— Я не предам друга, уважаемые господа! Свои обиды и претензии высказывайте хоть молодому графу Барно, хоть старому, и решайте все вопросы с ними.

— Барно благоволит двор! — заметил Малеро — И выяснять с ними отношения в открытую бесполезно. Нас же и обвинят!

— То, что вы предлагаете, низко, и недостойно благородных Домов! — ответил ему молодой человек — Такие вопросы принято решать на дуэли!

— На дуэли! — возмущенно воскликнул худой — Даже если мы кинемся на Барно втроем, втроем же и сдохнем, в ту же минуту!

— Не спешите с решением, господин Дега, подумайте хорошенько! — произнес знатный — И напоминаю, вы дали слово не разглашать тему нашей беседы!

— Разумеется! — сухо ответил Деги, раскланялся, и вышел.

Оставшиеся помолчали, затем худой сказал:

— И этот отказался! Юношеская дружба отличается искренностью и преданностью.

— Не спешите с выводами! — ответил ему знатный — Он посоветуется с отцом, а старый оружейник не упустит такую возможность, уж поверьте! Жители Сайнтифика все такие, себе на уме!

— Надеюсь, так и будет! — сказал толстый и спросил Малеро — Как ваш племянник?

— Лучше, слава богам! — ответил знатный — Но, боюсь, здоровье его никогда не станет прежним, и жизнь будет недолгой!

Все трое помолчали, скорбно опустив головы.

— А сын главы вашего дома отошел от нанесенного унижения? — спросил Малеро знатного.

— Он не покидает поместья! — печально ответил знатный — И как долго это добровольное заточение продлится, как долго над ним будут потешаться — неизвестно!

Все опять печально покачали головами.

Толстого о его жене не спросили — это было бы совсем неловко для всех.

… Гвен завидовала брату — нет, не его пьянкам и дебошам — а тому, что он может делать, что пожелает. Девушка тоже "занималась делами" — наносила визиты и принимала гостей, вышивала, помогала матери управлять их огромным домом… И находила эти занятия ужасно скучными. Единственной радостью была для нее магия, которую она не бросила и дома — Гвинерва старалась развивать свои способности, ей хотелось научится летать. Для занятий миледи была выделена комната, и девушка проводила там много времени. Если она не занималась магией — то просто сидела и мечтала. О любви… О приключениях… О путешествиях …

Все мечтания Гвинервы проистекали из романов, которые девушка обожала, и в которых все это присутствовало — любовь храбрых рыцарей и прекрасных дам, чудесные дальние страны, путешествия на пиратских кораблях по бурным морям… Гвен мечтала о приключениях, но главное — она хотела влюбиться в рыцаря или прекрасного принца. И что бы и прекрасный рыцарь тоже ее любил, и совершал для Гвиневры подвиги. А разговаривали бы они с возлюбленным исключительно стихами — такие понятия были у юной графини Барно о любви и отношениях.

… Напрасно Гвен весь день прождала Ланса — он не ночевал дома, не явился и утром. А девушке нужно было с ним поговорить, и попросить о помощи. Ей, наконец-то подыскали жениха.

Подходящим мужем для Гвен сочли четвертого сына семьи Паксли, Госсена — обе семьи устраивала перспектива будущего родства.

Для Гвен эта новость не была громом среди ясного неба — она не хотела замуж, но родители давно говорили о ее свадьбе. Правда, Гвен думала, что это будет нескоро — когда-нибудь. Девушка пыталась вспомнить, кто такой Госсен, но в семье Паксли было много сыновей, и кто из них ее жених, она не знала. Гвен хотелось обсудить эту новость с братом, и расспросить его о будущем муже — Ланс наверняка с ним знаком — но молодой граф дома так и не появился.

Тем временем, в поместье Паксли устроили прием для семьи Барно, что бы познакомить жениха и невесту друг с другом, и объявить предстоящей свадьбе.

Ночью Гвен снились неясные, будоражащие сны, а с утро ее охватило волнение, и не отпускало до самого поместья Паксли. Все два часа поездке в карете она молчала и теребила в руках кружевной платок. Девушка грезила о своем женихе, и мысленно нарисовала его образ — романтичный, любящий, пылкий и мужественный. И красивый, как рыцарь Лео.

