А вот что мне действительно нужно — так это понять, что за знания в моей голове и моем прошлом позволяют мне рассуждать именно с такой точки зрения?

Хорошо хоть, мой незримый помощник в голове сегодня не проявляет себя — то ли взял отпуск на время спокойной жизни своего подопечного, то ли после всех вчерашних событий просто выпилился из моей головы, не выдержав таких суровых условий труда.

Я вздохнул:

— Ладно, я понял.

— Как я вам завидую. — покачал головой Вивик. — Я вот ничегошеньки не понимаю, а вы все поняли.

— У нас с вами разные уровни понимания. — криво ухмыльнулся я. — Вы желаете докопаться до истоков и до сути вещей, а мне достаточно и того простого факта, что через некоторое, скорее всего, непродолжительное время, действие «панацеи» закончится и мой собственный организм пожрет сам себя.

— Будет звучать цинично, но так оно и есть. — пожал плечами Вивик.

— Собственно, и усложнять-то нечего в таком случае. — усмехнулся я. — Остается только вопрос — что мне делать?

Вивик потупил взгляд:

— Я не знаю. Как я уже сказал, я ранее не встречался с подобным набором заболеваний и был крайне удивлен тем, что вы вообще доехали живым, пусть и на самом краю смерти.

— Две «Искры». — коротко ответил я.

Вивик покачал головой:

— «Искра» это лишь стимулятор, он стимулирует организм. А ваш ваш организм в этот момент представлял, по сути, одну огромную опухоль. Вы умирали, и даже «Искра» не могла замедлить, а, тем более, предотвратить смерть, самый максимум ее возможностей — это приглушить весь тот бесконечный спектр отнюдь не приятных ощущений, которыми должна была сопровождаться ваша смерть. По сравнению со всем этим, инсулиновая кома, в которой ко мне привезли Картографа — детский лепет. Он тоже умирал, но хотя бы не знал об этом.

— Забавно. — усмехнулся я. — Двое умирающих, двое от одних и тех же болезней и эти же двое — единственные, кому удалось покинуть Климовск. Док, у меня есть для вас теория. Хищный город — падла разборчивая, и больное мясо, умирающее само по себе, жрать не хочет, ему подавай здоровую свежатину. А отбросы он готов даже отпустить из себя, как меня и Картографа.

— А что, интересная теория. — сдержанно улыбнулся Вивик. — Вполне имеет право на жизнь. — Только какое отношение она имеет к нашему разговору?

— Решительно никакого. Картографа вы тогда тоже «панацеей» спасали?

— Нет, у него ситуация была далеко не такая запущенная, как у вас. Там все было намного проще, и чит не понадобился.

— А что конкретно сложного в моей ситуации?

— Скажем просто и обобщенно — все. Сразу несколько ваших заболеваний, которые взаимодействуют с разными внутренними органами, просто не позволяют заняться лечением. Понимаете, не существует препаратов, которые затрагивают какой-то определенный участок организма, они… «бьют по площадям», назовем это так. И в том месте, где на этой самой площади располагается цель для воздействия препарата — там будет положительная динамика.

— Но там, где этой цели нет, она будет отрицательная. — уже догадываясь, к чему он клонит, закончил я. — Как перепаханное поле.

— Именно. Пытаясь лечить одну вашу болезнь, мы неизбежно будем приводить организм в еще более тяжелую форму, потому что воздействуя положительно на один орган, препараты будут воздействовать отрицательно на три-четыре других. И среди них, по закону подлости, все будут больны.

— Значит, мне нужна еще одна «панацея». — я развел руками. — Это план минимум.

— И всю жизнь жить урывками по две недели, тратя их на то, чтобы найти новый чит? — брови Вивика поползли на лоб. — Мсье таки знает толк в извращениях.

— А что, сложить лапки и откинуться? — я покачал головой. — Не мой путь. Коль скоро, все сложилось так, что я не откинулся вчера, когда про болезнь даже не знал, но при этом имел добрую сотню шансов это сделать, значит, надо бороться до конца. Каким бы ужасным он ни был.

