Влад не вел себя так, как будто ему нужен от меня только секс. Но почему тогда он ни разу не предложил мне нормальные отношения? Почему так легко отказался от меня, когда я психанула, и ни разу не попытался ни позвонить, ни написать?

У меня не было ответов на эти вопросы.

После новогодних каникул я вернулась на работу. Зашла на стадион и на этот раз не стала отворачиваться, проходя мимо стенда с фотографией Багрова, а наоборот остановилась и посмотрела ему в лицо. Юный, совсем юный, но в глазах все то же вселенское упрямство, а губы сжаты в жесткую линию.

– Обидел он тебя, девонька? – осторожно спросил Андрей Юрьевич, который, оказывается, какое-то время стоял у меня за спиной, а я и не заметила. Слишком была погружена в свои мысли.

– Обидел, – эхом отозвалась я, решив, что отнекиваться уже нет смысла. Он ведь умный мужик, сам уже обо всем догадался.

– Он не со зла. Владик не такой, – убежденно сказал тренер. Потом вздохнул и добавил: – Но упрямый он как баран, тут ничего не скажу. Извинений ты от него не дождешься.

Я молча пожала плечами. А что тут скажешь? Это я знала и без него.

– Сама сделай первый шаг, – посоветовал Андрей Юрьевич. – Я сначала пытался его учить, еще когда он мелкий совсем был: «Владик, так нехорошо, Владик, надо извиниться, если виноват», а потом понял, что это все бессмысленно, и пошел другим путем. Если он косячил на льду, хамил мне или дрался с кем-то, я просто давал ему двойную нагрузку, а потом спрашивал: «Все понял?», а он кивал и говорил «Понял». Так и работали.

Тренер подождал от меня ответа, понял, что я ничего говорить не планирую, и тихо добавил:

– Семья у него была, конечно… Оторви и выбрось. Родители на машине на трассе разбились, и он рос у тетки нахлебником. Она пацаном совсем не занималась. Он как маленький совенок был: вечно нахмуренный, нахохлившийся, в обносках от старшего брата. Молчал все время и только глазенками луп-луп. То на меня, то на лед.

– Как он вообще сюда попал? – не удержалась я от вопроса, который давно меня волновал.

– Случайно. Дядька его привез сына своего на тренировку, ну брата Владькиного то есть, а Владика с собой захватил за компанию. Брат вроде интерес проявил, но дядька этот как узнал, сколько все наше снаряжение стоит, заявил, что это им не по карману, и собрался уезжать. А Владик в двери вцепился и стоит ревет. Понравился ему лед. И клюшка понравилась. Он для четырёхлетки очень лихо с ней управлялся. И мне так жалко его что-то стало… Ну я и сказал, что сам буду заезжать к ним и забирать Владика на тренировки.

– А снаряжение откуда? – тихо спросила я, уже догадываясь об ответе.

– Я давал, – спокойно ответил Андрей Юрьевич. – Кое-что из старого оставалось от ребят постарше, кое-что новое ему покупал. Коньки опять же чужие не возьмёшь, они ж по ноге должны быть. А нога растет постоянно.

– А Влад знал об этом?

– Сначала нет, а как постарше стал, догадался уже. С первых больших денег все порывался мне купить что-то. Дом предлагал. Потом машину. Я сказал, что не надо ничего, тогда он просто пригнал мне этот бмв, оставил у арены и отказался забирать.

– Узнаю Влада, – грустно улыбнулась я.

– Поговори с ним, – снова предложил Андрей Юрьевич. – А то ходишь тут… как в воду опущенная.

– Да я не из-за него, – солгала я. – Просто… все навалилось как-то. Бабушка умерла недавно, с квартирой и с работой сложности начались. Просто период такой.

– Бедная ты бедная, – он вдруг обнял меня. – Все хорошо будет. Чаю хочешь?

– Хочу, спасибо!

К счастью, к разговору про Влада мы больше не возвращались. Я не хотела бы объяснять тренеру, почему я не могу написать или позвонить Багрову. Потому что… Потому что это бессмысленно.

Что я ему скажу? Не хочешь ли ты извиниться? Смешно.

Скажу, что скучаю? Еще хуже. Я ведь сама сказала, что не хочу его больше видеть, а теперь это будет выглядеть, как будто я хочу вернуться. Как будто хочу за счет Влада поправить свое сложное положение. Типа лишилась квартиры, пожила одна, увидела, как это плохо, и хочу опять на теплое местечко постоянной любовницы.

