- Батюшка, это Ася, подруга Давида, - вывела меня из оцепенения тетя, подводя ко мне своего знакомого. – Они вместе были в машине во время аварии.

Я затаилась и ждала, что же нужно мне сделать, чтобы поприветствовать батюшку, даже попыталась как Анаит сложить руки, но отец Тихон радушно мне улыбнулся, перекрестил так же, как ранее Анаит, но руку на мои ладони не положил, а легко коснулся моей макушки. Я была ему очень благодарна за этот жест. Мне не пришлось заставлять себя лобызать руки, и неловкость, которая была, начала растворяться.

- Как вы себя чувствуете? – спросил он.

- Всё хорошо. Как Давид? – этот вопрос был самым важным сейчас. Прозвучал он в полной тишине, ибо, родственники, находившиеся в это время поблизости, почему-то не подошли к батюшке, но ответа ждали с большим вниманием.

- Давид сейчас без сознания. Ему будут делать операцию, поэтому сняли его цепочку, - он протянул Анаит серебряную цепь с крестом, который я видела на шее Давида. – Я надел ему деревянный крестик на простом шнурочке, - он посмотрел на немного раскисшую после этих слов девушку и очень запросто обнял её за плечи, прижав голову к себе. – Всё будет хорошо. Молись, Ань.

Дальше отец Тихон говорил что-то, в чем я совершенно не разбираюсь, а я подвисла на этом «Ань». Так необычно наблюдать за общением этих двух людей. А еще меня удивило то, что уже перед тем, как проститься с нами батюшка пошутил, и вызвав искреннюю улыбку Анаит, убежал, также по дороге что-то говоря встречающимся медсестрам и, видимо, тоже поднимая им настроение, так как после встречи с ним они проходили мимо нас что-то весело обсуждая.

- Священники все такие? – задала я очень глупый вопрос, как только мы с тетей снова вышли из больницы. На этот раз Анаит вышла проводить меня к остановке.

- Я всех не знаю, - подколола меня девушка и широко заулыбалась. – Но отец Тихон, конечно, особенный, - мы неспеша двигались в направлении выхода, но мне хотелось дослушать про этого батюшку.

- А что в нём особенного?

- Не знаю, может, потому что я его знаю с самого детства… - словно своим каким-то мыслям улыбнулась девушка и, ненадолго задумавшись всё же начала рассказ.

Я была поздним ребенком, мама родила меня в 41 год, когда старший брат уже успел жениться. Мы с Давидом учились в одной школе, как ты понимаешь. Там-то он и познакомился с Тихоном. Они были одноклассниками. Отец Тихона – священник, и в семье их восемь детей. Семья их очень гостеприимная, все друзья, одноклассники постоянно были у них дома. Давид очень сдружился с Тихоном, целыми днями пропадал в их семье. Поначалу родители не волновались, а даже радовались тому, что мой племянник в хорошей компании – не пьет, не курит, не занимается глупостями. В общем, так продолжалось примерно класса до седьмого. А потом Каринэ случайно (или неслучайно) увидела, что Давид заходит в русскую церковь, где служил отец Тихона.

Когда она пришла жаловаться на брата родителям, то отец вообще не собирался вмешиваться, сказав, что не видит ничего криминального в этом, ведь армянская церковь тоже православная и разницы особой нет, в какой храм будет ходить Давид. Но Каринэ пошла в наступление и очень яростно стала обвинять Давида в отступлении от традиций, нарушении каких-то правил и чуть ли не в предательстве своего народа. В итоге, мама приняла её сторону и выговорила всё Давиду, запретив ему ходить в русскую церковь, а отец, у которого он просил поддержки, просто умыл руки, оставив мать и сына самих разбираться в ситуации. С тех пор у Давида и Каринэ пошли размолвки, - вздохнула Анаит.

- То есть они поссорились с сестрой из-за церкви? – я не могла скрыть удивления.

- Нет, если уж на то пошло, они и до этой ситуации не особо ладили… А после этого случая отношения совсем стали холодными. Давид, кстати, не перестал ходить в русский храм. Наоборот. Стал постоянным прихожанином. Я тоже иногда прихожу на службы. Но не хочу накалять ситуацию, поэтому иногда захожу и в армянскую церковь. В общем, всё сложно, - улыбнулась Анаит, а в следующую секунду задумалась и как-то странно посмотрела на меня. Я почувствовала, что она хочет что-то сказать, поэтому затаилась, чтобы не спугнуть и вся обратилась во внимание. – Да, нет, этого не может быть…

- Что? Чего не может быть? – аккуратно пыталась поинтересоваться я, но…

- Нет, прости, ничего. Это я так, задумалась, - уклончиво проговорила девушка и быстро со мной распрощалась.

