На краю транспортной развязки, пересекавшей каньон многоэтажек над моей головой, группа активистов устроила очередную акцию протеста, вывесив длинные полотнища, исписанные кровью.

Визгливо зазывали пассажиров гендорикши, в громкости с ними соревновались продавцы уличной еды и зазывалы букмекеров. Из открытых дверей лавки манджафоко валил сухой разноцветный дым, в котором угадывались очертания свежесобранных кукуга.

Рискованно обруливая неспешно парящие фаэтоны, над площадью гоняли наездники на пернатых досках, то и дело падая в длинный фонтан под оглушительно-визгливый хохот приятелей.

Убедившись, что не привлекаю лишнего внимания, я направился к станции транзита. Шел быстро, но осторожно, стараясь не толкать других пешеходов и намеренно игнорируя вездесущую брань, которой чу-ха просто упивались.

Выходит, до главы «Детей заполночи» все же дошли слухи о неприятностях на Гариб-базаре? И, несомненно, рассказы о том, что незадолго до заварушки там видели бледношкурого мутанта, каковым меня почитал весь Юдайна-Сити…

В вагоне транзитного состава, втиснувшись в самый дальний от входа и неприметный угол, я невесело размышлял о предстоящем разговоре с Нискиричем.

Вероятнее всего, он не одобрит драки с «Бритыми хвостами». И связи с «Желтыми котелками», за которыми тенью нависал не кто-то, а сам «Диктат», тоже… В таком случае мне останется хотя бы порадовать старика историей про романтичного домушника, синтета и кулон, так нелепо ускользнувший из-под носа моих действующих клиентов.

А вот на этом моменте, готов держать пари, Нискирич насупится и прочитает эмоциональную лекцию, что кулон (при всей его пустышечности) стоило сперва доставить «Детям». Потому что если он так важен уважаемым чу-ха из уважаемой казоку, то и цену за его поиски стоило бы надувать втрое. И когда я отвечу прожженному главарю, что это не мой стиль, он только расхохочется над наивностью терюнаши и упоенно запыхтит огрызком курилки.

Про Симайну Нискиричу тоже можно рассказать, пусть и не все. И, что многим важнее, про парней из «Уроборос-гуми», которых я встретил в уютном доме Черных Юбок. В свете приближающихся событий, если я верно увязывал хвосты, эта информация может оказаться для Скичиры-старшего весьма любопытной…

На станции «Восстания Правнуков» я поднялся на поверхность, нашел полутемный переулок и с удовольствием отлил. Послал в жопу сразу двоих толкачей, один из которых пытался расхлябанно впарить мне дозу «Разбега», а второй заговорщицки уведомил, что у него есть возможность недорого достать ворованной с ферм рыбы.

Хотелось жрать, паймы, снять ботинки, выспаться и снова глотнуть паймы. Но кулон «Котелкам» сам себя не доставит, а полученное с рассказом Симайны преимущество требовалось реализовать как можно скорее. Поэтому, не спеша покидать загаженный переулок, я замер в тени и внимательно изучил нужное мне здание.

Район, куда этим утром занесло беглую кукуга, благополучным и процветающим нельзя было назвать и десяток лет назад, а уж за прошедшее время он и вовсе съехал за разумный предел кизо-даридрата.

Здоровенный шестиэтажный молл через дорогу, занимающий площадь целого квартала, давно потерял вывеску «Алого восхода», больше половины окон, скромность и чистоту; впустил в себя сотни сквоттеров и местных торговцев, превратившись в очередное «гнездо в гнезде», каковых на окраинах Юдайна-Сити было вдосталь.

Узкие улочки спицами огромного колеса сходились к просторному пятаку подъезда; наплевав на правила движения воздушного транспорта, через них были перекинуты хлипкие мостки, по которым из здания в здание сновали деловитые и весьма подозрительные чу-ха. Иногда такой мосток сшибали крылом фаэтона, но, судя по неисчислимости конструкций, местные были готовы рисковать и дальше.

Широкие дверные проемы «Киновари» щерились демонтированными створками, эстакады на стоянки для фаэтонов были забаррикадированы, стены покрывали многослойные граффити местных группировок и безродной шпаны.

