– Бывают просветления? – спрашиваю я.

– Ну как, – Марина пожимает круглыми плечами. – Вчера вечером была спокойная. Называла меня Верой и просила забрать Олю из школы.

– Вера – это бабушкина сестра, – зачем-то поясняю я. – А Оля – моя мама.

Меня в бабушкином мире нет уже давно. Она ушла далеко в прошлое, и все ее прояснения сознания связаны именно с ним, с событиями двадцатилетней и тридцатилетней давности.

– Твоя мама? А где она? Не здесь живет? – с осторожным любопытством спрашивает сиделка.

– Умерла. Давно, – резко отвечаю я.

– Ох, Алиночка, – она так сочувственно на меня смотрит, что у меня сами собой начинают подступать слезы к глазам. – Бедная ты девочка! Ну хоть кто-то из родных у тебя есть?

– Есть, – я отворачиваюсь и достаю из верхнего ящика тумбочки стопку листов бумаги. – Бабушка.

– Ох тяжело как одной, – качает головой Марина. – Как же ты все это тянешь, бедная? Еще и в пансионате нашем такие деньжищи платить надо за содержание.

– Как-то тяну, – уклончиво отвечаю я и с трудом сдерживаюсь, чтобы не разреветься. Вот поэтому и ненавижу чужую жалость – от нее только хуже становится. – О, а что это такое?

Я с любопытством перебираю исписанные и изрисованные листы, на которых странные, почти детские каракули перемежаются с твердым, ровным бабушкиным почерком. Я всегда восхищалась тем, как красиво она пишет, а бабушка гордо улыбалась и говорила, что у них в школе был урок чистописания – там и научилась.

– Это просто мусор, я убрала сюда и забыла выбросить, – машет рукой Марина и забирает у меня листочки. – Бабушка твоя любит что-нибудь покалякать, когда настроение у нее хорошее.

– Может, тетрадку в следующий раз принести? Или альбом? Краски?

– Ничего не надо, Алиночка, все тут у нас есть, – Марина жалостливо, как-то очень по-бабьи вздыхает. – Себе лучше купи что-нибудь. Шоколадку там или тортик. А то худая вон как незнамо кто.

– Не худая, а стройная, – возражаю я, а потом присаживаюсь около бабушкиной кровати на корточки и осторожно беру ее за руку.

Так странно… Это те же руки, что готовили мне завтраки, стирали мои вещи, заплетали косы. Те же руки, что обнимали, гладили по голове, а иногда и подзатыльник отвешивали. Руки те же. Тело и лицо то же. А моего близкого человека внутри уже нет.

Я готова сделать все, отдать все на свете, чтобы бабушка прожила как можно дольше, но… но на самом деле я с ней уже попрощалась и оплакала эту потерю. Физически – она вот, рядом, ее можно потрогать. Но ее самой, как моего единственного родного любимого человека, тут уже нет.

Я еще немного разговариваю с Мариной, затем снова захожу к врачу, и только потом собираюсь с силами, чтобы ехать обратно. Достаю телефон из кармана и чертыхаюсь: разряжен. Мобильник у меня старый, ему уже лет пять, поэтому он жутко греется и разряжается очень быстро. А у меня даже зарядки нет с собой! Где-то оставила: то ли дома, то ли на работе.

На общественном транспорте отсюда не уехать, поэтому такси мне вызывает сердобольная Марина. Сначала я думаю ехать домой, потому что тренировка давно кончилась, а потом решаю все же вернуться на работу. Может, надо будет главврачу объяснительную написать или еще что-нибудь в этом духе. Заодно, кстати, и зарядку для телефона там поищу.

В дороге я дремлю и поэтому вылезаю из такси сонная и зевающая. Нет, наверное, все же надо было ехать домой. И бог с ней с этой зарядкой.

Но едва я вижу, кто стоит у служебного входа, как с меня слетает всякий сон, а по позвоночнику пробегает ледяная дрожь.

Багров.

Мрачный, злющий, выглядящий так, словно готов убить кого-то.

А когда он смотрит в мою сторону и его челюсти яростно сжимаются, я с ужасом понимаю, что этот «кто-то», кажется, я.

Глава 7. Приоткрытые двери

– Где. Ты. Была.

Это звучит не как вопрос, а как обвинение.

– У меня были важные дела! – оправдываюсь я, зачем-то прижимая к груди рюкзак, как будто он может стать щитом между мной и разъяренным Багровым.