Что она хотела сказать? Почему так посмотрела на меня, будто впервые увидела?

Я завтра непременно узнаю ответ на этот вопрос.

«Без изменений»…

Говорят, отсутствие новостей – уже хорошая новость. Наверное, так бывает. Но не в нашем случае.

Давид уже неделю лежит без сознания. По итогам первых операций врач сказал, что успешность их будет понятна в течение первой недели. И вот сегодня седьмой день…

Всю неделю я каждый день приезжала в больницу. С каждым днем напряжение между мной и семьёй Давида только нарастало. Вчера я не стала подходить к отделению интенсивной терапии, чтобы не провоцировать скандал. А то, что его было не миновать, чувствовалось еще накануне.

Мама Давида первые дни разговаривала со мной нехотя и отвечала «сквозь зубы». Каринэ с первого дня игнорировала моё присутствие. Но когда после операции Давид так и не приходил в себя, я чувствовала в свой адрес уже не просто неприязнь, а самую настоящую ненависть.

Даже Лали и отец свели разговоры со мной к минимуму. Исключением была лишь Анаит. Мы много говорили с ней, и помимо рассказов о Давиде, с которым они, как оказалось, были очень близки с самого детства, тетя поведала мне и свою историю.

Неожиданностью для меня стало то, что эта симпатичная девушка, оказывается, уже была замужем!

- Я была «последышем», как все меня называли. Маме на момент моего рождения уже было за сорок, а отцу почти пятьдесят. Папа особенно волновался за меня, боялся, что умрет, оставив дочь «не пристроенной».

Анаит говорила всё это с огромной болью, мне даже было жаль её, хотелось сказать, чтобы она не продолжала, если ей так трудно даются воспоминания. Но я не прервала девушку. Может быть, выговориться малознакомому человеку – это как раз то, что ей нужно сейчас, чтобы стало легче…

- В общем, когда мне было всего семнадцать, и он в очередной раз заболел, то решил, что «пора». И уже спустя два месяца я шла под венец с сыном его давнего «хорошего знакомого», - усмешка пропитанная горечью вырывается из её уст. – Отец решил, что скоро умрет, поэтому хотел устроить мою судьбу, выдав замуж за серьезного, обеспеченного парня…

- То есть, твоего мнения не спросили даже? – не могу сдержать удивления.

- Я пыталась сопротивляться, насколько могла в своём возрасте, но отец принимал моё нежелание вступать в брак за девичью блажь, глупость, детские капризы. Он говорил, что это пройдёт, и я потом буду благодарна, живя сытой жизнью за каменной стеной. Кстати, так почти и вышло – каменная стена у меня действительно была. Даже две! Восемь лет я жила с «камнем» и за огромным кирпичным забором…

Я обнимаю Анаит, когда чувствую, что ей требуется передышка в рассказе. Девушка, очевидно, не всё мне расскажет – самое плохое она переживает внутри себя в эти самые минуты, когда тихо плачет, уткнувшись в моё плечо.

- Знаешь, я ведь согласилась с отцом, купилась на заверения, что буду жить как королева и ни в чем не нуждаться. Я тогда вспомнила своих подружек, которые мечтали выйти замуж за богатого и жить в своё удовольствие. Решила, что раз это нужно всем, то и мне сгодиться для счастья. Первый месяц почти каждый день постила фоточки в соцсети, хвасталась нарядами, цветами и ужинами в ресторанах.

- Получается, что поначалу всё было хорошо? Почему тогда всё изменилось?

- Спустя примерно полгода после свадьбы мне надоело сидеть дома и быть куклой, которую муж берет с собой «на выгул», чтобы похвастаться перед деловыми партнерами. Мне хотелось какой-то деятельности. Я стала подбирать вуз, чтобы продолжить учебу, так как замужество моё случилось сразу после школьного выпускного и следующий год был потерян. Но муж, случайно заглянув в мой ноутбук и увидев, что я интересуюсь университетами, впервые наорал на меня и категорически запретил учиться.