В медицинском подходе немногое поменялось с тех давних пор. К примеру, Гиппократ, основоположник современной официальной медицины, всегда был против представителей «священной медицины» и ругался, когда те взывали к богам и совершали молитвы. Он называл их мошенниками и шарлатанами. С другой стороны, Сократ и Платон отвергали тогда совсем еще молодое учение Гиппократа об органах тела и настаивали на том, что тяжелые душевные страдания могут быть излечены с помощью философии, и такие больные не должны попадать в руки врачей.
Гиппократа можно считать основоположником медикаментозного подхода в психиатрии, а Платона – отцом психотерапии на основе философии. Две школы, два подхода, которые до сих пор соперничают друг с другом.
Через шестьдесят лет после смерти Гиппократа на сцене появился Аристотель, принесший с собой примирение. В своем учении он не позволил присутствовать гиппократовому отрицанию души и не перенял от своего наставника Платона недооценку врачей, которых тот считал грубыми ремесленниками. Аристотель пошел по серединному пути, пропагандирующему взаимодействие двух подходов – равновесие души и тела.
Данная книга составлена, скорее, по-аристотелевски – в ее основе лежит комплексный подход к психосоматике. Кроме того, Аристотель даже воспевал депрессию, поскольку многие мыслители того времени, скажем, Эмпедокл и Платон, а также многие поэты были меланхоликами. Даже мифический Геракл, мифический праотец современного супермена, был склонен к меланхолии.
Впоследствии появлялись и исчезали различные теории и методы терапии. Например, врач Пелагриус считал, что депрессия возникает из-за чрезмерной потери спермы, а его оппоненты, наоборот, утверждали, что воздержание вызывает меланхолию и плохое настроение, и рекомендовали пациентам сексуальные утехи. Сенека восхвалял меланхолию, дарящую вдохновение; этот философ был очень уважаем в эпоху Ренессанса, когда создавались великие произведения искусства. Он писал, что ни один по-настоящему талантливый человек не может избежать частичного сумасшествия. В древности не проводилось различия между сумасшествием и тяжелой формой меланхолии, поскольку последняя характеризуется множеством нездоровых видений и восприятий.
В I веке нашей эры Менодот разработал методику лечения меланхолии, похожую на современную: наряду с лекарственным растением чемерицей он рекомендовал больным гимнастику, путешествия, массажи и минеральные воды. Его современник Руфус из турецкого Эфеса считал главными причинами меланхолии недостаток движения, чрезмерное потребление мяса и красного вина, а также душевное перенапряжение.
Гален, знаменитый врач императора Марка Аврелия, светоч медицины того времени, полагал, что сексуальное воздержание вызывает как тяжелые физические заболевания, так и меланхолию. Он лечил депрессию с помощью лекарственных трав, примешивая туда немного опиума – практически тот же метод, что используется в современной фармакологии. Философская школа стоиков, властвовавшая в умах в период распада Римской империи, утверждала, что меланхолия вызывается внешними факторами, как и все другие заболевания. Эта точка зрения господствовала вплоть до Средневековья, и для лечения использовались стандартные методы, предложенные Галеном. Но с усилением власти христианства над меланхоликами сгустились тучи.
В Средневековье подверженных депрессии людей считали неверующими, исключенными из плана спасения Бога. Христианские теологи пользовались при этом довольно запутанной логикой, которая расцвела буйным цветом во времена «святой» инквизиции. Поскольку Иуда покончил жизнь самоубийством, все меланхолики автоматически приравнивались к этому библейскому персонажу. Меланхоликов принуждали к тяжелому физическому труду, над ними всячески издевались и глумились, а окружающим рекомендовалось избегать дружбы с ними. Вплоть до нашего времени в общественном мышлении господствует введенное еще при средневековом христианстве понятие, что душа и тело – разные сущности, в то время как античная и восточная философии считают их нераздельными.
В Средние века католическая церковь была убеждена, что меланхолия – это наказание божье за грехи.
Однако во время прихода эпохи Ренессанса меланхолию реабилитировали – ее отнесли к основополагающему принципу Сатурна (подробнее об этом в главе «Депрессия в зеркале основополагающих принципов бытия»), то есть считалось, что гений расплачивается своим здоровьем за талант, приносящий божественные творения, картины и изобретения в мир, на пользу и радость всем людям. Марсилио Фичино, один из самых знаменитых мыслителей этой эпохи, полагал, что депрессия выражает стремление человека к совершенству и бессмертию. Он осознавал, что депрессия близка к божественному, но также и к смерти, и считал ее основой любого вдохновения. Основой депрессии он считал принцип Сатурна. Вот что пишет алхимик и каббалист Марк Випсаний Агриппа об этом принципе: «…Самая большая из всех планет, она зовет душу от внешних вещей к внутреннему познанию, поднимает ее до величайших высот и опускает до самого дна ада, даря по пути знания и позволяя видеть будущее».
В эпоху Ренессанса меланхолия вошла в моду.
В итоге Ренессанс победил средневековые христианские суеверия, и в Италии даже стало модно если не быть, то хотя бы притворяться меланхоликом. Вслед за Италией и английское дворянство подхватило эту «меланхолическую» моду. Созданный Шекспиром депрессивный Гамлет окончательно сделал депрессию допустимой в светском обществе. Две трети дворян были официальными меланхоликами, что теперь считалось более привилегией, чем преступлением. Эта мода поразительно напоминает современное положение дел в Америке, где миллионы людей лечатся антидепрессантами. Единственной проблемой оставалось самоубийство, которое было запрещено законом и церковью. Имущество самоубийц отходило либо короне, либо церковнослужителям, а наследники оставались ни с чем.
В Новое время с расцветом науки больных депрессией стали «лечить» жестокими методами, которые больше были похожи на пытки. Садизм инквизиции, которая не ушла навсегда, а лишь в очередной раз сменила форму, праздновал новый триумф.
В XVII–XIX веках произошел расцвет науки, которая всеми возможными на тогдашний день средствами пыталась проникнуть в тайны человеческого мозга. Человек стал рассматриваться как машина, как механистичная связь простых и сложных химических элементов. Начался период серьезного, если даже не чрезмерно усердного подхода к лечению депрессии. Больных в Европе стали лечить садистскими методами, именно тогда была изобретена используемая, кстати, до сих пор смирительная рубашка. Подобные методы, конечно, не приводили к положительному результату, и бедных «сумасшедших» навсегда запирали в соответствующие учреждения, где для лечения применялись болевые методы, которые можно смело назвать пытками – считалось, что только так можно ослабить их душевные муки. Больных подвешивали за ноги и топили головой в бочках, доводили с помощью инструментов, оставшихся в наследство от инквизиторов, до потери сознания, или просто избивали самым жестоким образом.
В начале XIX века, с приходом романтизма, для страдающих от депрессии на горизонте блеснул луч света, на болезнь обратили внимание в высшем обществе – теперь она считалась источником интуиции. Снова по всем фронтам стало модным восхвалять божественный дар и печалиться о быстротечности земной жизни.
Однако Гёте осознал важность бренности земного бытия и вознес ее над радостями каждого мгновения. Так он стал противником духа своего времени. Мефистофель говорит Фаусту: «Печалься же, в печали ты прекрасен!», то есть уговаривает остановить мгновения красоты, – это призыв демона, но не божественной силы. При этом Гёте понимал, что постижение абсолюта, Бога или истины, если хотите, заключено в мгновении, а не в бесконечной смене декораций, не в вечнотекущем «здесь и сейчас».
