— Этим утром сюда приходила синтосексуал, — как можно четче сказал я. — Верно?

— Верно, — мой собеседник послушно кивнул. — Сразу после рассвета.

— Она нуждалась в деньгах.

— Верно, — повторил Куирколь, хотя это был не вопрос.

— И продала тебе кое-что. Из личных запасов.

— Верно.

— В их числе был кулон. Где он сейчас?

Куирколь отлепился от стойки, причем до того неожиданно, что я едва не всадил в него фанга. Только теперь осознав, что пальцы все еще дрожат, снял указательный со спускового крючка, а сам «Молот» нацелил немного в сторону. Чу-ха тем временем развернулся. Уверенными движениями слепца, знающего каждый миллиметр собственного жилища, сдвинул висевшую за спиной аляповатую картину и отпер спрятанный под ней сейф.

Я едва не присвистнул. Даже доведись мне действительно обыскивать контору, этого тайника я бы взломать не сумел…

Вернувшись к стойке, Куирколь поставил перед собой плоскую нефритовую шкатулку. Деликатно продвинул ко мне в специальное окно решетки, сделал приглашающий жест механической кистью.

Испытав прилив непрошенного азарта, я осторожно откинул тяжелую крышку. Внутри оказался солидный клубок украшений, причем весьма ценных, но меня они не интересовали. Разворошив горку золотых цепей, я почти сразу обнаружил искомое.

Как и на слепках Перстней, кулон оказался грубым и невзрачным. Оправа зеленого камня была выполнена из золота, но наверняка низкой пробы, неоднократно переплавленного и разбавленного, что бродяги вроде Стиб-Уиирта тащат в Юдайна-Сити со всех отравленных земель вокруг города и самых дальних провинций.

А еще я заметил, что грубый камень (к слову куда более любопытный и интересный, похожий на кусок ярко-зеленого янтаря) был вставлен в оправу взамен чему-то еще, по всей вероятности утерянному давным-давно.

— Почему ты спрятал кулон в сейфе, Куирколь? — неожиданно для себя спросил я, взвешивая находку в левой ладони. — Он представляет ценность?

— Я не успел пробить по базам, — честно (а как же иначе?) ответил старик, снова укладывая лапы перед собой. — Но вещь старая. Очень.

Моя бровь привычно изогнулась, отчего по перепаханному лицу прокатилась волна боли. С трудом удержав стон, я обстоятельно спрятал кулон во внутреннем кармане жилета.

Может ли быть ценным украшение, за которым охотится сам «Диктат Колберга»? Вероятно, и интуиция слепого перекупщика лишь подтверждает это. А еще трупы, которыми устлан мой сегодняшний путь…

— Я выкупаю его по просьбе владельца, — стараясь не обращать внимания на тянущую боль в разодранной скуле, сказал я и вынул пачку рупий. Вложил в шкатулку несколько купюр. Подумал, и добавил еще, оставляя себя почти на нуле. — А это за материальный ущерб…

— С тобой приятно иметь дело, пасынок Нискирича, — чинно кивнул слепой старик.

— А теперь слушай меня внимательно, Куирколь, — попросил я, и тот подался к решетке, почти упершись в нее сухим носом и едва не касаясь меня жесткими усами. — Когда ты очнешься, ты не вспомнишь произошедшего. Ты и дальше будешь презирать уличные байки про мифические способности бесхвостого, о котором говорит улица. Когда твои парни опишут драку, ты им тоже не поверишь. Скажешь, что они сами виноваты. Что тут случилось недоразумение, вина за которое лежит только на них. Сисадда, ты понял меня?

— Мои парни сами виноваты, — кивнул слепец, прошелестев усами по решетке. — А в сказки про бесхвостого я никогда не верил.

— Ты молодец, Куирколь, — почти искренне сказал я, выставляя башер на предохранитель и убирая оружие в кобуру. — Удачи и процветания твоему делу.

— Пусть она пребудет и с тобой, пасынок Нискирича, — доброжелательно ответил погруженный в транс мешочник.

Отстранившись от стойки, я уже направился к двери. Морок спадет сам собой, и будет лучше, если к этому моменту в конторе останутся только чу-ха. Но в самый последний момент я вдруг спохватился, обернулся и все же уточнил:

— Куирколь, когда кукуга ушла, ты отправил за ней своих парней, верно? Проследил за беглянкой, так? Чтобы выяснить, куда она направится дальше и что из этого можно выгадать?

