Возникшая перепалка отвлекла внимание Максимилиана от рассмотрения статуэтки, и он сунул её в дорожную сумку. Он задавал ещё много вопросов о составе, поведении людей трёх караванов. Никто больше не заметил ничего необычного. Все старейшины общины сошлись на том, что поведение людей торгового каравана продвигавшегося вглубь Парфии, ничем не отличалось от обычного поведения торговцев. Максимилиан узнал имена этих торговцев и маршрут их продвижения, о чём торговцы поведали старейшинам за ужином в тот вечер.

Максимилиан предположил, что Фортунат познакомился на стоянке с римскими сановниками, в силу своей образованности, втёрся к ним в доверие, и благополучно направился с ними в столицу Парфии.

«Но почему тогда он не предупредил братьев Арана и Тиглата о своём уходе? Ведь они были единственной связующей ленточкой со мной!». Это противоречие не давало ему покоя, но больше не было времени размышлять, и он направился в Ктесифон, чтобы найти римских сановников, с которыми, предположительно, должен был находиться Фортунат.

При выезде из селения его подстерегал Фарзад с вопросом:

– А тебе не приходила мысль в голову о том, что твоего друга украли работорговцы? Твой друг образован? Знает грамоту, литератору, ораторское искусство? Такого раба можно хорошо продать …

Максимилиан резко оборвал Фарзада:

– Ты конкурируешь с Ахримэном за клиента; тебе выгодно бросить тёмную тень на его общину и поколебать их авторитет в глазах путников, поэтому ты всеми силами стараешься убедить меня в том, что Ахримэн принимает у себя на поселение разбойников.

– Может быть и так, но посуди сам, старейшины, из-за страха потерять свой авторитет, никогда тебе признаются в том, что они в сговоре с разбойниками – работорговцами! Кроме того, глубь Парфии, это край мира, там твоего друга никогда не найдут! Тебе ещё повезло, что ты узнал имена торговцев и их маршрут, хоть какая-то зацепка!

– Если Ахримэн действительно даёт кров разбойникам, то тогда зачем старейшины мне сообщили их имена и маршрут, либо они предоставили вымышленные сведения?

– Поторопись, в пустыне песчаная вьюга быстро заметает следы путников навсегда!

Фарзад не стал отвечать на возражения Максимилиана, оставив его в одиночестве.

Последние слова Фарзада поколебали уверенность Максимилиана в своих суждениях о настоящей судьбе Фортуната. Он подумал: «В конце он концов, если я прав, и Фортунат сейчас в столице Парфии, то ему ничего не угрожает, и он может там пребывать длительное время в моем ожидании, но, если прав Фарзад, и Фортунат, действительно, сейчас находится в руках разбойников, которые могут его продать, покалечить или даже убить за строптивое поведение, то следует поторопиться вызволить его из плена! Итак, вперёд на помощь другу!».

Но на другом конце Парфии, Максимилиан не нашёл Фортуната.

На обратном пути Максимилиана охватило отчаяние от сознания потери друга, слишком очевидны были факты в пользу того, что исчезновение Форутаната имело криминальный след. Он не мог уйти от Арана и Тиглата, не предупредив их о своём уходе, и что закапывали в земле трое мужчин? Отчаяние Максимилиана сменилось чувством глубокой подавленности. Он остро ощущал груз сильно навалившейся усталости от проделанного пути, но сон не давал ощущения восстановленности сил из-за внутренних переживаний.

Вот уже неделю каждую ночь его мучили кошмары. Обычно в сновидениях к нему являлся змееподобный демон из зороастрийских мифологии – Ажидахак, трёхпузатое, трёхголовое и шестиглазое чудовище. Максимилиан и демон боролись на мечах, и каждый раз Максимилиан проигрывал битву. Меч выскальзывал из его рук, на глазах преображаясь в Фортуната, и пучина тьмы проглатывала друга. Вслед за Фортунатом во тьму летел весь мир. Этот повторяющийся сон был выражением ощущения чувства ответственности и вины за сложившуюся судьбу друга. «Мои пустые амбиции заставили меня столько времени находиться в Германии, пока мой напарник нуждался в поддержке!» – думал Максимилиан.

