Поклонившись хозяйке заведения, я вышел в холл, мягко затворил за собой стеклянные створки; а затем сдвинулся так, чтобы меня не было видно из салона, опустил рюкзак на пол и прижал разгоряченный лоб к холодному бетону стены.

В голове шумело от выпитого и новостей.

Кукуга-убийца! Яри-яри, если бы я не узнал об этом на личном допросе, не поверил бы даже самым близким чу-ха… А что, если Гладкого почикал все-таки Кринго, обставив так, чтобы подозрение пало на бедняжку Симайну? Пожалуй, это возможно, но тогда я крепко недооценил его мозги.

А сама кукуга? Сбежала из уютного дома, серьезно? Такое вроде бы уже случалось, но только когда опасность угрожала самим служительницам синтосексуализма. Но чтобы та осознанно причинила вред гостю? За несколько десятилетий эксплуатации кукол ни разу не случалось сбоя, приведшего к летальным последствиям. Или случалось, но умело замалчивалось манджафоко?

Я рывком повернулся к ширме, за которой продолжали настраивать оборудование трое операторов. Но не успел и рта открыть, как вдруг заметил, что в колодце холла теперь присутствует еще один чу-ха.

Он стоял на балконе второго этажа, почти там же, где нашу драку с Гвоздодером застала Заботливая Лоло. Черной масти, широкоплечий, с пугающе-стильными когтями-имплантами из матового титана и такими же клыками, врощенными в челюсть по обе стороны от резцов. Одетый в очень строгий и столь же дорогой пепельно-серый брючный костюм; со старательно залакированной на бок челкой; в умных непрозрачных очках цвета хром. Которыми, без сомнения и всяческой скромности, сейчас сканировал меня.

— Терюнаши Ланс, — кивнул незнакомец, вежливо приподнимая невидимую шляпу. — Ты не голоден? Как поживаешь?

И улыбнулся, продемонстрировав выдвижные клыки-имплантаты. Я улыбнулся в ответ, шустро накинул рюкзак и небрежно оперся о стену. Мне вдруг стало жутковато, а оставленный Гвоздодером синяк на бедре очень не вовремя заныл.

— После рюмки-другой в компании старой знакомой все становится куда лучше! — Я легко поклонился, продолжая ощущать себя подопытным под прицелом микроскопа. — А ты кто?

Пожалуй, в привычной мне манере я хотел смутить и даже раздразнить внезапного собеседника, сбить его с толку, перехватить инициативу. Но не вышло. Тот облизнул ослепительно-белый резец и совершенно спокойно ответил.

— Ты, Ланс, можешь называть меня господин фер Сакага.

Моя рука чуть не соскользнула со стены. Сделав пару шагов к центру колодца, я задрал голову и с нарочито нахальным интересом еще раз осмотрел чу-ха. Тот оставался неподвижен, опирался на перила и бесстрастно взирал на меня сверху вниз.

Теперь в моей голове не просто кружило, там бесилась лихорадка мыслительного урагана. Фер Сакага? Сам Пыльный, собственной персоной? В борделе средней лапы, где кукуга якобы порезала якобы безродного клиента?

Я начинал всерьез подозревать, что в съеденную недавно лапшу было что-то подмешано. А может, меня отравили «Котелки»? Мог салон «Крейса» быть наполнен дурманящим газом?

Вероятно, очки Пыльного сканировали не только одежду и тело. Будто прочитав мои мысли, фер Сакага неспешно провел по гаппи титановым когтем и на мою «болтушку» пересыпалась визитка.

Подняв запястье к лицу, я уставился на простую, на грани примитивизма, презентационную карту, в которой значилось: «Господин Сакага. Специалист по решению незаурядных задач». А в уголочке, совсем крохотный, блестел свето-струнным глянцем миниатюрный герб «Уроборос-гуми»…

Я подумал, что возможность связно излагать мысли вернется ко мне совсем нескоро. Поднял глаза к Пыльному, и тот еще раз дружелюбно кивнул.

Раньше мы не сталкивались. Что, впрочем, я считал неслыханной удачей. Потому что Сакага… то есть, господин фер Сакага работал на казоку, рядом с которой «Дети заполночи» казались беспомощными «Детьми заурядности». И одно дело, ненароком встретить столь опасного чу-ха во время ночного представления в «Перпекто», и совсем другое — в доме Черных Юбок, откуда только что вынесли моего клиента со скрученным хвостом…

— Ты здесь по работе, Ланс? — поинтересовался Пыльный.