– Какие. Нахрен. Дела.

И тут я совершаю тактическую ошибку, потому что не выдерживаю такого жесткого прессинга и перехожу в нападение:

– Тебя это не касается вообще-то, это моя личная жизнь! Какие ко мне могут быть претензии? Это же работа, а не тюрьма. Подумаешь, ушла пораньше, просто потом отработа… ммм!

Багров почти мгновенно оказывается рядом и запечатывает мне широкой ладонью рот.

– Еще одно слово, и отрабатывать начнешь прямо тут.

Сейчас в его голосе нет угрозы, просто спокойное предупреждение, и это, если честно, пугает еще больше.

– Ты сбежала с работы, – начинает методично перечислять Багров. – Никому ничего не сказала…

Я мычу ему в ладонь, и он убирает руку.

– Что?

– Сказала! – с отчаянием кричу я, даже не думая о том, что мы сейчас стоим на улице. – Я Косте сказала!

– Косте? При чем тут Костя? – лицо Багрова темнеет, и он тут же рявкает: – Что у тебя с ним? Он твой любовник? Клиент?

– Ты с ума сошел? – я ошарашенно смотрю на него.

Сначала мне кажется, что это он так шутит, но по взгляду понимаю: нет, не шутит. Серьезно спрашивает.

Господи, какой же он мудак.

У меня вдруг кончаются силы, и я опускаюсь прямо на ступеньки, потому что ноги уже не держат.

– Это не ответ, – безжалостно говорит Багров.

– Да нет никакого ответа! Мне позвонили по важному делу, надо было срочно уехать, я и поехала. А в коридоре я случайно – случайно, слышишь?! – встретила Костю. Ну и попросила его передать, что меня не будет.

– Он не передал.

– Мудак номер два, – тихо бормочу я себе под нос.

Интересно, Костя тупо забыл или специально так сделал? Хотя какая теперь разница.

– А кто номер один?

Черт, а у него хороший слух!

– Догадайся, – ядовито предлагаю я.

– Я? – Багров приподнимает одну бровь.

– Умница.

– Забавно, – он смотрит на меня сверху вниз, и в его взгляде сквозит что-то похожее на презрение. – Мой ассистент пропадает посреди рабочего дня, ее телефон не отвечает, а потом она через несколько часов заявляется и говорит, что у нее были дела. Важные, блядь! А я сорвал свою тренировку, потому что искал ее, звонил ей, ездил к ней домой и уже почти позвонил в полицию – но мудак почему-то здесь я.

– Ты ездил ко мне домой?!

– Там никого не было.

– Откуда ты адрес взял?

– В отделе кадров.

А вот теперь мне стыдно. И неловко. С другой стороны, я тут при чем? Это все Костя виноват, что не передал! А Багрова вообще никто не заставлял так бегать и за меня переживать. Тоже мне, паникер нашелся.

– Прости, – говорю я, а потом с нервной усмешкой уточняю: – Но тебе не кажется, что ты перегнул палку? Ну куда я могла деться? Ясно же, что не преступники меня посреди дня выкрали с целью выкупа, правда?

Но Багров не поддерживает мой шутливый тон и спокойно, даже слишком спокойно говорит:

– Жену моего друга похитили прямо у ее дома.

– Чего? – у меня перехватывает дыхание. – Когда?

– Давно.

– И она… с ней все в порядке?

– Уже да. Потому что ее вовремя стали искать.

У меня аж мороз прошел по коже.

Нихрена себе. Ну это хотя бы объясняет, откуда у Багрова такая паранойя.

– Прости, – снова повторяю я. – Я отработаю этот день.

– Почему ты не отвечала на звонки?

– Сначала телефон у меня на беззвучном стоял, а потом просто разрядился. А зарядки с собой не было. Честное слово!

Я зачем-то достаю мобильник из кармана и показываю Багрову. Видимо, в качестве доказательства.

– Видишь, он старый, не держит долго заряд.

– Дерьмо, а не телефон, – резюмирует Багров, глядя на мой старый поцарапанный мобильник с трещиной на экране. – Не можешь со своих заработков купить себе нормальный?

– Не твое дело, – вспыхиваю я.

– Даже того, что я тебе тогда оставил в клубе, хватило бы на два нормальных телефона, —задумчиво говорит он. – На что у тебя вообще деньги уходят? Азартные игры? Наркотики?