Я даже почти приземлился на ноги.

Но на самом деле я рухнул, как мешок картошки, из-за того, что в воздухе меня развернуло немного боком, и я приземлился не ровно на стопы, а под углом. Так и рухнул на левый бок, неловко превратив падение в перекат, и чуть не придушив себя собственным же оружейным ремнем, перекрутившимся в падении.

Через секунду пришла боль.

Первыми взвыли отбитые пятки, следом — колени. Вспыхнули двумя крошечными объемными взрывами легкие, из которых падение выбила последние остатки воздуха, а из глаз посыпались натуральные искры. Растянувшись на асфальте, я несколько секунд просто лежал, глядя в небо и раздумывая о том, как же меня угораздило оказаться в такой ситуации. Это была единственная мысль, которая на тот момент пришла в голову, и единственный способ отвлечься от нытья.

А потом я поднял автомат, упер его прикладом в асфальт, потому что в грудь было больно, и принялся поливать пулями окно, из которого только что выпал.

Потому что в него, точно как минуту назад, — в дверь, — уже ломился технобиот.

Да, пули его не берут. Да, я бессмысленно расходую БК. Но и ничего не делать в ситуации, когда на меня через секунду обрушится тварь, я не могу.

И ничего, кроме как стрелять, не могу сделать тоже.

Посыпались последние осколки стекла, которые не упали вместе со мной, от одного из них, летящего прямо в голову, я вяло увернулся. Машинально увернулся, даже не думая об этом. Но увернулся же! Так что хватит ныть и жалеть себя, еще далеко не все потеряно!

Я перекатился на живот и попытался подняться, но мокрые от текущей из тысяч мелких порезов крови руки разъезжались. Тогда я перехватил в обе руки опустевший автомат, положил его плашмя на асфальт и отжался от него. Подставил под себя колено, оперся на автомат, как на костыль, тем более, что никак иначе его, опустошенный, использовать было нельзя, и поднялся на ноги.

Шатает. В голове шум и в глазах двоится, но я все же стою. И даже идти могу — боль в стопах хоть и вспыхивает на каждом шагу, но не сильная. Может, я даже умудрился ничего не сломать, только отбить. Мне бы сейчас шприц «Искры», я бы как сайгак побежал!

Но «Искры» нет. Вообще ничего нет. Только два последних магазина в разгрузке и одна граната.

Но за поворотом, буквально в пятидесяти метрах от меня, уже виднеется край бронированной морды одного из джипов! А там на нем пулемет — не знаю какой, но по виду что-то крупнокалиберное, может, хоть с ним у меня что-то получится!

Мысль о том, что, если бы все было так просто, то получилось бы и у защитников СС-14, я проигнорировал. Все равно мне больше ничего не оставалось, кроме как попробовать.

Поэтому, даже не тратя время на перезарядку все равно бесполезного в данной ситуации автомата, я похромал к джипу, используя оружие как трость. Даже не оборачиваясь, поскольку знал, что один хрен ничего хорошего за спиной не увижу. Только время потеряю, а, может статься, еще и споткнусь, и тогда вряд ли уже поднимусь снова.

Подошвы чавкали по асфальту, оставляя кровавые следы, ПБС приходилось держать через оторвавшийся от рукава и свободно висящий кусок ткани — и чтобы не обжечься, и чтобы не скользил в мокрой от крови руке. Но о том, что со мной будет, когда, а вернее, если я смогу победить биота, я запрещал себе думать. Вот закончу с тварью — и буду решать вторую проблему, проблему многочисленных кровотечений и прочих ран. А пока что торчащий из-за поворота нахмуренный стеклянный глаз джипа — вот моя цель.

И я даже почти успел добраться до нее, когда за спиной сначала загрохотали какие-то камни, а потом влажно шлепнулось что-то огромное. И я даже знал, что именно.

Оборачиваться я не стал. Кидать за спину гранату — тоже. Я вообще не стал тратить время на неважные вещи. Вместо этого я наклонил автомат, прислонил его к решетке радиатора, превратив в импровизированную ступеньку, наступил на нее и неловко забрался на капот джипа, перевалившись через бок. Снова поднялся на ноги и преодолел второе препятствие — покрытое паутиной трещин лобовое стекло, за которым совершенно ничего не было видно.