При пробуждении Максимилиан ощущал дрожь и волнение в теле, его сердце сжималось от соприкосновения с жестокой реальностью. Он потерял друга. Он, будучи старшим по званию, не смог уберечь напарника.

Его сознание перестало генерировать импульсы, возбуждающие желание преодолеть сложности, придумать выход из запутанных обстоятельств. Его тело обмякло и потеряло прежнюю твёрдость и силу.

Но, что же, в действительности происходило с Фортунатом, всё то время пока Максимилиан пытался безуспешно его найти?

В это время Фортунат возвышался над ликующими подданными, ощущая всю мощь энергетических всплесков вселенной внутри себя. Он простирал руки по сторонам в ответ на приветственное ликование подданных, закрывал глаза и ощущал полёт.

В это время Фортунат был погружён в изящную роскошь Востока.

Где бы он не находился, его везде сопровождали волнующе приятные ароматы. После купальных процедур его тело натирали маслом из роз, а волосы смачивали душистыми травами. Для борьбы со злыми духами его тело окуривали ароматным дымом, который получали при раскаливании на горячих углях семян руты. Из его гарема разносились дуновения благовоний и духов, а в саду царствовали ароматы роз, лилий, жасминов и фиалок. Неспешные прогулки по саду вдохновляли его на поэтические размышления о красоте и гармонии мира. Так и спустя тысячу лет сады Востока продолжали цвести, вдохновляя поэтов и делясь с ними сокровенными тайнами мироздания.

Разорвался у розы подол на ветру.

Соловей наслаждался в саду поутру,

Наслаждайся и ты, ибо роза – лишь миг,

Шепчет юная роза:

«Любуйся! Умру!»

(Омар Хайям, 1048 -1131 гг.)

Каждый день Фортунат слышал льстивые речи от сотен людей. Его называли потомком великих персидских правителей – Дария и Кира. О нём говорили, что сама богиня Ника спустилась к нему с диадемой в руках, чтобы благословить его на царский престол. Много твердили о пламенной силе его речей, побуждающих каждого подданного склонить перед ним голову с чувством почёта и гордости за державу. Каждый день разные, красивые женщины его гарема воспламеняли огонь в его глазах и возносили его к вершинам плотских удовольствий.

А тем временем Максимилиан добрался до столицы Парфии.

В разных уголках города можно было слышать разные разговоры.

– Раб Цезаря – Тиридат на протяжении стольких лет, прозябавший в неволе, теперь повелевает парфянами! Нами, гордыми парфянами!

– Тиридат сам даёт пищу враждебности, он чужд обычаям предков, редко охотится, равнодушен к конным забавам, на улицах городов появляется не иначе как на носилках! Он окружил себя чуждыми нам греками, с утра до вечера проводит с ними дни!

– Мы – парфяне сильны духом и телом, тверды в убеждениях, воинственны, легко воспламеняемы и агрессивны в нужный момент, а он, говорят, мягкотел!

– Вы слышали?! Тиридат в третий раз потребовал перечеканить золотые монеты со своим изображением! Хочет, чтобы на монетах были чётко различимы его черты лица! Заявляет, каждый гость Парфии должен знать царя в лицо!

Максимилиан, зайдя в местный трактир, встретил знакомого римского легионера Публия, с которым они вместе находились на службе в Германии:

– Максимилиан, я тебя не узнал, ты невероятно изменился! – центурион внимательно и с удивлением рассмотрел Максимилиана. – Выглядишь истощённым, глаза потускневшие, а тело потеряло прежнюю твёрдость! Когда ты в последний раз мылся? Твои волосы все слиплись, словно вымазанные грязью! Вокруг тебя летают мухи! Ты побывал в рабстве? В Германии мы так восхищались тобою, твоим блестящим интеллектом, мужеством, смекалкой и отвагой! Что случилось? Но, пойдём, я угощу тебя.

Максимилиан ответил:

– Выдалось непредвиденное приключение, я приду в норму. В столице заметно увеличилось количество римских легионеров. Чем это вызвано?

– Примерно два месяца назад парфянский престол занял римский ставленник Тиридат. Римляне демонстрируют свой вес в Парфии.