Кит.

Моя жизнь — ад. Я рос счастливым ребенком, окруженным любовью отца. Но Боги забрали его у меня, как и мать. Как и свободу. Я познал рабскую жизнь с малых лет, лишился свободы и права выбора. С каждым годом становилось все невыносимее, один хозяин заменялся другим и так по кругу. Меня не брали в постель, считали слишком худым и некрасивым. И я был только рад этому. Мой последний хозяин был самым настоящим садистом. Никогда не упускал возможности ударить меня, залепить простую пощечину или избить до полусмерти. Я плохо помню, как он избивал меня в последний раз. В памяти осталась лишь боль в каждой клеточке тела и девушка с черными, словно бездна глазами. Её я боялся больше, чем собственного хозяина. Сила, которой она обладает — приводит в ужас. Мне показалось, словно сама Смерть посмотрела на меня. Помню, как отвечал на её вопросы, как мы шли куда-то, поездку. Все это было в тумане, по прибытию в дом, как я понял, новой хозяйки, я не помнил ничего. Боль — мое единственное воспоминание. Я молил Богов отпустить меня, просил прекратить эти муки и меня услышали, я ушел в забытье. Утром все еще плохо соображал, голова и ребра болели, каждый вдох приносил новый отголосок боли. Стоило прийти в себя и вспомнить, что у меня снова сменился хозяин, подорвался с места. Не знаю, что любит моя новая хозяйка и какие правила присутствуют в ее доме, но мне не хотелось получить новое наказание. Сперва привел себя в порядок: умылся и причесался. Осмотрел помещение в котором находился и не мог поверить собственным глазам. Я спал в покоях своей Госпожи. Что это может значить? За это меня тоже накажут? Не стал гадать дальше над своей судьбой, переоделся в аккуратно сложенную одежду на тумбочке подле кровати и направился искать свою новую хозяйку. В коридоре увидел мужчину и узнал его. Вчера он был здесь, и был еще какой-то мужчина, точнее эльф. — Ты зачем вышел? — обратился ко мне мужчина. — Господин, я ищу свою хозяйку, — честно признался. Перед свободными всегда нужно раболепить, иначе можно получить новое наказание. — Госпожа Анитаниэль сейчас спит, не стоит ее беспокоить. Как он не понимает, мне нужно быть с хозяйкой. Нужно успеть до того, как она проснется. Бывший хозяин жестко наказывал за опоздания. Ему нравилось просыпать утром и находить рядом раба, на котором можно выместить плохое утреннее настроение. — Мне очень нужно к хозяйке, — жалобно проговорил. Я проследил за его взглядом, и направился к предположительному местонахождению Госпожи. Но не успел я дойти, меня схватили за руку и остановили. — Госпожа спит, она сама придет к тебе. Я начал вырываться из его крепких рук, доставляя себе новую боль. Но ничего не мог с собой поделать, мне нужно идти к Госпоже, а этот мужчина не пускает меня. На наш созданный шум, вышла хозяйка. И я снова вспомнил те ужасные глаза, наполненные обещанием гореть в муках всю жизнь. Застыл от страха, не мог пошевелить и пальцем. Мужчина рядом со мной так же замер, но быстро пришел в себя. И он меня сдал! Внутри все заледенело от ужаса. Мои глаза метались от страха по помещению, я дышал через раз. — Кит, подойди, — позвала меня хозяйка. Ну все, сейчас меня снова накажут. Снова часы бесконечной боли. Снова буду молить об их окончании, но надо мной лишь будут смеяться. Мне ничего не оставалось, как исполнить приказ. Подошел к Госпоже и опустился на колени. — Простите меня госпожа. Я не хотел, правда, — промямлил оправдание. — Не хотел чего? — уточнила она. — Сердить вас, — сказал тихим голосом. Не уверен, что она меня услышала. — Поднимись Кит, я не сержусь, — голос у нее и правда был спокойным. Бросил на нее мимолетный взгляд, убеждаясь, что на меня не смотрит сама бездна и тут же опустил глаза в пол. Не положено рабам смотреть на Господ, это считается вызовом. А за брошенный вызов следует наказание. Вместе с хозяйкой направились в комнату, в которой я спал. Вот, сейчас она разозлиться и накажет меня. Я даже не заправил за собой кровать, не говоря уже о том, что посмел на ней спать. Застыл в дверях, не зная, что делать дальше. Меня пригласили внутрь и указали на место, на которое я должен сесть. Я подошел к кровати и снова замер. Чего она от меня хочет? Что бы я сел рядом? Но почему? Или это проверка? Ничего не понимаю и от это становиться еще страшнее. В который раз госпожа говорит, что не причинит мне боли и не накажет. Но у Господ решения могут поменяться в любую секунду. Вот тебя ласкают, а в следующую секунду избивают ногами с железными вставками. Я знаю о чем говорю, я знаю, каково это. Характер моей хозяйки словно был осязаемым, он давил на меня. Из-за ее настойчивых вопросов и не понимая, чего от меня требуют — упал на колени рядом с госпожой, от ее крика — с ужасом ухватился за ее ноги. Что-то лепетал, толком ничего не соображая и не слыша ее слова. А потом я почувствовал тепло, нежные руки и расплакался, как маленький мальчик. Госпожа обнимал меня и утешала, а я рыдал. Когда слезы кончились, и я понял, что натворил, страх вернулся с новой силой. Сейчас она решит меня продать. Ну да, зачем ей такой никчемный раб. И я не знаю, будет ли это лучшим решением или нет. Но и тут я оказался не прав. Меня не поругали, не наказали и тем более не продали. Мы просто поговорили и мне объяснили правила. Мне пришлось рассказать о своей жизни до рабства. Эти воспоминания заставляли сжиматься сердце. Как же я скучаю по своему отцу и матери, которую никогда не видел. Разговор вышел недолгим и не особо понятным. Ну, точнее понятным, но не совсем реальным. Хозяйка куда-то торопилась, поэтому быстро попрощалась и ушла, оставляя меня в одиночестве. Было время подумать о том, что меня ждет впереди. Таких хозяев у меня еще не было, я ее совершенно не понимаю. Сказала, могу делать в доме, в ЕЕ доме, что хочу. Могу перемещаться по дому, брать еду, когда захочу, читать в библиотеке. Просила называть по имени, но я категорически отказался. Однажды я за такое поплатился несколькими ожогами на теле. Просила обращаться к ней со всеми просьбами и нуждами. Ела со мной за одним столом, дотрагивалась до меня. И как ей не противно? Я же раб, ничто по сравнению со свободными, а она ведет себя со мной, как с равным. За всю мою жизнь в рабстве, со мной никто не обращался как с человеком. Если бы она не нашла меня в том переулке, сейчас я скорее всего был бы мертв. Господин никогда не щадил своих рабов и слуг. Не правильно встал на колени- удар, опоздал на несколько секунд- удар, сказал то, что не понравилось господину- удар. И так на протяжении полугода, до него хозяева были не лучше. На спине нет живого места, вся в шрамах и ожогах. Руки исполосованы вдоль и поперек. И зачем моей госпоже уродливый раб? Почему заботится? Почему она так себя ведет? Я не понимаю, ничего не понимаю.