Грохот за спиной приближался, но я о нем не думал. Я упорно лез на крышу джипа, оставляя за собой широкий кровавый след и надеясь, что доберусь до пулемета раньше, чем биот доберется до меня.

Кстати, о пулемете…

Цепляясь за ноги пулеметного станка, приваренные прямо к крыше джипа, я подтянулся, подтянул ноги, повернулся на спине и аккуратно опустил их в люк стрелка. Попал на что-то мягкое, потерял равновесие, чуть не упал, но смотреть вниз не стал — какая разница, на что я там встал? Время, которое я мог бы потратить на это, можно потратить намного более полезным образом — например, убедиться, что в пулемете есть патроны.

Патроны в пулемете были. Заправленная справа лента с огромными, в палец длиной, пузатыми патронами, тянулась из большого короба, приваренного к крыше рядом со станком. С другой стороны ствольной коробки лента выходила уже пустыми звеньями, и их было много. Они спадали по крыше и пропадали за ее изгибом, где-то внизу. Из пулемета много стреляли. И сколько осталось патронов в коробе — неизвестно.

Но проверять уже некогда — из-за поворота высунулся любопытный визжащий бор, ощупывающий перед собой пространство, словно улитка — усиками.

Поэтому я нащупал рукоятку заряжания на станке, потянул ее на себя, вытягивая длинный трос, через систему роликом присоединенный к затвору пулемета, с удовольствием отметил, как шевельнулась лента, сдвинувшись на один патрон, взялся за пистолетную рукоять, приделанную к станку, вложился в приклад и выстрелил почти не целясь.

Да-дам!

Я оглох. В самом прямом смысле. По сравнению с грохотом «Утеса» мой автомат даже без банки стрелял не громче пневматической винтовки, а тут… Звук короткой очереди из двух патронов, многократно отраженный стенами вокруг меня, сдавил голову со всех сторон, словно я оказался в барокамере! Даже показалось на секунду, что у меня кровь из ушей пошла, но это, скорее всего, была старая кровь из порезов…

Зато и щупальце я отстрелил! Может, какой-то из двух пуль, может, вторичным осколком от стены срезало — но тонкий любопытный усик, высунувшийся из-за угла, отлетел прочь, вращаясь и истерично визжа бором, который даже не думал прекращать вращаться!

Значит эту тварь все же можно убить! Как минимум разорвать на части!

Я вложился в приклад еще плотнее, подогнув левую руку и уперев ее ладонь в грудь для жесткости конструкции, приник к открытому прицелу, не сводя взгляда с угла, из-за которого в любой момент должен был появиться биот…

Но сначала из-за угла снова потянулось щупальце. То же самое, что я уже отстрелил, или другое — я не понял. Главное — что оно быстро метнулось к отстреленному фрагменту, и прямо на моих глазах два куска срослись воедино, и бор снова занял свое законное место!

Вот значит в чем дело! Твари не плевать на пули, она получает повреждения, как и кто угодно другой на ее месте! Просто она заращивает их быстрее, чем они ей вредят!

Я повел стволом, сопровождая щупальце, но не спеша стрелять — неизвестно, сколько у меня патронов вообще в запасе.

И, только я чуть-чуть отвел линию огня от контроля угля, как огромная туша технобиота, с заносом выскочила из-за поворота! Скребя когтями-колесиками по асфальту, вытянув в мою сторону все свои атакующие конечности, биот ломанулся ко мне со всех лап!

Я быстро дернул пулемет обратно, упер линию огня ровно в центр твари и выжал спуск, уже не надеясь его отжать обратно!

Да-да-да-да-дам!

Пулемет загрохотал, задергался на станке, ощутимо прикладываясь в плечо, а из биота, точно из того места, куда я целился, полетели брызги и ошметки черного. Намного больше, намного гуще, намного шире, чем когда я стрелял из автомата! Огромные пули рвали черную узловатую плоть, но не могли даже замедлить тварь — слишком быстрой была она и слишком сильным проникающим действием обладали они. Пули просто пролетали технобиота насквозь, одинаково игнорируя и броню и плоть, и даже его инструменты, если попадало в них!