Лепесток уставился на меня снизу вверх, как будто и правда размышлял над вопросом. Губы его подрагивали, на подбородок стекала алая от «карамели» слюна. Теперь он почти лежал на спине и не предпринимал и попытки побега или сопротивления.

— У меня есть вопросы, Лепесток, — наконец отдышавшись, подтвердил я, но негромко, чтобы не разобрали все еще негодующие поодаль «гнилохвостые». — Ответишь честно, и я не стану позорить тебя перед дружками. Ты же ответишь?

— Отвечаю! — снова взвизгнул Кринго.

Отлично. Легкие болели, а в воздухе воняло, но я заставил себя дышать полной грудью. Чаще всего эти твари бегали значительно быстрее меня, а при необходимости умели делать это еще и на четырех костях, так что если бы не дурь, которой они себя травили, за всю «карьеру» я не догнал бы ни одного урода…

— Ладно, начнем. — Я присел и показал ему башер в расстегнутой кобуре. — Даю пять минут, у меня плотный рабочий график.

— И чо ты хош?

— Ты это знаешь, Лепесток, — мой голос вкрадчиво понизился. — Где твой приятель Гладкий?

Глаза крысеныша распахнулись, словно он услышал невероятно дурную весть. Чу-ха собрался в комок, чуть ли не опоясывая себя хвостом, и замотал головой так, что усы почти били по ушам.

— Не знаю, терю, отвечаю тебе!

— За каждую ложь я стану бить тебя еще раз, — охотно кивнул я и приподнял кастет.

— Да не знаю! — простонал Кринго, и сделал это до того естественно, что я почти поверил.

Неужели след с уличным дружком оказался ложным? Твою же мать, только этого не хватало… Поиски, казавшиеся мне задачей не более сложной, чем съесть миску лапши, грозили перерасти в нечто более муторное…

— Где ты видел Гладкого в последний раз? — спросил я и снова надавил на сломанное ребро Кринго.

— Ай, сука… Вчера, вчера я его видел! Поздно вечером! Мы вместе пошли в уютный дом Черных Юбок, но там разбежались!

Моя бровь изогнулась, что лично сам я считал проявлением неподдельного интереса. Уютный дом Заботливой Лоло? Для такой швали, серьезно?

— А ты, выходит, сюда здоровье после ночной гулянки поправить пришел?

— Ну да… у парней всегда лечево найдется… мы вчера знатно убалбесились…

Справа, перегородив мост и бранясь с «аркадниками», все еще бестолково суетились «лекари». Бредущие по параллельным орбитам зеваки с интересом глазели на допрос Лепестка, немало морд я заметил и в окнах самой «Аркады». Но никто ожидаемо не лез и, уж тем более, не снимал на гаппи, потому что за такое «болтушку» могли и отобрать. Вместе с лапой, на которую она надета.

— Откуда у такого дерьма, как ты, Лепесток, деньги на благополучный салон культурного отдыха? — спросил я.

И прислушался к собственному голосу — готов ли применить умения, если таковые потребуются? Пока не совсем…

— Тебе-то какая разница, мудила? — вдруг гневно вскинулся Кринго, и даже оскалил зубы.

Я ударил его еще раз. Без особой силы, но кастетом в челюсть, так что какое-то время твердой пищи пареньку не жевать. Лепесток захрипел, закрылся лапами и перевернулся на бок.

— Хамить не нужно.

— Ладно… ладно… байши… мой жуб…

— Откуда у вас нашлись деньги на дом Черных Юбок?! — спокойно повторил я.

— Кароч… мы провернули одно дельце, — неохотно проскрежетал Лепесток, ощупывая опухающую челюсть. — Рупий подняли чутка… Ничего трудного, и без мокрухи, Стаей клянусь!

Я подался вперед, ощутив на загривке неприятный холодок будущих неприятностей.

— Что за дело?

— Терю, отвечаю, тебя это правда не касается, — страх и боль в глазах мелкого уличного бандита вдруг сменились чем-то еще, и я вдруг понял, что для раскопок именно этого дерьма без «низкого писка» не обойтись. — Ты знаешь законы улицы, терю… и ты не тупомордый, так? Так что если слухи не врут, и тебя реально опекают «Дети», то лучше забери вопрос…

Я показал ему край жилетки и задумчиво пожевал губу. Насчет «нет правил» я, конечно, погорячился. Но чужую правоту признавать умел.

