— Неплохо! — Задумчиво замечаю самому себе и, повернувшись к Фролу, добавляю. — Смешай скипидар со спиртом один к трем и отвези к Куранбасе, посмотрим, чего эта хрень стоит в деле.

Ворота острога распахнуты, но эта бесконтрольность обманчива. На мосту через ров стоят два алебардщика, а с бойниц башни подъездную дорогу контролирует пара стрелков.

Бойцы на мосту, завидя меня, вытягиваются во фрунт, в этом Калида их вымуштровал на все сто. Обязательное приветствие старшего дисциплинирует на уровне подсознания.

Прохожу в ворота, а Ярема, не отставая, продолжает бубнить.

— Яровые почти собрали, урожай хороший. Свеклу, ту что вы отдельно сказали сажать, опять перебрали и лучшую отсеяли. Подсолнечник тож удался. Масла нажмем и поле еще удвоим. Лен…

Я слушаю в пол-уха, потому что знаю, со всем этим староста и сам справится. Меня сейчас больше волнует вопрос, ради которого, по большей части, я и приехал. Вчера Калида дал знать, что по тому делу, о каком я спрашивал, люди прибыли.

Калида пошел на поправку, спасибо Иргиль, но неугомонному не лежится. В прошлый раз, проведывая его, я обмолвился. Мол в одиночку Твери многого не вытянуть, а если и сдюжим, то времени потребуется ох как много, а оно-то у нас как раз и на исходе. Союзники нам нужны, и хорошо было бы с людьми из ближайших городов потолковать.

Все эти мои отвлеченные рассуждения Калида принял как указания к действию, благо голова то у него варит исправно, хоть и сил еще маловато. Не знаю уж какие силы он задействовал, но по его вчерашнему письму я понял, что приехали серьезные дяденьки, и приехали тайно, поэтому и в Тверь не пошли, ибо светиться не хотят.

Я догадываюсь, кто в такие сроки мог бы успеть приехать, но все-равно заинтригован. Прохожу через площадь мимо новой церкви, прямо к дому Калиды. Домушка у него так себе, при желании мог бы и побогаче себе терем справить. Я только за и жалование ему положил приличное, только он его не берет и домик построил такой, что у многих моих крестьян лучше.

— На что мне, — отвечает он всякий раз на мои вопросы, — я тебе не за злато служу.

Спрашивать у него, ради какой-такой идеи он меня бережет, я пока не решаюсь. Если честно, то побаиваюсь, а что если он так высоко планку задерет, что мне не в жизнь до нее не дотянуться.

Хочет он не хочет, а деньги его никуда не деваются, я все записываю, так сказать, на депозит, может еще женится на старости лет, тогда и понадобятся.

Весь в своих мыслях подхожу к крыльцу и слышу, как Ярема уже начинает мне втирать про силосные ямы, про урожай репы и про сено, что в этом году заготовили с избытком.

— Так, — говорю ему, останавливаясь, — потом доскажешь, а сейчас мне надо к Калиде зайти, проведать, как он там.

Староста тут же затих и тоже остановился, переминая в руках свой треух. Глядя на него в этот момент, мне вдруг захотелось как-то подбодрить этого человека, сказать ему о том, как я его ценю, и какое важное дело он делает. Захотелось, но я ничего не сказал, и совсем не потому что я черствый человек и мне жалко теплых сердечных слов. Нет! Просто я знаю, не оценит Ярема таких высокопарных слов, а воспримет лишь как блажь господскую.

Поэтому добавляю лишь то, что сказал бы Ярема самому себе, будь он на моем месте.

— По словам твоим все складно выходит, староста, но не думай, что мне одних слов будет достаточно. Все проверю и не дай бог ты чего утаил, или недоглядел… — Погрозив ему пальцем, разворачиваюсь и оставляю его у крыльца с застывшим на лице одобрительным выражением.

Поднимаюсь по ступенькам, а в дверях меня уже встречает Калида. Почтительно склонив голову, он шепчет мне на ходу.

— Прибыли ужо: боярин Федор Еремеич со Ржева, да Ванька Полоз, то бишь Иван Тимофеич со Старицы. В избе дожидаются.

Первого я помню. Могучий такой мужик, он вместе с нами против литовцев на Ржевском холме стоял, а второго нет, не видал.

«Ничего, сейчас глянем, что за птица!» — Захожу в горницу, и сидящие за столом гости дружно поднимаются, приветствуя меня.

