Наконец-то. О господи, наконец-то…

Я все еще не верю.

Не верю, когда мои ботинки, куртка и юбка летят на пол, а Влад сопит, расстегивая застежку моего нового лифчика.

Не верю, когда сдираю с него водолазку и под пристальным взглядом вытатуированной змеи облизываю напряженный бицепс.

Не верю, когда мы голые падаем на узкую твердую кровать, не верю, когда мои ноги оказываются у Влада на плечах…

Но в тот момент, когда его горячий большой член входит в меня, медленно, но неумолимо раздвигая отвыкшие от такого вторжения мышцы, я вдруг осознаю: не сон. Во сне не бывает так болезненно-хорошо, во сне нет горячего дыхания, тяжести сильного тела и знакомого любимого запаха. А главное… во сне Влад не шепчет мне отчаянно:

– Я люблю тебя. Люблю.

Такое было бы слишком даже для сна, я никогда о таком и мечтать не смела.

А сейчас это моя реальность.

Я вскрикиваю от каждого толчка, потому что это слишком. Слишком остро и слишком сладко. Мне хочется сказать Владу, чтобы он остановился. И одновременно, чтобы не останавливался никогда, чтобы всегда был во мне, чтобы я его чувствовала в себе, внутри, максимально…

– Я не могу, я сейчас…уже!

– Кончай, – хрипло приказывает Влад. – Кончи для меня, Алина. Давай.

Все мое тело скручивает ярким чистым удовольствием, таким сильным, что я кричу в голос и стискиваю плечи Влада.

– Моя, – жадно выдыхает он.

– Твоя, – обессиленно шепчу я. – Твоя…

Мы сталкиваемся взглядами, потом губами, Влад низко стонет мне в рот и тоже кончает, вздрагивая всем телом.

Какое-то время мы лежим, слушая сбивчивое дыхание друг друга и биение сердец, а потом Влад осторожно поднимается, целует меня в кончик носа и садится на кровать.

– Надо было раньше спрашивать, продолжаешь ли ты пить таблетки, да? – хрипло говорит он.

Меня это почему-то смешит.

– Ну да, неплохо было бы спросить чуть пораньше, ага, – киваю я, неохотно поднимаюсь и тянусь за салфетками, которые стоят на тумбочке.

Влад напряженно ждет моего ответа.

Сначала я хочу немного над ним поиздеваться и начать вслух вычислять, безопасный ли у меня день, но потом вижу, что он слишком серьезен, и просто машу рукой.

– Принимаю я таблетки, все еще принимаю, расслабься! Стать родителями нам пока не грозит.

Но Влад почему-то еще больше мрачнеет.

– А почему? У тебя кто-то был? – напряженно спрашивает он, глядя куда-то в пол. – За эти четыре месяца?

– Это претензия? – поднимаю я бровь.

– Это просто вопрос.

Ну да, просто. Конечно. И хмуришься ты просто так, и плечи напряглись просто так, и голос у тебя такой, будто ты готов кого-то придушить, абсолютно просто так. Ни по какой причине.

Кажется, у меня будет ревнивый парень. С этим ничего не поделаешь.

– Влад, – я подхожу ближе и целую его в плечо. – У меня в твое отсутствие была только депрессия. Больше ничего и никого. Я люблю тебя. Я не знаю, как бы я жила дальше, если бы ты не приехал, потому что сама я очень боялась тебе написать.

– Я не думал, – выдыхает он растерянно и внезапно хватает и прижимает меня к себе. – Я бы приехал сразу… Я считал… что тебе не нужен. Ты сказала…

– Я была зла, – шепчу я ему в шею, целую влажную кожу, дышу его запахом, – Прости. Ты мне нужен. Очень. Я не понимала, насколько сильно, пока не осталась без тебя так надолго.

– Почему ты уехала из Москвы? Боялась со мной увидеться? И почему именно сюда?

– Сложная история, – уклончиво отвечаю я, потому что мне не хочется портить такой хороший момент рассказами о моей глупости и доверчивости. – Так вышло, что… мне было негде жить.

– В смысле?!

– Неважно.

– Алина, – с угрозой говорит Влад, усаживая меня так, чтобы видеть мое лицо. – Рассказывай. Быстро.

– А иначе что?

– А иначе буду тебя щекотать, – с невероятной серьезностью говорит он.

– Эй, так нечестно! – протестую я, а потом вздыхаю и сдаюсь. – Ладно. Слушай.