— Яри-яри, так это правда… — зачарованно пробормотал Кринго, не отрывая взгляда от черно-желтых клеток. — Ну дела…

— Гладкий, — напомнил я, поигрывая кастетом. — Уютный дом. Что еще?

— Да ни*уя, — вздрогнул Лепесток, жалостливо косясь на беспомощных дружков. — Только не заводись! Пришли мы, оттянулись… Гладкий остался с кукуга[1], он по этому синтетическому делу с детства слюни роняет… Хорошая самка, ничо не скажешь, толково сработанная… в общем, он ее купил надолго и сразу с комнатой. Уходил я один, и уже ночью начались звонки от его долбанутого папашки…

— И ты свалил без приятеля?! — прищурился я, наклоняясь к чу-ха сквозь дурман из страха, мускуса и «карамели».

— А чо бы и нет?! — скривился Кринго. — Гладкий взрослый малый.

Я отстранился и с трудом удержался, чтобы не сплюнуть.

Организм окончательно успокоился, извинился за дерзкий ультиматум и предложил вечером опрокинуть пиалку-другую. В честь незапланированных занятий бегом и ударного укрепления сердечно-сосудистой системы. Но чтобы обязательно керамическую, и с листиком гидропонной мяты на донышке, как в Юдайна-Сити пьют только самые отмороженные, кто не блеванет от опасного запаха. Ну и единственный человек, разумеется…

— И тебе не было интересно, где пропал кореш?

— А он пропал? — удивился Кринго. — Байши, терю, мы тут все только и делаем, что пропадаем. И ваще это не впервой… Отоспится да появится, с какой стати истерику развели?!

Самое обидное, что в словах крысеныша было очень много истины. Процентов на сто, если навскидку.

— Почему побежал от меня?

Ловкая смена темы отвлекла Лепестка от собственного вопроса.

— Да еба… ты себя со стороны-то видел, терюнаши? — Чу-ха мелко захрюкал в приступе нервного смеха, но почти сразу скривился от боли в боку. — В общем, только как другу, сисадда? Дельце то, про которое я упомянул, но говорить не стану… Я думал, ты за него кусаться пришел.

Его уши вдруг прижались, когда между ними промелькнуло запоздалое озарение:

— Ой, Ланс, только не подумай, я тебе чем угодно отвечаю, мы «Детей» никак не задели! Отвечаю со всем уважением к Нискиричу, вашу казоку это вообще не трогает! Улица живет, как умеет, сам знать должен…

Глядя ему в глаза, я медленно кивнул.

Конечно, я мог бы хорошенько тряхнуть уродца, причем прямо тут, на виду у десятков прохожих и «гнилохвостых». Тряхнуть и понять, где поганец врет, а где говорит правду.

Но пульс все еще постукивал в висках, да и публичная засветка талантов не казалась гениальной идеей. Значит, придется навестить уютный дом. И уже после, если понадобится, снова отловить Лепестка, отвести в укромное место и…

— Ладно, бегунок, можешь валить.

Я поднялся на ноги и скинул кастет в карман.

— Я правду сказал, отвечаю… — с обидой пробормотал Кринго, тоже понимаясь и отряхивая со штанин налипшие обертки.

— Проверю.

Лепесток поморщился, прикоснулся к ребрам и заковылял к дружкам, его хвост обреченно волочился по бетону. На матерого пасюка, способного обмочиться от страха и при этом хладнокровно и достоверно врать, он в моих глазах определенно не походил.

«Гнилохвостые» мгновенно обступили приятеля. Похлопывали по плечам, предлагали дури, расспрашивали обо мне, при этом не забывая шипеть и плеваться в сторону «белого терюнаши».

Подмигнув шпане, я бочком добрался до ближайшей лестницы и спустился на самую нижнюю орбиту «Аркады». Вслед мне неслись проклятья, угрозы и летел мелкий мусор. Молодые крысы визжали, скакали и потрясали обрезками труб. Не спеша надевать капюшон, я следил, как бы кто из малолеток не выхватил ствол, но больше никак реагировать не спешил.

На угрозы и брань мне было наплевать. Если бы за каждое оскорбление в свой адрес я получал по десять юнов, то уже давно бы стал миллионщиком…

Помахав «гнилохвостым» с первого уровня, я шагнул на площадку перед игровым центром. Ряженые рекламщики перед входом расступались, с опаской поглядывая наверх, откуда все еще доносились визг и шипение.