На сонной морде белоглазого отразилось неподдельное недоумение.

— Я этого не делал, — он лениво мотнул головой. — Только подсказал координаты места, где ей смогут помочь в одном деликатном вопросе.

— Хао, старик. Теперь отдыхай.

Кивнув самому себе, я осторожно, чтобы ненароком не лязгнул, отодвинул засов. Набросил капюшон и напоследок с тоской осмотрел место внезапного побоища.

Что ж… Симайну на Базар действительно направил Зоркий, да вот только дальше этого решил хвоста не пачкать. А это означало, что Плакса Брукс и его дружки приперлись к паяльщикам по совсем другой наводке… Неужели охоту на девианта действительно объявил Пыльный? Если это правда, мне довелось невольно перебежать дорожку крайне неприятным типам…

Перевернув дверную табличку на «ЗАКРЫТО», я вышел на «улицу» «Киновари» и осторожно прикрыл за собой тяжелую створку.

[1] Информационный накопитель.

Из «Киновари» я уходил быстро и вовсе не тем путем, каким попал внутрь. Что уж лукавить? Я почти сбегал, и совершенно не стыдился этого факта…

По зацементированным эскалаторам поднялся еще на пару этажей, нашел сворот к внешней стене и покинул молл по хлипкому мостку через улицу. Высота кружила голову, проносящиеся на расстоянии вытянутой руки фаэтоны заставляли стискивать зубы и боязливо хвататься за веревочные перила.

Но зато уже через пару минут я оказался в нищем комплеблоке, чьи коридоры и загаженные лестницы давно превратились в проходной двор и импровизированный рынок наркоты, оттуда скатился во двор и даже смог перевести дух…

Встреченные мной чу-ха подозрительно оборачивались вслед и жадно поводили носами, улавливая запах свежей крови. Усы их топорщились, глазки хищно щурились, но я не сбавлял хода. И позволил себе шагать чуть медленнее, лишь когда от «Киновари» меня отделяло не меньше пары кварталов.

Убедившись, что на хвосте никого, выбрал укромную подворотню и без раздумий нырнул в ее сырое нутро. Морщась от вони, обнаружил внутри сразу несколько заваленных хламом матрасов под целлофановыми тентами, чьи владельцы выбрались на ночную охоту за жратвой, подаяниями или дешевой дурью.

Выбрав наименее заляпанный уголок лежанки, я со стоном опустился на гнилой матрас и осторожно стянул рюкзак на колени. Увы, характер раны от удара металлизированным хвостом не позволял мне использовать «Сачирато», поэтому я нащупал и вынул фонарик. Непрерывно матерясь, зажал в зубах его трубочку и приступил к операции в свете скачущего пятна.

Раскрыл аптечку, протер руки специальной салфеткой, еще одной бережно обработал рану и счистил запекшуюся кровь. Заодно прошелся по лицу, к вечеру напоминавшему сплошную маслянистую маску.

Обеззаразил рассечение морозной щепоткой «нифотеха», запенил «жидким пластырем», вколол в щеку легкого обезбола. Уверен, что грядущей ночью анальгетик не шибко обрадуется соседству с предстоящей моему желудку паймой, но до норы, как и до бутылки, еще лишь предстояло добраться…

Руки перестали дрожать, дыхание окончательно нормализовалось.

Старательно ощупав бок и убедившись, что ребро все-таки не сломано (хвала голозадым натуралистам!), я аккуратно собрал аптечку и использованные медицинские расходники, и только после этого разрешил себе поверить, что перестрелка в «Киновари» осталась позади. Во всяком случае — на какое-то время.

Внутренний карман жилета жгло, будто там покоился кусок расплавленного железа. Но я (скажу честно — с огромными усилиями) заставлял себя не только не вынимать, но даже не ощупывать кулон.

Вместо этого восстанавливал в памяти драку с подельниками Куирколя, невозмутимость самого мешочника, его ответы на допрос, и пытался взвесить, какими рисками произошедшее может оказаться чревато для «Детей» Нискирича фер Скичиры. Прокрутив ситуацию в десятках возможных направлений, попытался убедить себя, что впереди не маячило ничего такого, с чем бы я не справился сам.