– Разговор о том, с чего мне тебе верить. Не вижу ни одной причины.

– Знаешь что, – вспылила Тереза. Она готовилась к сухому и короткому разговору, на более длительные беседы у нее не хватало морального равновесия. – Не верь! Я сделала все, что в моих силах. Удачи пропасть в Лесу! Надеюсь, Хозяин Леса соблаговолит украсить ваши могилы красивыми цветами!

Остатки недобитой бутылки треснули в очередной раз, Тереза оступилась, налетев бедром на угол стола. Неровная стопка книг с грохотом повалилась на пол.

В дверь постучали.

– Рей, что там у тебя? – требовательный голос Эльвиры заставил Терезу похолодеть. – С кем ты разговаривал?

– Прижмись к стене и не шевелись, – процедил Рей, подходя к двери и распахивая ее. – Эльвира?

– Что за шум? – холодок просочился в комнату.

– Шум, – ответил Рей с неменьшим холодом.

– Ты снова пьешь? – прошипела Эльвира. – Завтра важный день, Коттерштейн! Не смей подставить нас. Дай мне пройти!

– Зачем?

– Заберу у тебя весь алкоголь!

– Хочешь войти? – голос тихий, ровный, как будто бы любезный.

Тереза вжалась в стену, проклиная себя за невезучесть. Чем не злая шутка судьбы? Такая талантливая в обычное время наемница с богатым опытом, а наделала шуму больше, чем крикливая торговка хламом.

– Только попробуй завтра оплошать, – процедила Эльвира, очевидно отказываясь проходить в комнату. – И я сделаю все, чтобы тебя отстранили от звания раз и навсегда.

– И тогда я со спокойной душой буду пропивать свою пенсию, состоящую из твоих налогов. Договорились, – не дожидаясь ответа Эльвиры, Рей захлопнул перед ее носом дверь.

Недовольное бормотание еще некоторое время слышалось в коридоре, но вскоре стихло. Рей же выжидательно смотрел на Терезу, а Тереза собирала все мысли в кучу.

– Есть еще аргументы? – поинтересовался он.

– Вы не пройдете Лес, Рей, – как можно убедительнее произнесла Тереза.

– Пройдем, – заявил он, не колеблясь. – Уходи, Гончая. Сделаю вид, что не видел тебя.

Тереза не хотела отступать, но находиться рядом с ним становилось все более невыносимо. Кажется, она сильно себя переоценила. Она не может оставаться равнодушной, ее голова перестает быть холодной и ясной. Нужна была передышка.

В конечном итоге, так и не совладав с собой, она отворила окно и забралась на подоконник. Прежде чем окончательно уйти – на этот раз достойно – сказала:

– Когда после вашей смерти в центре Столицы вам возведут памятную доску, лично принесу белые лилии в твою честь, – успев лишь мельком увидеть удивление на его лице, Тереза спрыгнула в темноту, устланную хвойным лесом.

***

Вернувшись в свою квартиру, Тереза закрыла дверь и сползла по ней, уткнувшись лицом в ладони.

Был ли достоянием общественности тот факт, что Рей Коттерштейн питал симпатию к цветам белой лилии, или же всем было глубоко плевать на это, кроме, разве что, близких людей? Об этом Тереза задумалась уже после того, как ноги ударились об усыпанную хвоей землю где-то под окнами первого Миротворца. Зато опытным путем выяснила, что все-таки в достаточной мере может подчинить ветра, чтобы мягко планировать по воздуху.

Уходя, ей хотелось хорошенько встряхнуть Рея. Кажется, ей это удалось. Ей было нужно, чтобы он воспринял ее всерьез, чтобы обдумал ее слова как следует и не выкинул их из головы через полчаса. Теперь остается только ждать и надеяться, что все было не напрасно.

Не раздеваясь, Тереза пластом рухнула на кровать. То, что она опозорилась перед Реем не так страшно, как то, что она не смогла повлиять на ход событий. Если они пойдут в Лес Теней, то Терезе придется пойти вместе с ними.

Ей часто доводилось бывать в безвыходных ситуациях. Когда изменить что-либо было невозможно, Тереза утешалась привычным способом – высказывала все, что думает Богу Судьбы. И лучше всего это было делать в его резиденции.

