— Я бы хотел выбраться поскорее к Мысу Восточному, — сказал Дэн. — Скажи, отец, неужели мы здесь застрянем недели на две? Там, Харви, начнется горячая работа: некогда будет ни есть, ни спать. Хорошо, что ты попал к нам на шхуну месяцем раньше, а не теперь, а то мы не успели бы обучить тебя к прибытию на отмель Старой Девы!

Харви сообразил, рассматривая береговую карту, что отмель Старой Девы была поворотным пунктом плавания и что там они пополнят груз своей шхуны. Отмель эта обозначалась крошечной точкой, и Харви удивлялся, как Диско может найти ее с помощью квадранта и дип-лота. Впрочем, Харви многого еще не знал, и многое ему приходилось видеть и слышать вновь. Так, в один очень туманный день он услышал впервые звук сирены, напоминавший крики слона.

Они шли осторожно вперед, как вдруг из тумана вынырнули красные паруса какого-то судна. На шхуне принялись звонить в колокол.

Послышался крик команды, спустили передние паруса.

— Француз, — сердито сказал дядя Сальтерс. — Наверное, идет из Сен-Мало в Микелон!

— Hi! Backez-vous, backez-vous! Standes awayez, эй, вы, бодливые, mucho bono! Откуда идете, из Сен-Мало?

— Есть! Есть! Mucho bono! Clos Poulet — St. Malo. St. Pierre et Miquelon! — закричала в ответ команда другого корабля, смеясь и размахивая в воздухе фуражками. — Bord! Bord!

— Принеси-ка сюда доску, Дэнни. Удивляюсь, какой берег эти французы ищут здесь. Подай им сигнал сорок шесть, сорок девять!

Дэн начертил цифры мелом на доске и вывесил на грот-мачте. Матросы с встречного корабля благодарили.

— Не очень-то любезно отвечаем мы им! — сказал Сальтерс.

— Жаль, что ты не научился говорить по-французски с прошлого плавания, — отвечал Диско. — Я не хочу тащить с собой балласта, как случилось в Ле-Гаве!

— Может быть, ты, Харви, умеешь говорить по-французски?

— Умею, — смело вызвался Харви. — Эй! Послушайте! — заорал он. — Arretez-vous! Attendez! Nous sommes venus pour tabac!

— Ah! Tabac, tabac! — кричали они и смеялись.

— Это им по нутру. Спустим-ка шлюпку! — сказал Том Плэт. — Мои познания французского языка не удостоверены дипломом, но я знаю другой язык — у меня есть смекалка. Пойдем со мною, Харви, в качестве толмача!

Когда Плэт и Харви высадились на соседнюю шлюпку, их встретили невообразимым гамом и криком. В каюте всюду висели ярко размалеванные изображения Божьей Матери, покровительницы ньюфаундлендцев. Моряки с Отмелей говорили на таком исковерканном французском языке, что не понимали Харви, и ему пришлось тоже объясняться жестами и любезными улыбками. Том Плэт больше размахивал руками и бойко объяснялся. Капитан угостил их каким-то особенным ужином, а вся команда, в красных шапках, с волосатыми открытыми шеями, длинными кортиками за поясом, встретила их, как братьев. Началась торговля. Они везли настоящий американский беспошлинный табак, а им нужны были шоколад и морские сухари. Харви отправился обратно на шхуну, чтобы переговорить с Диско и коком, которые заведовали припасами. Он привез французам просимые жестянки какао и бочонки с сухарями. Том Плэт и Харви вернулись с пачками табаку для куренья и жеванья. После этого обмена веселые моряки исчезли в тумане, напевая хором веселую песенку.

— Почему это они меня не поняли, а тебя, Том Плэт, поняли, хотя ты и говорил не по-французски, а знаками? — спросил Харви.

— Потому, что речь знаками много старее всех языков. А потом также потому, что на французских пароходах тьма франкомасонов!

Харви удивляло, что большинство судов бродило по Атлантическому океану наугад. Дэн объяснил ему, что рыбачьи шхуны обязательно должны зависеть от любезности своих соседей, но что даже пароходы не знают хорошенько, куда идут, было прямо удивительно. Случилось, что старый пароход, доверху нагруженный скотом, гнался за шхуной «Мы здесь» целых три часа. Когда он приблизился, командир начал переговоры с Диско. А Диско смеялся над шкипером.

