Гвен, в отличии от Ланса, фехтование не любила, и особых успехов в нем не проявляла. И внешность ее, опять же, в отличие от брата, была самая обычная, и манеры оставляли желать лучшего. В детстве девочка предпочитала драться не шпагой, а ногами и кулаками. И от нее часто доставалось мальчишкам — детям слуг, и крестьян из ближайших деревень. Дралась она и с мальчиками из знатных семей, если им доводилось играть вместе, чем шокировала как родителей, так и гостей поместья — такое поведение для аристократки неприемлемо! Но больше всего доставалось братику Лансу: Гвиневру раздражало восхищение им окружающих — незаслуженное, по ее мнению. Гвен внезапно нападала на брата, колошматила, и злилась, что Ланс уклоняется от ударов, смеясь над ее попытками.

Граф и графиня Барно детей любили, баловали, и, огорчаясь поведению дочери, особо не наказывали.

— Пройдет с возрастом! — говорили они.

Когда девочка сломала свою первую шпагу, пытаясь обучится самым простым приемам фехтования, ей наняли учителя — до этого отец обучал дочку владению этим оружием сам. После третьей сломанной шпаги, и фингала под глазом герцогского сына, родители отстали от Гвен. Девочкам позволительно не владеть семейной магией — все равно в доме мужа будет другая "фишка".

Затем Гвен отправили, как и положено, в Магическую Академию. В первые годы обучения, она, со своим независимым, свободолюбивым и упрямым характером, доставила много хлопот и неприятностей как преподавателям, так и родителям, которым учителя жаловались на выходки их дочери. С годами, миледи Барно стала умнее и спокойнее, но нрав ее особо не изменился. А вот в магии Гвиневра достигла определенных успехов, и создала свой, уникальный стиль. Она научилась направлять на врагов волны энергии, которые подбрасывали их, а затем обрушивали вниз; а также создавать свою иллюзию, неотличимый от настоящей. Правда, жили такие фантомы недолго, но этого времени хватало, что бы ввести недругов в заблуждение. Пока они пытались уничтожить иллюзию, Гвинерва или внезапно нападала, или сбегала — в зависимости от обстоятельств. Справедливо полагая, что волны и фантомов для победы недостаточно, Гвен продолжила, как и детстве, добавлять к магии приемы драки — прыгала на соперников, и лупила, пока они находились под действием магической волны. Такой стиль более подходил бойцам, чем магам, или, тем более, девушке-аристократке, но содержал ценную боевую магию, чем Гвиневра гордилась.

Теперь Гвен выросла, закончила обучение, а Ланс, который обучался дома, превратился в красивого юношу, лучшего фехтовальщика Земель Рассвета.

Маршал Тобиас Тигриал, огромный воин в доспехах и накидке с гербом Монии, стоял на холме, и щурясь, смотрел вдаль, на подернутые дымкой тумана скалы красно — ржавого цвета. Смотрел не просто так — он наблюдал, как монийские воины теснят к камням беспорядочную толпу темных, и делают это вполне успешно. Наконец, сражение закончилось полным разгромом демонов, часть из которых погибла, а часть вернулась туда, откуда и появилась — в Великий Разлом.

Рядом с Тобиасом стояли его заместитель, генерал Алакард.

— Ваше превосходительство, Вы докладывали императору, что держать целую армию у Разлома нецелесообразно? — спросил генерал, худощавый человек со светлыми волосами, и глазами цвета льда. Звание генерала этот довольно молодой воин получил не столько из-за заслуг своего погибшего отца, сколько из — за собственных боевых подвигов. Но, генерал не имел полководческих талантов, и иногда узко мыслил.

— Нет! — ответил маршал, и добавил, поймав недоуменный взгляд Алакарда — Его Величество получает наши донесения, и знает обстановку на фронте. Он сам примет нужное решение.

Генерал скептически улыбнулся, сомневаясь, что Сайрос достаточно хорошо разбирается в ведении войны.

— Разрозненные отряды темных рыскают по Землям Рассвета, наводя ужас на население! — сказал он — В городах от них защищает стража, в поместьях у всех свои армии. А что делать остальным?

— Мы армия Монии! — ответил Тигриал — Другие земли пусть думают о своей защите сами.

