- Так о чем ты хотел поговорить? – нарушаю тишину, когда мы уже несколько минут едем молча.

- Ась, подожди немного, пожалуйста, тут такое движение из-за дождя, не хочу отвлекаться от дороги, - говорит Давид, впервые сократив моё имя. Прозвучало так просто и уютно, что я даже опешила на некоторое время и действительно несколько минут прокручивала в голове сказанную им фразу, словно смакуя любимое блюдо.

- И всё-таки, - мне не терпится услышать то, что хотел сказать мне парень. – Мы уже отъехали от центра, теперь ты можешь говорить?

- Асья, мне не так просто сформулировать всё, что я собирался тебе сказать, - Давид очень волнуется: вцепился в руль двумя руками, даже подался немного вперед, при этом ни разу не повернувшись в мою сторону.

- Ты же адвокат, - с усмешкой почему-то начинаю язвить, - проблемы с красноречием у вашего брата можно записывать в профессиональные травмы.

Давид шутку не оценил, одарив меня хмурым взглядом. Да я и не уверена, что шутила, а не издевалась.

- Ну в самом деле! С чего вдруг тебе понадобилось так срочно со мной поговорить? Что такого могло произойти? Две недели не хотелось разговаривать, а тут вдруг такая срочность!

Да, Остапа понесло… Вывалила на него нерастраченную энергию последних дней.

- Асья, кто тебе сказал, что я не хотел с тобой разговаривать? – пытается вставить ответ на какой-то из моих вопросом парень, отвлекаясь от дороги.

- Никто не сказал, - в запале чуть не кричу в ответ. – Кто бы мне мог об этом рассказать? Наверное, если бы хотел, то кто-то что-то рассказал: позвонив или написав!

- Не всё так просто… - мне же не показалось и это Давид сейчас зарычал?

- А мне кажется, что как раз наоборот – всё элементарно: ты не захотел связываться с глупой бедной студенткой. Это же очевидно, почему ты боишься произнести это вслух?

- Асья! – Давид резко повышает голос, пытаясь перекричать меня, чтобы прервать поток моих обвинений, но в этот момент случается совершенно непредвиденное. То ли от резкого движения в мою сторону, то ли погодные условия сыграли злую шутку, но когда руль поворачивается вместе с водителем, нас резко разворачивает и куда-то уносит. Я вижу одни лишь мелькания за мокрым лобовым стеклом. Всё происходит настолько быстро, что успеваю только вскрикнуть, а потом толчок и звуки смолкают…

Открываю глаза и первые секунды совершенно не понимаю, где нахожусь. Обвожу глазами сначала потолок в желтых разводах и довольно крупных трещинах, а затем осматриваю обстановку вокруг себя.

Большая комната с выкрашенными в два цвета стенами и три кровати. Я в больнице. Кроме меня здесь находится целая толпа людей, и всем им нет совершенно никакого дела до меня. Слыша обрывки фраз, понимаю, что это обычный день в обычной палате – посетители, больные – все суетятся, что-то друг другу передают, о чем-то расспрашивают или наоборот эмоционально рассказывают. Меня словно нет.

Поняв, что никому здесь неинтересна, я вдруг вспоминаю, почему вообще здесь оказалась – я же в аварию попала! Мы попали! С Давидом!

Где Давид???

Пытаюсь встать и чувствую боль в левом колене. Неприятно, но не смертельно. Тут же обращаю внимание, что на мне надета какая-то хлопчато-бумажная сорочка простого пошива, видимо, выданная в этом же учреждении. Поднимаюсь, в процессе ощущая, что с плечом тоже есть какая-то проблема.

Очевидно, мои непроизвольные стоны привлекли внимание окружающих, и, когда я уже была на ногах и направлялась к выходу из палаты, какая-то женщина в пестром халате, судя по всему, моя соседка, преградила мне путь.

- Дитё, ты куда собралась? Тебя ж недавно совсем привезли после операции!

Я округляю глаза, пытаясь понять, что мне оперировали, и почему я этого не чувствую.

