Гоню прочь лишние мысли и, игнорируя Афоню, обращаюсь прямо к Александру.

— Не гневайся, князь, позволь слово молвить.

Вижу, Ярославич тоже меня узнал, но никаких положительных эмоций я у него не вызываю. Даже наоборот, его брови еще больше нахмурились.

— Ааа, наместник! — В голосе Александра послышалась затаенная обида. — Ну как ты там брату моему служишь?

Эта так не вяжущаяся с молодым князем эмоциональность подсказала мне, что Александр хоть и смирился с решением отца отнять у него Тверь, но все-таки затаил обиду.

«С его-то амбициями это немудрено! — Не отводя глаз, оцениваю каждое слово и жест князя. — Только вот странно, что он не в курсе изменений, произошедших в Твери, и по-прежнему считает меня наместником».

«Хотя с другой стороны, — я быстро нашел этому объяснение, — после Новгорода он почти год в своем Переяславле просидел. Если учесть его размолвку с отцом, то получается почти почетная ссылка».

Объяснять князю, что я уже не наместник, показалось мне лишним, и проще было прикинуться, что не разобрал, о чем он.

— С братом вашим все хорошо, в городе его любят и…

От моих слов лицо Александра морщится, словно он куснул кислое яблоко, и он обрывает меня на полуслове.

— Хватит о нем, ты же ведь не для этого говорить вызвался.

Недовольство князя не ускользнуло от Афони, и он попытался встрять.

— Да нечего, княже, этого пустобреха слушать! Прикажи гнать его взашей!

Реакция Александра показала, что Афоня явно поторопился. Может быть, воспоминания об испорченных отношениях с отцом и братьями не добавляли князю настроения, но терпеть указания от кого бы то ни было он точно не собирался.

В миг на лице Александра застыла хищная маска, и гневный взгляд ожег новгородского боярина.

— Не много ли ты на себя, Афоня, берешь⁈ Ты уже князю своему указываешь, что делать⁈

Хоть и молод Александр, но связываться с ним я бы никому не советовал. Один его взгляд и тембр голоса может любого поставить на место. Я даже не могу удержаться от иронии.

«Он сейчас смотрит на боярина, как удав Каа на бандерлогов!»

Афоня поначалу было набычился, но трезвый расчет взял вверх. Ссориться с князем, после того как Новгороду с таким трудом удалось его вернуть, было бы крайне неосмотрительно.

Новгородская старшина нуждалась в Александре куда больше, чем он в ней. Гордый боярин окинул взглядом собрание и понял, сейчас его никто не поддержит. Тогда он опустил глаза к полу и согнулся в поклоне.

— Прости, князь, ежели сказал что, не подумав! — Он приложил обе ладони к груди. — Прости! И в мыслях не было обидеть тебя!

Маленькая победа улучшила настрой Александра, и он снисходительно глянул на меня.

— Так чего ты хотел… — Он покопался в памяти и вспомнил мое имя. — Фрязин! Говори, мы слушаем.

Он обвел рукой боярские скамьи, показывая, что не отделяет себя от присутствующих.

«Ну слава богу! А начать с этого нельзя было!» — Мысленно ерничаю, но начинаю уверенно излагать свою мысль.

— Чтобы принять правильное решение, надо понять причину происходящего. — Перевожу взгляд с князя на бояр и задаю общий вопрос. — Разве вы не задавались вопросом, почему ливонцы так легко взяли Изборск и Псков?

Держу паузу, но не давая никому встрять, отвечаю сам.

— Потому что это не завоеватели пришли в Псков! Это возвратился свой князь, у которого на Псковской земле по-прежнему очень много сторонников. А то, что он немцев с собой привел, так и что⁈ Князь волен нанимать себе дружину, где хочет. Ярослава Мудрого вон тоже варяжские мечи на стол Киевский сажали.

Александр недовольно нахмурился.

— К чему ты это говоришь, Фрязин⁈

— Я к тому, что пока Ярослав Владимирович в городе, псковичи будут за него сражаться. — Держу взгляд князя, не отводя глаз. — Но это скоро изменится, и князь Ярослав уедет из Пскова.

— Откуда знаешь⁈ — С места выкрикнул Афоня, и все собрание вперилось в меня вопросительными взглядами.