Храмов Бога Судьбы в одной только Джахаре можно насчитать больше сотни. Все они, как и тот, что в данный момент мерцал в полуночном свете минувшего весеннего дня, строились из серого грубого камня, но неизменно украшались яркими витражами, изображавшими благие деяния почитаемого Бога. Помимо витражей в храме, единственное что было, так это бездонный колодец, мутная гладь воды которого оставалась непоколебимой, даже когда молящиеся скидывали монетку в уплату своего прошения.

Вокруг колодца метр диаметром намотаны несколько кругов шерстяной нити – один из символов божества. Особо рьяные верующие, вкупе с бросаемой монеткой, подвязывали к этой нити ленточку или платок, обязательно со своего кармана, как бы отдавая частичку себя и, тем самым, доказывая свою преданность. У колодца, выстроенного в храме, что в данный момент уже почти прекратил мерцать, так как лунный свет померк за тенью облаков, нить поистрепалась, сползла под тяжестью навязанных платков.

Двери храма всегда были открыты, потому и в столь поздний час единственная зала его была полна людей. Стоило Терезе подняться по ступеням и войти, люди прекратили шепот молитв и сжались, прильнув друг к другу плечами.

– Гончая! Это Гончая, – загомонили они. – Надо позвать солдат!

Наемница шла, не обращая внимания, пока прямо перед ней не возникла настоятельница – маленькая, но решительная женщина.

– Тебе не место здесь, женщина. Не смей порочить храм своим присутствием.

Тереза обошла настоятельницу, не отводившую от нее враждебного взгляда.

– Я ненадолго.

– Преступникам не стоит ждать благословения судьбы, – настоятельница сплюнула под ноги. – Сейчас же пошлю за Драконами, как раз только что патруль мимо проходил!

В колодец Бога Судьбы принято кидать монетку, а к веревке вокруг него подвязывать ленту. Ни того, ни другого Тереза давать ему не собиралась. Сев на край колодца, перекинула ноги и опустила их в прохладную воду. От подошв сапог отделились кусочки земли и вспылили, а застрявший камешек отправился на дно.

– Богохульница! Она осквернила колодец! – зароптали вокруг.

Тереза не смогла сдержать усмешки. Она не боялась, что кто-то подойдет к ней сзади, попытается оттолкнуть или огреть чем тяжелым по голове. Никто не рискнет. Репутация Гончей есть репутация Гончей. А вот о патруле Корпуса Дракона задуматься стоило, но это она решила отдать на исключительную волю судьбы.

– Настоятельница, – обратилась Тереза через плечо к кипящей от негодования женщине. – Ты ведь верная его почитательница, да? Как думаешь, он правда слышит тех, кто к нему обращается?

– Конечно. А еще видит все грязные дела, но терпеливо сносит подобные унижения, – фыркнула она.

– А если к грязным делам он сам человека подтолкнул? Как тогда?

– Бог Судьбы никого ни к чему не подталкивает! Каждый сам выбирает свой путь.

– Но ведь он же пишет наши судьбы. Стало быть, если что хорошее случилось, так это дар Бога, а как дерьмо, так человек сам виноват?

– Бог задает темп, – заявила настоятельница, вздернув подбородок. – Человек же сам решает, в каком направлении ему идти с этим темпом.

– На все у тебя есть объяснение, – протянула Тереза, болтая ногами.

Сапоги тяжелели, напитываясь водой. Игнорируя возмущенный ропот, она мысленно обратилась к Богу, как делала это десятки, сотни раз.

«Опять испытываешь меня? Или я так близко к тебе подобралась, что пришлось срочно придумывать мне новые проблемы? Хочешь посмотреть, что я буду делать? Нравится смотреть, как я мучаюсь? Мало было отнять у меня все, так теперь вертишь отнятым у меня перед самым носом и смеешься, что я не могу это вернуть», – Бог никакого ответного знака не послал.

– Уходи, Гончая. Довольно, – зудела настоятельница позади.

«Я тебя найду, я все равно тебя найду. И убью. Заставлю испытать все то, через что прошла я. Ты самый подлый, низкий, отвратительный Бог. Я вернусь из Леса Теней, и после уже ничто меня не остановит. Ты забрал у меня мою любовь, друзей, семью, мою жизнь. Я заберу это у тебя», – и снова Бог остался глух.