— Будь здрав, консул!

— И вам здравствовать, бояре! — Чуть не прыскаю со смеха, когда слышу, как они натужно выговаривают только что заученное незнакомое слово.

«Да уж, будь здрав и консул вместе звучат потешно». — Иронизируя про себя, прохожу к столу и, присев, предлагаю всем последовать моему примеру.

— Присаживайтесь, отведайте, чем бог послал.

Гости уселись, и Ванька Полоз тут же потянулся рукой к чаше с квашенной капустой. Ухватив длинными пальцами щепоть, он бросил на меня прищуренный взгляд.

— Вижу, не бедствуете. — Его бесцветные глазки пробежались по богато уставленному столу.

В сравнении со своим богатырским сотоварищем старицкий боярин выглядел откровенной доходягой. Низкорослый, худющий, с вытянутым лошадиным лицом и бегающими глазами.

Пока он запихивал и с хрустом пережевывал капусту, я успел подумать, что будь я горожанином Старицы, я такому лицу вряд ли бы доверился.

«Впрочем, — тут же мысленно одергиваю себя, — это их дело, и не стоит судить о человеке по внешности».

Несколько минут мы просто молча едим. Я и сам, честно говоря, проголодался, так что с удовольствием воспользовался гостеприимством Калиды. Жареная курица с гречей и квашенная капуста пошли на ура.

Набив по-быстрому желудок, я, не торопясь, вытер руки и рот лежащим рядом рушником и только после этого поднял взгляд на гостей. Делаю все это нарочно неспешно, дабы ни в коем разе не учуяли моей заинтересованности.

Надеваю на лицо радушную улыбку и прощупываю их взглядом.

— Ну что, гости дорогие, как вам мой городок показался?

— Да уж, расстроился ты тут знатно, посадник. — Федор Еремеич расправил свои богатырские плечи. — Есть чему поучиться.

Его сотоварищ, не скрывая зависти, поддакнул.

— Дак коли деньжищи рекой текут, чаво не строить.

Делаю вид, что не заметил, как они переделали консула в привычного им посадника. Сразу осаживать гостей не хочется, но все же меняю тон и добавляю в голос жесткости.

— Ничего само по себе не приходит, Иван Тимофеич, но в одном ты прав. Богатство, оно как вода, его в решете не удержать. — Поднимаю над столом пятерню и демонстративно сжимаю ее в кулак. — Доход заработать не просто, а сохранить еще трудней! Тут без крепкой руки не обойтись.

Мои слова скорее озадачили гостей, чем что-то прояснили. Они переглянулись, и Полоз озвучил их сомнения.

— Не поймем мы, посадник, к чему ты. Твой человек сказывал, что ты поговорить хочешь, вот нас общество и послало. Ты бы разъяснил нам, о чем толкуешь.

«Все вы понимаете! — Язвлю про себя. — Просто начинать сами не хотите, ждете предложений от меня, дабы торговаться вам сподручнее было».

Я к этой встрече подготовился и весь разговор заранее продумал, поэтому начинаю по плану с капельки лести.

— Все знают, что и во Ржеве, и в Старице народ живет умный да работящий. Да и место у городов этих наивыгоднейшее, ведь на хлебном пути стоят. С одних только пошлин могли бы жить припеваючи, коли бы хлебные караваны через них в Ливонию, да в Литву шли.

Гости мои молчат и реплик не подают. Теперь я вижу, что простоватый вид обоих обманчив. Оба они калачи тертые и помогать мне не собираются. Храня на лицах полную бесстрастность, они терпеливо ждут, когда же я доберусь до сути.

«Тогда придется вам потерпеть». — Мысленно подначиваю их, а вслух продолжаю свою тему.

— Могли бы, но, к сожалению, силенок у них маловато, а вокруг звери матерые, только и ждут как бы накинуться да оторвать кусок пожирней.

Старицкий боярин мое иносказание понял и решился наконец ответить.

— Мы сами может и невелики, но сила за нами все ж стоит. За нас завсегда князья наши готовы вступится, а за ними уже и тень самого Великого князя Владимирского видится.

— Это да, — вроде бы соглашаюсь я, — вот только чего ваши князья стоят, мы нынешней весной видели, когда Товтивил у Ржевы стоял. Тогда Тверь пришла вам на помощь и города отстояла, вот только в другой раз такого может и не случиться.