа шарахнулся в сторону и истерично заголосил.

Исчезни! — прошипела Гермиона.

После перелета её подташнивало. К тому же природа как-то запамятовала, что Финляндия, в общем-то, северная страна. Жара стояла как в Сахаре, несмотря на то, что до календарного начала лета ещё пять дней. В аэропорту с пеклом кое-как справлялись кондиционеры, но Гермиона уже с тоской предвкушала момент, когда ей придется выйти на раскаленное солнце, чтобы найти такси. Появление домовой эльфийки не прибавило ей радости. Хотелось принять ванну с пеной. Хотелось поесть и как следует выспаться. Неожиданных проблем не хотелось!

Глядя, как подоспевшие сотрудники аэропорта пытаются успокоить бьющегося в истерике мужчину, Гермиона почувствовала, как кто-то невидимый потянул её за край легкой юбки.

Лобби только хотела сообщить важную весть хозяйке, — послышался плачущий голос домовихи. — Маггловских мисс увезли целители магглов!

Что? — просипела Гермиона. Сердце мигом рухнуло куда-то в район пяток.

У мисс по имени Татьяна отошли воды, — шепотом сообщила Лобби. — А другим мисс сразу стало плохо. Старая маггла вызвала белую карету и все уехали. Они не могли найти госпожу с помощью коробки с кнопками. Но Лобби эльф. И Лобби много может, — в голосе эльфийки слышалась ничем не прикрытая гордость.

Работая локтями, Гермиона начала выбираться из толпы. На ходу она нашла и включила сотовый телефон. Светящийся экран мигом показал десять пропущенных звонков — семь от мадам Куусела и три от самого Валяйнена. Они пытались дозвониться до нее, когда все началось, но в самолете все отключают телефоны. За этим бдительно следят стюардессы.

Через полминуты телефон зазвонил вновь.

Госпожа Грейнджер! — Куусела запыхалась то ли от волнения, то ли от быстрого бега. — Началось! У Татьяны час назад отошли воды. Из-за жары все началось раньше срока. Ксении и Ольге…

Где вы? — перебила её Гермиона.

В клинике уже. Ксению только что отправили в операционную. Девочкам нехорошо, я осталась с ними.

Ждите. Я скоро буду, — и, захлопнув крышку телефона, сообщила в пустоту. — Отправляйся в дом Эспоо, Лобби. И жди вызова.

Тихий хлопок подтвердил, что эльфийка исчезла.

В холле клиники её встретил Валяйнен. Врач лишь возглавлял свое учреждение, а в медицинских операциях давным давно не участвовал. Взглянув на бледное, с закушенной от напряжения нижней губой лицо Гермионы, он тут же сообщил:

Пятнадцать минут назад у Татьяны родился мальчик. Здоровый ребенок без патологий. Рост сорок сантиметров, вес девять фунтов. Сейчас он у акушеров. Всё прошло прекрасно.

Что с остальными? — Гермиона с благодарностью приняла от врача стакан зелёного чая со льдом. — Мадам Куусела сказала, что им плохо.

Сейчас пытаемся определить, — финн нахмурился. — Девушки не испытывают боли, но чувствуют общую слабость. К тому же говорят, что дети ведут себя с большим беспокойством. Особенно жалуется Ксения. Я не пророк, но похоже её малыши также на подходе.

Гермиона издала странный звук — нечто среднее между смешком и всхлипом. У неё была догадка по поводу слабости суррогатных матерей. Однако Валяйнен сочтет подобное, по меньшей мере, глупым и ненаучным.

Яйцеклетки для зачатия были взяты в один прием. В одно время их оплодотворили спермой Айне. Даже подсаживание образовавшихся зигот произошло в течение нескольких часов. Детей, без всяких сомнений можно было считать близнецами. Волшебным квартетом, по прихоти врачей выращиваемым в разных утробах.

И последние четыре месяца дети всячески подтверждали догадку своей биологической матери — шевелиться и колдовать начали одновременно. Теперь они, похоже, решили родиться с совсем небольшой временной разницей. Если родился один, то оставшиеся трое от него не отстанут.

Догадка превратилась в уверенность, когда через час к акушерам отправилась Ксения. Валяйнен тут же предложил Гермионе присутствовать на родах. По его словам большинство биологических родителей именно так и поступало, желая «прочувствовать» появление своего ребенка. Но Гермиона отказалась. Она посмотрела достаточно фильмов об акушерстве и знала, что по сути никакого «чуда рождения» не существует. Есть боль, кровь и слизь. Ей не хотелось на это смотреть, чтобы потом еще и мучиться чувством вины перед русскими девушками, которые прошли этот круг ада за неё.

Валяйнен лишь вздохнул и предложил колдунье занять палату «для особых персон». Роды могли продлиться несколько часов. К тому же у третьей девушки — Ольги, схватки также могли начаться в любой момент. А по виду Гермионы Грейнджер было понятно, что от своих детей она не отойдет даже под страхом смерти.

Она просидела половину ночи в кресле рядом с комнатой, за которой располагались боксы с новорожденными. Из двадцати прозрачных ящиков заняты были только пять. В ближайшем к стеклу боксе лежал её старший сын. Маленькое существо, ещё даже не имеющее имени. Его тельце было красно-коричневого цвета, но акушерка сказала, что это пройдет через некоторое время, и в доказательство своих слов указала на бело-розового херувима, родившегося два дня назад.

У крохи, рожденного Татьяной, был светлый пушок на голове.

Роды Ксении затянулись на восемь часов, словно близнецы никак не могли решить, кто из них будет первым. Наконец, незадолго до полуночи русская девушка разрешилась двумя крикливыми младенцами. Дремавшая в кресле рядом с палатой для новорожденных Гермиона подскочила и прилипла к стеклу, за которым её сыновья громко выражали своё отношение к этому миру. У парочки также были светлые головы.

Но появление в пятом часу утра девочки, крошки Беллатрикс, Гермиону немного успокоило. Блондинистостью там и не пахло. Девочка, конечно, вряд ли будет такой же тёмной шатенкой как мать, но и светлых кос у неё не будет.

К Гермионе, молча созерцающей малышей за стеклом, нерешительно подошел доктор Валяйнен. Персонал клиники подозрительно косился на девушку, которая провела рядом с боксами для новорожденных почти сутки. Глядя на бледное, с тёмными кругами под глазами, лицо своей самой платежеспособной и сговорчивой клиентки Валяйнен решил вмешаться.

В конце концов, дети ещё не могу ходить, рассуждал он. А раз они не могут ходить, то и не убежать не смогут, пока их «мама» будет отдыхать в палате для «особых персон». Эту шутливую истину он и донес до Гермионы.