— Он будет ужасным. — даже будто бы с каким-то удовольствием кивнул Вивик. — Вы будете страдать.

— Всегда можно пустить пулю в лоб или шагнуть в баг. — ответил я, вспомнив, как Скит рассказывала о своем бывшем напарнике. — Но не раньше, чем я начну страдать. А я пока что не страдаю.

— Позиция, достойная похвалы и даже-таки в некоторой степени зависти. — важно кивнул Вивик. — Я почему-то подозревал, что вы примерно в этом ключе и ответите.

— И поэтому?.. — я вопросительно поднял брови.

— И поэтому кое-что подготовил для вас. — Вивик снова хлопнул ладонями по столещнице и встал. — Идемте же.

Я тоже встал, оставив на столе кружку, из которой так и не сделал ни одного глотка, и пошел следом за Вивиком. Он вышел из кухни, но не в ту дверь, что вела в комнату, занятую спящей Скит, а в другую — которую я до этого не замечал, поскольку она располагалась у меня за спиной. Короткий коридор, поворот, еще одна дверь — да у него тут настоящий лабиринт! — щелчок выключателя, и вспыхнувшая под крашеным синей краской потолком лампочка без абажура, на голом проводе, осветила небольшое помещение. Тупиковое, так как других выходов из него не было — не было даже окна. Заходить в тупиковое помещение не очень хотелось, но я пересилил себя, тем более, что Вивик шагнул вперед меня.

Судя по всему, это был какой-то склад. Тут и там вдоль стен стояли стеллажи, заставленные разномастными коробками и штабеля деревянных ящиков, из некоторых торчали пучки соломы. В углу притаилась длинная напольная двухъярусная вешалка, заполненная разномастной одеждой, а в другом — натуральная оружейная пирамида, в которой, правда, стояло всего два экземпляра оружия.

Ух ты, надо же, мой невидимый суфлер проснулся! Как дело дошло до оружия, так сразу и поднял голову из салата, в котором мирно похрапывал все это время! Получается, я был прав и голос в голове знает и умеет только то, что касается членовредительства по отношению к людям. В том числе, и ко мне.

Второе оружие оказалось еще интереснее первого. Оно выглядело так, словно кто-то взял рисунок шестилетнего ребенка, видевшего оружие только в фильмах о вторжении пришельцев, и воплотили в жизнь. Больше всего обводы неведомого стреляла напоминали два прямоугольника, — один побольше, другой поменьше, — которые состыковали короткими гранями, сверху приделали прицел, а снизу — несуразную пистолетную рукоять.

Ну, не рекомендуется, так не рекомендуется. Если уж на то пошло, я в принципе плохо представляю себе, как стрелять из этой коробки, которую кто-то по недоразумению назвал штурмовой винтовкой — даже удобно вложиться в этот приклад, будто вырубленный из скалы, кажется чем-то сказочным.

Но полно стены разглядывать, ими же дело не ограничивается. В центре комнаты тоже кое-что было. Импровизированный стол, составленный из нескольких одинаковых ящиков и накрытый зеленым брезентом. На нем возлежал аккуратно сложенный комплект, явно подготовленный недавно — даже пыль не успела осесть. Здесь был автомат, несколько магазинов к нему, брюки со встроенными наколенниками, пара ботинок, нож в ножнах, рюкзак литров на тридцать, и две зеленых коробочки размером с четверть рюкзака каждая.

Я перевел взгляд на Вивика, он поймал его и выразительно кивнул на собранный комплект. Так выразительно, что все стало понятно без слов.

Первым делом я взял в руки автомат. Потертое лакированное дерево цевья приятно легло в левую ладонь, ребром правой я прихватил и оттянул рукоять заряжания, втянув ноздрями запах нейтрального оружейного масла.

Забавно. Получается, у меня в руках даже не оружие, а кусок оружия, если можно так выразиться. Не полноценно задуманное стреляло, а лишь его основная часть, которая, конечно, способна стрелять сама по себе, но далеко не так эффективно, как могла бы.