Алакард не возразил, но недовольно поджал губы, и маршал продолжил:

— Если отвести армию, темные полезут с удвоенной силой, и небольшие отряды их уже не сдержат. Пока наша основная задача — не допускать выхода больших волн темных. Что же касается их просачивающихся отрядов — надо искать решение. Но, армию от разлома убирать нельзя!

К маршалу подбежал штабной офицер, и вручил пакет, на котором красовался герб Монии.

— Личное послание от Его Величества, Сайроса Четвертого! — доложил штабной.

Тобиас открыл письмо, прочитал, и устало улыбнулся.

— Его Величество просит меня прибыть на турнир! — сообщил он генералу.

— Так отправляетесь, милорд! — произнес Алакард — Мы справимся.

— Нет! — покачал головой Тигриал — Турниры меня не прельщают. А вот отпустить на состязание нескольких желающих воинов, любых званий и сословий, вполне возможно.

— Многие желают! — заметил генерал.

— Пусть тянут жребий! — велел маршал.

Только он имел право не являться на Празднование Дня Рождения Императора, и вообще — отказывать ему в просьбах. Вот если бы Сайрос приказал — командующий Тигриал приказ бы выполнил.

… Наконец, приготовления закончились, семья Барно уселась в карету с гербом — скрещенными шпагами, и отправилась в столицу Монии, Алумбрадо, на Большой турнир.

Не успели отъехать от поместья, как обнаружили на дороге карету, съехавшую одним задним колесом в канаву. Кучер пытался ее вытащить, дергая коня за поводья, но упрямая лошадь мотала головой, и не двигалась с места. А чуть поодаль, наблюдая за этими безуспешными попытками, топтались юная маркиза Элоиза Скин, и ее компаньонка.

Узрев эту картину, Барно переглянулись. Их карета остановилась, графиня покачала головой и вздохнула, а граф, полноватый немолодой мужчинв с рыжеватыми кудряшками на голове, недовольно поморщившись, вышел на дорогу.

Компаньонка маркизы принялась объяснять графу, что случилось, а Скин, едва присев перед ним в приветствии, побежала к карете со шпагами. И миледи Барно тоже пришлось выйти.

— Ах, Гвен! — воскликнула маркиза, схватив девушку за руку — Ты не представляешь…

— Ланс уже уехал! — перебила ее миледи, и увидев огорчение на лице Элоизы, добавила — Пять монет! И побыстрее — карету уже вытащили!

И показала на барновского кучера, который с легкостью освободил застрявшую повозку, приподняв ее за угол.

— Было же три! — возмутилась Скин. Гвен пожала плечами, и повернулась, что бы уйти, но Элоиза опять схватила ее за руку, сунула монеты и записку, и, обиженно фыркнув на миледи, направилась к своей карете.

— Что только не придумают, лишь бы увидеть Ланса! — произнес граф, усевшись на свое место — И слуг выставляют идиотами! Будто кучер не знает, как карету вытащить! Скорее всего, он и в канаву съехал, по приказанию госпожи!

Гвен была с этим согласна — наверняка, романтичная Скин надеялась, что спасать ее будет Ланселот, должный проезжать в это время по этой дороге

— Боюсь, и другие дамы могут нам здесь повстречаться! — вздохнула графиня.

Да, поклонницы буквально осаждали поместье Барно, надеясь увидеть молодого графа — Ланс был очень популярен. И это неудивительно — турниры, проводимые императорским двором, были любимы в народе, на них собиралось множество зрителей, а их участники получали обожание и восхищение всех, и знати, и черни.

У Ланселота было особенно много поклонниц, потому, что он обычно побеждал, и считался первым, лучшим. Да и магом был сильным — без этого, от чистого фехтования пользы мало. Кроме того, брат Гвен был красивым — в маму — и обаятельным, с хорошими манерами. Родители гордились им, все его любили, в том числе, и императорская семья.

Молодой граф заботился о своей внешности. У него был личный, парикмахер, завивавший, каждый день, длинные светлые волосы милорда, и личный портной — Ланс менял костюмы, иногда по нескольку раз в день. И манеры его оставались безупречными— всегда вежлив и галантен. После каждой победы в турнирах, проходящих при императорском дворе, он дарил какой — нибудь даме из зрителей розу, посвящая победу ей. В этот раз, Ланселот обещал вручить цветок Гвиневре. Как и прежде, девушка относилась ко всеобщему обожанию брата скептически и пренебрежительно, но гордилась его победами, да и получить розу, под завистливые взгляды, других дам, будет приятно.