— Куда вы забрались? Не знаете? Бродяги вы этакие, рыщите по морю, не зная куда, и распиваете кофе, вместо того чтобы смотреть, куда вас несет!

Шкипер в ответ на это только любезно раскланивался и говорил какие-то комплименты по поводу глаз Диско, который между тем на их вопрос о местонахождении отвечал:

— Разве у вас нет дип-лота? Или запах навоза отбивает у вас обоняние, и вы не можете пронюхать, каково здесь дно?

— Чем вы кормите скотину? — не удержался, чтобы не спросить, Сальтерс: в нем невольно заговорил фермер. — Говорят, что скот не переносит морского плавания и падает во множестве. Я знаю, что ему полезно давать мелко искрошенные жмыхи…

— Черт возьми! — послышалось с парохода. — Из какого дома умалишенных выпустили этого пустомелю?

— Друг мой! — продолжал Сальтерс, стоя у грот-мачты. — Позвольте дать вам совет…

Командир, стоя на мостике, вежливо раскланялся:

— Извините, но я хотел попросить указаний. Если этот сельский хозяин немножко посторонится, то мы сможем переговорить со шкипером и узнаем, где мы!

— Вечно ты суешься не в свое дело, Сальтерс! — сердито сказал Диско.

Ему было неловко не отвечать на вопрос, предложенный в столь вежливой форме, и он сказал, наконец, на какой широте и долготе они находятся.

— Это какие-то помешанные, — сказал шкипер, направляясь в машинное отделение и кидая в шхуну связку газет. — Сальтерс, ты ничуть не умнее этих дураков, — ворчал Диско, в то время как шхуна удалялась. — Я только что собирался сделать им выговор за то, что они бродят, как слепые, а ты непременно должен был сунуться с вопросом!

Харви, Дэн и остальная команда стояли в стороне и только весело переглядывались. Диско и Сальтерс ссорились до самого вечера. Диско упрекал брата в недостатке честолюбия настоящего рыбака. Когда шкипер не в духе, всем приходится плохо. Долговязый Джэк долго хранил молчание, но после ужина он заметил вскользь:

— Ну, что же они про нас скажут?

— Они теперь везде будут рассказывать про жмыхи…

— С солью! — дополнил неисправимый Сальтерс, читатель земледельческого отдела в старой нью-йоркской газете.

— Нет, это меня просто бесит! — сказал Диско.

— Я не вижу тут ничего особенного, — примирительно вступился Долговязый Джэк. — Посмотри, Диско, уже не второй ли это пакетбот идет сюда? Сальтерс, правда, сболтнул лишнее, но ты, Диско, забудь это. В другой раз он будет умнее. Ведь он это от простоты!

Дэн толкнул Харви под столом, а тот со смеха чуть не захлебнулся своим кофе.

— Конечно же, — несколько храбрее заговорил и Сальтерс. — Я ведь сказал, потому что к слову пришлось!

— Правда, — вмешался и Том Плэт, большой знаток морской дисциплины и этикета, — ты сам виноват, Диско, что не остановил его, если находишь, что он сунулся не в свое дело!

— Не мог же я угадать, что он собирается говорить! — уже несколько спокойнее возразил Диско, польщенный признанием своего авторитета.

— Конечно, ты, как шкипер, был вправе заставить меня замолчать. А я, разумеется, замолчал бы при малейшем намеке, уж если не по убеждению, то ради примера вот этим мальчишкам!

— Что я тебе говорил, Харви? Что ни говорят, а до нас непременно доберутся. Всегда во всем окажутся виноваты «мальчишки»!

— А все-таки незачем было соваться, — настойчиво повторил Диско. — Надо уметь различать вещи: земледелие — одно, рыбная ловля — другое!

Сальтерс набивал табак в трубку и не возражал.

— Умение различать вещи — великое дело, — сказал Джэк, стараясь примирить спорящих. — Это сказал и Стейнинг, когда посылал Коннана шкипером на «Марилле» вместо капитана Ньютона, захворавшего острым ревматизмом. Мы называли Коннана Мореплавателем!

— Ник Коннан никогда не садился на корабль, не взяв с собой запаса рому, — сказал Том Плэт. — Бывало, он ходит в Бостоне около агентов и высматривает, не возьмет ли его какой-нибудь судовладелец капитаном на буксирный пароход. Сам Кой содержал его раз целый год за свой счет за то, что он хорошо умел рассказывать истории. Как не знать Коннана Мореплавателя! Он умер, я думаю, лет пятнадцать тому назад?