Откуда знаю, я им сказать не могу, но в памяти у меня четко стоят строки из летописи, что Ярослав Владимирович покинул Псков еще до взятия города русскими войсками. Он уехал в поместье Медьвежья Голова под Оденпе, дабы решить семейную драму. Там его сын от первого брака с немкой убил его нынешнюю русскую супругу.

Не реагируя на выкрики, смотрю только на Александра.

— Он уедет, у меня есть достоверная информация. Уедет в середине февраля.

Молодой князь сидит молча, и я решаю надавить.

— С отъездом Ярослава в Пскове начнется смута. Там и так еле терпят ливонские грабежи и насилие. Не будет князя, не будет повода и терпеть, а все его приспешники попрячутся по норам. Думаю, в таких условиях немцы держаться за город не станут, побояться того, что воевать придется на два фронта. Нам даже штурмовать город не придется.

Взор Александра смягчился, но недоверие в голосе осталось.

— Складно излагаешь, Фрязин! А что ежели мы время упустим, а к ливонцам, пока мы чухаемся, подмога подойдет?

Я к такому вопросу готов и отвечаю с ходу.

— Подмога к Пскову может только со стороны Копорья прийти. Там сейчас все силы ландмейстера Андреаса фон Венвеля, и ежели мы дорогу ему перекроем, то никакой помощи немцам во Пскове не дождаться.

Вижу, Александр серьезно задумался, и дожимаю его.

— У ландмейстера ныне тоже большие проблемы. Он рассорился с датским ярлом Густавом Харремандом, и датчане ушли из Копорья в Ревель. Ливонцы там одни остались, и сил у них немного. Думаю, сейчас самое время по ним ударить.

— Уж больно ты всеведущ, Фрязин, — выкрикнул кто-то из бояр, — подозрительно сие!

Обвожу взглядом залу и вижу, это общее мнение. На это раз ответ у меня есть, и я вынимаю из-за пазухи письмо родственника Эрика. Разворачиваю его и протягиваю Александру.

— Вот доказательство того, что я сказал! Сейчас надо всей силой ударить на Копорье.

Князь смотрит на латинские буквы, потом на меня и возвращает письмо.

— Прочти!

Читаю и время от времени поглядываю на Александра. Поначалу еще не понятно, но уже к середине письма становится ясно — можно выдохнуть. По лицу князя видно, что он верит услышанному, а раз так, то значит, он примет верное решение и поведет войско сначала на Копорье.

Кобыла неспешно шагает по узкой зимней дороге. По степному ссутулившаяся спина Куранбасы маячит прямо передо мной, а позади, вытянувшись длинной цепочкой, идут три взвода стрелков. Конный разъезд где-то в километре впереди.

Мороз пробирает, несмотря на овчинный тулуп и валенки. Погода, прямо скажем, не балует. Конец февраля, а холод как на крещенские морозы. В очередной раз натираю нос и щеки, дабы не отморозить. На миг взбодрившись, тут же вновь впадаю в заторможенность монотонной езды. Клонит в сон, и борясь с ним, прокручиваю в голове прошедшие месяцы.

Все прошло даже лучше, чем я рассчитывал. В середине января подошли к Копорью и взяли крепость в кольцо. Надо признать, что за почти год владения ливонцы значительно укрепили новгородский рубеж, превратив его в настоящую крепость. Единственный минус, строить из камня у них не было ни времени, ни материала. Поэтому сложили из сосновых бревен.

Ссора с датчанами и их уход сильно подпортили расчеты ландмейстра фон Вельвена. Для дальнейшего продвижения на Новгород силенок явно не хватало, а объединяться с войсками епископа Германа гордыня не позволяла. Впрочем, сидеть в глухих лесах для него тоже не было никакого резона, и он отбыл в Ригу, оставив во вновь отстроенной крепости сильный гарнизон.

Этот гарнизон сдаваться не собирался, и несмотря на наше пятикратное превосходство в численности, штурмовать крепость Александр не торопился. Новгородское ополчение в полный рост взялось за обустройство лагеря, настраиваясь взять немчуру измором.

Меня такой вариант совсем не устраивал, поскольку кровь из носу, а пятого апреля Александр со всем своим воинством должен стоять на льду Чудского озера. К тому же я уговорил всех идти на Копорье, и если мы здесь застрянем, то мой авторитет точно пострадает.