Анита. Мы договорились с Гелией встретиться в кафе, недалеко от Академии. Вчера все мысли были о мальчишке и клинки забыла в карете, но Гелия, слава Богине, помнила и забрала с собой.

В Академии практически никого не было. Первые и вторые курсы отдыхали от учебы, третьи и четвертые были на практике, а с ними и преподаватели, курирующие их. Ну а пятые курсы — выпускники, подготавливались к получению диплома и к предстоящему балу в самом императорском дворце. В этом году император объявил, что лучшие выпускники приглашены на бал. Для некоторых это был дополнительный стимул учиться, ведь не каждый мог попасть на императорский бал. Для меня же эта была каторга, с радостью не появлялась бы там ещё пару веков. Но никто не смеет игнорировать императора.

Проходя по коридорам, к которым привыкла за последние пять лет, становилось немного грустно. Я буду скучать по этому месту. Быстренько сходила к ректору за бумагами об окончании Академии и рекомендациями на работу, которые я добивалась упорным трудом и зубрежкой до головной боли за эти годы. Направляясь на выход, свернула в левое крыло преподавательского этажа и столкнулась с самым несносным и противным мальчишкой. Именно мальчишкой, он был младше меня на три года и вел себя как обиженный ребенок. Третий сын императора, признанный бастард. Маленький сноб, со смазливым личиком, большими голубыми глазами, прямым аристократическим носом, пухлыми губами и длинными черными волосами с фиолетовым оттенком, присущий императорской крови. Он закончил второй курс в этом году и не должен был находиться здесь. Эти два года он был моей основной головной болью.