- Та это не её оперировали, Петровна, - лениво встревает в разговор другая постоялица, вольготно расположившаяся на своём спальном месте с кроссвордами в руках. Возле неё не было посетителей, но было понятно, что недостатка в посещениях она не испытывала, так как вся её тумбочка была заставлена самой разнообразной снедью. От вида фруктов и булочек меня сразу начинает подташнивать – сколько я не ела сегодня? А мне ведь нельзя долго быть без еды – сахар тут же реагирует на пропуск приема пищи. – Это хахаля ейного, - от этих слов у меня всё внутри переворачивается. – Ты когда на процедурах была, - обращаясь к Петровне, продолжает женщина, - медсестра её привезла и сказала, чтобы сообщили, когда очнется.

- А, ну раз тебя не оперировали, и ты сама ходишь, - мгновенно теряя ко мне интерес, говорит первая, - то иди тогда сама к старшей медсестре. Предпоследняя дверь справа.

Палата снова возвращается к состоянию улья, а я ковыляю в поисках предпоследней двери.

- О, Васильченко, очнулась, - мазнув по мне равнодушным взглядом, произносит эффектная блондинка, сидящая в заветной комнате во главе стола. Помимо неё здесь еще двое молодых девушек в медицинских костюмах. Видимо, у них сейчас время чая, потому как стол заставлен чашками и блюдцами с вкусняшками. У меня начинает кружиться голова.

- Я Василькова, - почему-то шепотом отвечаю. – Можно мне мою одежду? – хочу добавить: «И вон то печенье», но сдерживаюсь, желая поскорее узнать, что с Давидом.

- Твою одежду забрали родственники, поэтому звони им сама и узнавай, - она собирается продолжить оборванный мной разговор с коллегами, но я не намерена отступать.

- У меня нет телефона, - пищу из последних сил, - наверное бабушка его забрала…

- Не знаю, бабушки точно не было, - вдруг ошарашивает меня медсестра. – Арин, не помнишь, вещи её кто забирал?

- Девушка вроде какая-то, - я в растерянности пытаюсь понять, кто бы это мог быть?

- Наверное, моя одногруппница, Вероника, - произношу вслух, но меня снова вновь разубеждают.

- Не знаю, как её зовут, но на одногруппницу не сильно похожа. Она хоть и симпатичная, но ей точно ближе к тридцати, чем к институту, - усмехается та самая Арина. – И она вроде нерусская. На армянку похожа…

- Васильченко, иди уже в палату. Твоя родственница и так два часа от тебя не отходила, она наверное в туалет вышла, а ты возьми и очнись. Поди ищет уже тебя!

Я возвращаюсь в свои временные больничные апартаменты в надежде, что там встречу ту таинственную армянскую родственницу и узнаю наконец, что с Давидом. А заодно заберу свою одежду. Однако палата встречает меня практически тишиной. Посетители двух моих соседок ушли, и, очевидно, вместе с самими больными. Только самая «знающая» осталась. Неизменный кроссворд всё так же находился при ней.

- Деточка, что-то ты совсем худо выглядишь, - говорит она, переключая внимание на меня. – Ты с медсестрой говорила? Может, тебе укол какой сделать надо?

- У меня сахар, наверное, упал, - отвечаю с одышкой и присаживаюсь на край кровати. – Вы простите мою наглость, но не могли бы вы дать мне что-нибудь поесть? Я вам обязательно отдам, как только мне вернут мою сумку. Там есть деньги…

Договорить я не успеваю, женщина вскакивает со своего места и начинает яростно копошиться в своих припасах.

- Какие деньги! С ума сошла! – между делом кричит она. – У тебя что, диабет? - подходит к моей кровати, где я сижу оперевшись руками, чтобы не упасть. На её вопрос просто киваю, принимая тарелку с булочкой и бутербродом, видимо, совсем недавно приготовленным для себя. - Кушай, детка. Сейчас тебе чаю налью. Или, может, кефир будешь?

- Спасибо вам большое, - проговариваю прежде чем дрожащими руками поднести бутерброд ко рту.

Прожевав первый кусок, видимо, возвращаюсь в сознание, ибо приходит паника от мысли, что бабуля не знает, где я и что со мной.

- Пожалуйста, могу я позвонить с вашего телефона? – прошу сердобольную соседку. – Моя бабушка, наверное, ужасно волнуется…

Дважды просить не приходится, женщина бросается к своей кровати и уже через пару секунд протягивает мне свой телефон. И тут засада. Я не помню наизусть ни одного номера! Собираясь взвыть от отчаяния, я отвлекаюсь на вошедшую в палату… тётю Анаит.