На этот раз, матушка велела нарядить Гвиневру в зеленое шелковое платье-тунику, с накидкой шлейфом. В нем Гвен еще ни разу не выходила в свет, и оно было достаточно скромным — именно такое, что бы произвести хорошее впечатление на родителей жениха. Из украшений был выбран жемчуг, как символ невинности.

Замок, куда миледи Барно предстояло переехать после свадьбы, произвел на нее неприятное впечатление — снаружи он выглядел мрачным, даже зловещим, с темными стенами и узкими окнами. А внутри к мрачности прибавлялся аскетизм — похоже, глава дома Паксли, чьим сыном и был Госсен, не любил роскошь.

Однако, внешность и личность будущего мужа занимали ее больше, чем интерьеры замка. Пока шла церемония приветствий и представлений, Гвен разглядывала мужчин, находящихся на приеме, пытаясь понять, кто ее жених.

Встречали гостей сам Паксли, неприятный старик, похожий на сушеного таракана; его жена, милая и очаровательная, пытающаяся сгладить впечатление от неприглядного дома и ворчливого мужа; а также восемь(!) сыновей Пасксли, и еще куча какой-то родни.

Некоторых из парней Гвен знала, например, симпатичного блондина Эймона. Теперь она поняла, что Эймон похож на свою маму — такой же милый, веселый, и любезный.

"Ну ж бы и Госсен был таким! — думала девушка — Они же братья, и должны быть похожи!"

Когда жениха и невесту представили друг другу, миледи не знала, то ли смеяться, то ли плакать — Госсен оказался худеньким, угрюмым пареньком, держащимся в стороне от других. Более того, его братья хихикали над застенчивостью четвертого Паксли — уж они бы столь очаровательную невесту встретили радушнее! Гвен, как и подобает благородной даме, скрыла свое разочарование, присела в поклоне, и любезно поддержала беседу с матушкой жениха, сдерживая злость.

За обедом ее и Госсена посадили рядом. Девушка отодвинулась на самый край стула, что бы быть подальше от жениха, то же сделал и Госсен — отодвинулся. Между собой они не пообщались, ни сказали друг другу ни слова.

То ли старик на еде не экономил, то ли так встречали только гостей, но стол буквально ломился от яств. Однако, расстроенной Гвен кусок в рот не лез, и она даже не видела, что подают. И уж точно не пробовала, вяло ковыряя вилкой единственное блюдо — шоколадный пудинг.

Девушка переживала, что их с Госсеном, как положено, на некоторое время оставят одних — пообщаться. Она страшно не хотела этого, и не знала, о чем с ним говорить. Но, старик Паксли прямо за столом завел разговор о приданом Гвен, что было неприлично в присутствии невесты, и его жене ничего не оставалась, как увести девушку, что бы показать замок.

Похвастаться баронесса решила своим садом, где росло множество цветов, и своими покоями. В обители хозяйки дома было довольно мило, по крайней мере, не так серо и мрачно, как в той части замка, которую Гвен видела — мебель в покоях баронессы была мягкой, современной, в нежно пастельных тонах.

— Как я рада, — щебетала женщина — что ты скоро переедешь к нам! У нас восемь сыновей, дочек нет! И никто из парней пока не женат! Я одна женщина на весь замок, не считая служанок! Поговорить не с кем!

Эта речь не улучшила настроение Гвен — девушка подумала, что баронессе просто нужна помощница.

Гвиневра хвалила все что видела, заверяла, что будет просто счастлива подружиться с будущей свекровью, а когда уже не знала, что бы еще похвалить, и в чем бы еще заверить, спросила — для поддержания разговора:

— Леди Паксли, а почему вы решили женить именно Госсена? Он же не старший!

— Это муж решил! — сухо ответила баронесса — Почему — я не спрашивала!

Спохватилась, и добавила, фальшиво улыбаясь:

— Госс достойный и хороший мальчик!

— "Что-то с ним не так, с этим мальчиком! — подумала Гвен — Даже мать его не любит!

Больше о женихе не говорили, зато на общения с ним у невесты не осталось времени — визит подошел к концу.