«Киноварь» ежесекундно исторгала из себя потоки разномастных чу-ха, с такой же жадностью заглатывая новых гостей. Над овальной площадкой перед бывшим торговым центром стоял гул и непрерывный хохот подвыпивших компаний. Патрули тетронов не только не мешали вечернему веселью, но подчас и охотно принимали в нем участие.

Покинув сравнительно безопасный проулок, я перебрался через проезжую часть и направился к центральному входу.

Внутри, как и ожидалось, бывший «Восход» оказался столь же захламлен и изуродован, как и снаружи. Широкие холлы ничем не отличались от внешних улиц, встречая посетителей все теми же бочками с подожженными благовониями, убогими лачугами дервишей и вызывающе-разодетыми байши.

К моему удивлению верхнее освещение молла хоть и было прорежено пальбой и камнями, но все еще функционировало, наполняя переполненные «улицы» неверным желтоватым светом.

Под лапами «киноварцев» с визгом носились стаи тощих лысых псов. На месте когда-то вполне презентабельных магазинов теперь обосновались заведения попроще — грошовые рюмочные, татуировочные, клубы для игры в моннго, ночлежки и салоны для курения дайзу в иллюзиумных очках, арены для собачьих боев, дерьмовые закусочные и укрепленные лавки по перекупке краденого.

По залитым пластобетоном эскалаторам я поднялся на нужный этаж умирающего молла. Стараясь лишний раз не подавать голоса, успел раздраженно отмахнуться от пары грязных онсэн, очередного толкателя «карамели», мутного настройщика консолей, трех попрошаек и нагловатого, но непутевого глабера, какое-то время почти приклеившегося к моей спине в безуспешной попытке дистанционно взломать «болтушку» и поспешно отвалившего, только когда ему показали кобуру башера.

Не могу сказать, что меня совсем не узнавали. Кое-кто даже пялился вслед, кто-то шептал проклятья, кто-то когтем чертил на лбу охранные знаки. Однако открыто задираться никто не спешил — заметная под расстегнутым пальто жилетка «Детей» исправно делала свою работу, и я снова укорил себя за утаенное от Нискирича…

Перекупочная контора Куирколя оказалась ровно такой, как я себе и представлял — оккупировав помещения бывшей лавки по продаже зонтов и противокислотных плащей, она выставила в зауженных проходах самодельные стены с мощными дверьми для посетителей, а витрины защитила толстыми решетками. Стекла за ними хоть и были целыми, но запылились и потерлись настолько, что едва позволяли рассмотреть разложенный на пластиковых коробках «товар».

Вывески ломбард не носил, а вместо нее на выступающем из стены самодельном флагштоке покачивался пустой мешок — известный символ перекупов гнезда.

Выбрав очередной наблюдательный пункт, столь же удобный, сколь укромный и лишенный валяющихся под ногами пьяных дервишей, я слился с тенями и принялся наблюдать.

Мимо бродили обитатели и посетители «Киновари» — мутные, размытые, неприглядные в своей жадности и подозрительности. Цокая массивными копытами по гладкому бетону пола, прошла тощая корова, за которой с пискливой песенкой увязалась стайка детишек. Им навстречу, воровато оглядываясь, пронеслись подростки постарше, определенно что-то стянувшие из лавки и улепетывающие от разгневанного торговца.

Затем в мое замечательное убежище попытались сунуться двое нервных чу-ха, со всей очевидностью привыкшие зарабатывать на дозу разбоем, но я с улыбкой показал им скрещенные пальцы и парочка поспешно ретировалась. Возможно, сыграла роль замеченная под пальто жилетка? А может быть, жулики просто были не очень дружелюбны?

Больше меня не тревожили, позволив без спешки разглядеть жалкую лавчонку Куирколя и трезво оценить шансы на благополучный вход-выход. Впрочем, в немалой степени наблюдению мешал и сам наблюдающий — моя одежда провоняла так, что не спасало даже ароматическое масло; болели нога и плечо, а портянки словно зацементировались.

Признаюсь как на духу: я ненавижу помятую и влажную одежду в конце тяжелого дня. В такие моменты я и сам ассоциирую себя с такой одеждой. Да что там? Сейчас я действительно представлял себя этой самой кучкой тряпья, мокрой от пота, вонючей и помятой…