Нет. Нет, нет, нет.

Я все еще стою в своем кабинете, вжимаясь лбом в оконное стекло, и не понимаю, как дальше жить. Потому что не хочу ничего. Совсем ничего не хочу. Странно думать, что еще несколько месяцев назад у меня были и силы, и планы. Я смотрела, какие экзамены нужны, чтобы поступить на лечфак, изучала курсы спортивной реабилитации… А сейчас это все как из прошлой жизни.

Я встряхиваю головой. Нельзя раскисать. Надо взять себя в руки.

Вот сейчас вместо того, чтобы сидеть дома, можно прогуляться и подышать воздухом. А потом зайти в магазин, купить овощей и приготовить себе полезный ужин.

Да. Именно так.

Надо заставлять себя делать все эти вещи, и тогда рано или поздно радость вернется в жизнь. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Я выхожу из арены, подсознательно ожидая порыв ледяного ветра в лицо, но как ни странно, погода по сравнению с утром улучшилась. Легкий морозец, тишина и нежные фиолетовые сумерки. Что ж, может, прогулка и правда получится приятной.

Я выхожу за ворота и…и….

И все.

Стою, задыхаюсь и не могу сдвинуться с места. Потому что в нескольких метрах от меня стоит Влад. Без шапки, в черной куртке нараспашку, с руками в карманах, и смотрит на меня в упор.

А потом начинает медленно приближаться ко мне. Мое сердце колотится как сумасшедшее, лицо предательски краснеет, а спина под теплой курткой моментально становится мокрой. Черт! Черт, черт…

– Ты к Андрею Юрьевичу? – выпаливаю я, когда он оказывается совсем близко. Так близко, что я могу разглядеть снежинки на темных волосах и глубокие тени под непроницаемыми серыми глазами.

– Нет, – растерянно говорит Влад, и, господи, после четырех месяцев впервые слышать его голос… Это так хорошо. И так больно.

Я даже не сразу понимаю, что именно он говорит.

А потом до меня доходит.

– А к кому? – глупо спрашиваю я.

– К тебе, – неуклюже отвечает он и вздыхает, словно пытаясь успокоиться. Потом смотрит мне в лицо и еле слышно шепчет: – Привет.

– Привет, – так же тихо отвечаю я и ничего, ровным счетом ничего не понимаю.

Глава 25. Мы

– Ты домой идешь?

– Да, – говорю я растерянно, забыв, что планировала прогуляться и в магазин сходить. – В общежитие.

Влад почему-то хмурится. А где он думал, я живу? Квартиру себе тут купила, что ли?

Опять тишина.

– Я провожу тебя? – вдруг спрашивает он.

– Ну… проводи.

Господи, это все так странно. И я вообще не понимаю, как реагировать. Зачем он приехал? Что ему от меня нужно?

Мы идем с ним вдвоем в сторону моей общаги, и оба молчим. Под подошвами скрипит снег, сумерки сгущаются еще сильнее, и вдоль дороги зажигаются фонари.

– Все, пришли, – я неловко машу рукой в сторону облупившегося крыльца.

– Быстро.

– Ну тут недалеко. Удобно до работы добираться, – бормочу я, чтобы хоть что-то сказать, – Я пешком все время хожу. Холодно, правда, но можно теплее одеваться. А сейчас весна начнется, совсем хорошо станет…

Влад молчит, отворачивается, будто не может смотреть мне в глаза, а потом глухо роняет:

– Алина… Прости.

Сначала я не верю тому, что слышу, а когда до меня наконец доходит, из моих губ вырывается невеселый смешок.

– За что?

– За то, что… ну за то, – он все еще смотрит куда-то в сторону, а не на меня, а плечи и шея так напряжены, будто Влад сейчас вместо одного из Атлантов держит небесный свод. – Прости.

Я так ждала его извинений, но почему-то сейчас, когда они все же до меня доходят, это ничего не меняет. Внутри меня закипает коктейль из горечи, ярости и обиды, и это прорывается наружу злой иронией.

– Четыре месяца ни слова, ни звонка, а потом ты вдруг приезжаешь и извиняешься! С чего вдруг такой праздник? И почему надо было для этого приехать лично? Мог бы и сообщение написать, мне бы хватило. Это же все равно ничего не меняет, правда?