Голос у него был мягкий и вибрирующий. Вполне подходящий для использования «низкого писка», если бы обитатели Тиама вообще имели к нему талант. Но чаще всего за приятным произношением всегда кроется гадкий подтекст, и вот он-то действует на меня крайне агрессивно.

— Нет, какой там, — как можно небрежнее отмахнулся я. — Вставлял под хвост новенькой, вот с Лоло и разболтались. Обсуждали, так сказать. Могу посоветовать.

Сакага улыбнулся. Не как большинство своих сородичей, а вовсе не обнажая выступающих зубов, будто бы протяжно и лениво. И нужно заметить, выглядело это пугающе.

— А ты забавный манкс, — признал он, и с перезвоном побарабанил темно-серыми когтями по перилам балкона.

— Только для друзей.

Шокирующее очарование, распространяемое Пыльным, сразу прошло. Я снова стал сыном Нискирича, «Дитем заполночи» и дитем улицы, болезненно реагирующим на скрытые угрозы. Даже от таких непростых чу-ха.

— Приятно слышать, — не смутился фер Сакага, оправляя рукав безупречно пошитого костюма. — В таком случае, Ланс, позволь дать тебе дружеский совет.

И, не дожидаясь моей реакции, чуть повысил голос:

— Что бы ты тут ни вынюхивал, совет будет одним — не нужно. Ты должен знать, как мы уважаем младшие уличные казоку. И из уважения к Нискиричу я скажу его сыну — тебя любит и ждет улица, Ланс Скичира, но происходящее в этих стенах может оказаться не по зубам. Сисадда?

Я хотел было напомнить ему, что в нашей ситуации было бы более уважительно использовать доставшуюся мне по праву усыновления приставку «фер», но отчего-то решил смолчать. Некоторым дозволено запанибратское общение, верно? До нужного часа, скажем так…

Пыльный улыбнулся, на этот раз с оскалом, успев вновь похвастать безупречной белизной ухоженных зубов, на фоне которых выделялись изогнутые клыки. Я задумался, пожевал губу. А затем весьма демонстративно вытер правую ладонь о полу пальто, надел перчатки, затянул потуже и подвигал пальцами, будто бы примеряясь к рукояти башера.

И только затем ответил чу-ха на втором этаже, причем почти без издевки:

— О, фер Сакага, вы дали действительно мудрый и дельный совет. И я обязательно им воспользуюсь, не сомневайтесь.

Шутливо поклонившись, я направился к входным дверям. Меня так и подмывало поговорить с притихшими за ширмой операторами, но не на глазах же Пыльного, недвусмысленно попросившего покинуть заведение? Очуметь… Агент «Уроборос-гуми» в уютном доме Седьмой улицы! То ли с ума сходил я, то ли свихнуться готовился весь привычный мне мир…

— Ты молодец, Ланс! — Донеслось мне в спину. — Пусть будет легкой твоя дорога!

— И вам не болеть, господин Пыльный, — едва слышно пробормотал я, открывая двери в прихожую.

И краем глаза заметил, как длинные титановые когти Сакаги впиваются в перила — глубоко, почти протыкая. Смыкая за собой створки, я подумал, что происходящее мне все больше не по нраву… К добру ли это, второй раз за час столкнуться с представителями столь почитаемых в гнезде казоку? Казоку, если говорить откровенно, на определенных условиях способных бросить вызов даже Смиренным Прислужникам.

Обдумывание этой мысли пришлось отложить: из неприметной дверцы для персонала во входной шлюз вдруг выглянул Гвоздодер, и я благоразумно покинул уютный дом со всей возможной для меня скоростью.

Пылевая буря утихла, оставив Седьмую под слоем грязно-желтой пыли. Завывания тоже смолкли, но наэлектризованная атмосфера подсказывала, что выше Глянца, поглаживая ветростаты серой бахромой, собираются ливневые тучи.

На сердце было неспокойно, отбитая нога наливалась тяжестью.

Бригады уборщиков ворчливо выбирались из нор-сторожек, расчехляли мобильную технику и начинали уборку песка с тротуаров и обочин. Вокруг них с азартом вились лысые уличные псы, носились по барханам и со смешным воем выискивали в сыпучих волнах нанесенных из-за города насекомых.