Я стараюсь рассказывать обо всем случившемся максимально нейтрально, но лицо у Влада все равно темнеет. А взгляд становится яростным.

– Ты должна была позвонить мне. Ты не должна была решать это сама! Я бы все сделал… Все, что угодно! Я как представлю. Ты одна… на вокзале… – он почти рычит и бьет кулаком по изголовью кровати. Тонкая фанера жалобно трещит.

– Не ломай мне мебель!

– Здесь ты все равно жить не будешь, – отрезает он.

– А где я буду жить? – с интересом спрашиваю я.

– Со мной.

У него совершенно бескомпромиссный тон, но в глубине непроницаемых серых глаз я вижу вопрос. Так странно, что этот красивый, сильный, успешный парень может в чем-то сомневаться. Странно, что он на полном серьезе не понимает, насколько хорош, насколько идеален! По крайней мере для меня.

– Это ты так изящно предлагаешь мне стать твоей девушкой? – со смехом спрашиваю я. И совсем не чувствую, что навязываюсь ему.

Я кое-что поняла за эти четыре месяца. Иногда стоит самой озвучить свои мысли, свои вопросы и пожелания. Потому что молчание Влада не означает, что ему все равно. Он просто не всегда может сказать то, что чувствует. Ну вот такой он – и если я его люблю, то эту его сторону мне тоже стоит научиться принимать.

Как он принимает мое упрямство, к примеру.

Но Влад меня внезапно удивляет.

– Нет, – качает он головой. – Я не предлагаю тебе быть моей девушкой.

Мое сердце сначала подскакивает к горлу, а потом камнем падает вниз. Кажется, я сейчас умру. От позора, от разочарования, от…

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Потому что то, что я чувствую к тебе… Не сравнить ни с чем. Ты для меня…

Он, наверное, еще что-то хочет мне сказать, но я реву так громко, что его слова остаются недосказанными. Вместо этого Влад обнимает меня так крепко, как умеет только он, нежно целует и гладит по волосам, плечам и спине.

– Ты понимаешь, что это «да»? – выдавливаю я из себя между всхлипами.

– Я был не уверен, – шепчет он и слегка усмехается. – Надеялся, что да. Но ты так резко расплакалась…

Я смеюсь сквозь слезы, но плач уже не такой сильный, и мне все же удается сказать то, что я хочу:

– Я люблю тебя, Багров. Очень люблю. И это единственное в моей жизни, в чем я уверена на сто процентов.

Глава 26. Близкие

Влад

Спать вдвоем на этой кровати невозможно, поэтому я даже не пытаюсь найти себе здесь место. Вместо этого укрываю одеялом сладко спящую Алинку, какое-то время смотрю на ее безмятежное лицо, на которое падают отблески света от уличных фонарей, и осторожно целую в лоб.

– Спи, мое счастье.

Я сажусь около кровати, головой опираюсь о стену и чувствую, как уголки губ растягиваются в идиотской радостной улыбке. Меня до сих пор потряхивает, но уже не от волнения. Я чувствую столько всего, что… что, кажется, просто не смогу уснуть. Поворачиваю голову и смотрю на Алину, как будто все еще не веря, что она наконец здесь. Со мной. Моя. Вся моя – от макушки, пахнущей так тонко и сладко, до аккуратных маленьких стоп. Моя женщина. Моя будущая жена.

Когда-то я думал, что счастливее всего буду в тот момент, когда выиграю олимпийское золото. Представлял себя с медалью на шее, думал, как круто бы это поменяло мою жизнь. А сейчас мне кажется, что нет, не поменяло бы. Я был бы все тот же Багров, пусть даже и к списку моих титулов добавилась бы строчка «олимпийский чемпион». Но то, что случилось сегодня, на самом деле меня изменило. Я смог сказать о том, что чувствую. И выиграл самый главный из всех возможных призов. Я теперь не только тот парень, у которого в жизни есть только хоккей. Теперь я тот парень, которого любит Алина Морозова. И это определение нравится мне гораздо больше. Потому что хоккей рано или поздно кончится. А мы и наши отношения – нет.

Я впервые думаю о том, что, возможно, тоже хотел бы такой дом, как у Яворских. С большой светлой верандой, уютной гостиной и спальней с огромной кроватью. С садом, в который можно выйти вечером, с беседкой, где хорошо завтракать по утрам, и… с детской.