- Знаете, Джозеф, - Бил подошел к иконе Божьей Матери, державшей на руках младенца Хреста, - преимущество города, в котором сходяться железнодорожные пути – новости стекаются отовсюду. Наша страна огромна. По её дорогам и равнинам путешествует невообразимое количество людей. У каждого из этих путешественников свои истории.

Теперь Уильямс почувствовал – Роббинсон собрался с силами и подошел к тому, о чем хотел сказать.

- Вы вправе не верить, но эти истории создали вам репутацию. Несколько иную, нежели вы сейчас думаете. В ней есть кое-что общее с репутацией создаваемой письмами курии. Но это общее освещено совсем с другой стороны. Поэтому, отец Уильямс, я хочу попросить вас о довольно необычном одолжении. Если вы откажетесь, это будет вполне понятно и никоим образом не повлияет на отношение к вам. Просто, вышло так, что в ситуации, возникшей в Санта Цело, помощь может оказать только человек, обладающий вашими талантами.

Проповедник молчал, вместе с ним молчал и Билл Роббинсон. Его взгляд оставался прикован к образу Девы Марии. Уильямс чувствовал исходившее от него напряжение. Роббинсон ждал ответа. Ждал, заранее готовясь к отказу. Проповедник читал это в позе священника, в выражении его лица.

Где-то прозвучал звук закрываемой двери. Как тихо, спокойно. Странно, Джозеф давно не испытывал настолько отчетливого чувства. Он посмотрел на деревянное распятие с Иисусом, висящее над кафедрой священника. Потом посмотрел в глаза младенца Иисуса на руках Девы Марии. Вы ведь привели меня сюда. Вы хотели, чтобы я вошел в эту церковь. Кто же я такой, чтобы оспаривать Вашу волю?

Уильямс перекрестился, а потом тихо произнес.

- Рассказывайте, отче Роббинсон. Я слушаю вас.

Дугласа здесь знали. Он был, что называется, бродячим законником. Часто путешествовал в погоне за преступниками. Наведывался в самые отдаленные уголки фронтира. Такая жизнь способствовала знакомству с различными людьми. В большинстве случаев, знакомыми становились военные, охотники за головами, другие законники. Хотя Мортимер старался не ограничивать круг своего общения. Бывало, после посещения очередного городка, у маршала появлялся кредит в салуне, или местной лавке.

В Санта Цело маршалу уже доводилось бывать, но проездом. Тогда Джозеф не стал даже уходить с вокзала. Пересел на нужным ему поезд и оставил город позади. Он не заходил в салун, не был на заставе, или ещё где-нибудь. Ему просто не хватило бы времени свести знакомство с кем-то из жителей.

Тем искреннее оказалось его удивление, когда его назвали по имени.

Застава кавалерии, как и положено, приветствовала всякого к ней приблизившегося, караульным постом. Часовые оказались в запыленной форме и выглядели довольно устало. Судя по всему, им вскоре предстояло смениться. Однако сил проверить документы Мортимера со всей возможно тщательностью в них хватило. Звезда маршала, конечно, была хорошим пропуском, по мнению часовых. Где-нибудь в кабинетах законников. Здесь же другое – армия.

Дуглас пропускал замечания караульного мимо ушей. Солдат устал, ему стоило расслабиться. Ничего обидного, или оскорбительного, проверяющий документы, сержант себе не позволил. Поэтому маршал терпеливо ждал.

В конце концов, бумаги вернулись на свое законное место во внутреннем кармане, и Мортимер направился к длинному одноэтажному строению в глубине заставы. По словам сержанта, там находился кабинет командовавшего их отрядом капитана.

В отличие от часовых, порученец оказался свеж и бодр. Он сверкал надраенными до блеска пуговицами и сапогами. Выслушав маршала, порученец попросил его обождать, а сам скрылся за дверью, ведущей в кабинет капитана. Пара минут наверняка была в запасе, и шериф подошел к окну, разглядывая заставу.

Прикрывая одну сторону города, лагерь военных был окружен добротным частоколом из массивных, широких в обхвате, брёвен. Заточенные сверху, брёвна представляли собой неплохую защиту от атак индейцев, или небольших банд головорезов, рискнувших устроить налёт.

Оказывать сильное сопротивление серьёзной армии здесь не планировали. В случае необходимости, в задачи гарнизона входило прикрытие отступления по железной дороге.

Конюшни, казармы, бытовые помещения, все размещались по периметру заставы. Часть попала на глаза маршалу, часть из окна оказалась не видна.

Плац был виден. Там крупный сержант средних лет заставлял новобранцев раз за разом вскакивать в седло и тут же спешиваться. Паре солдат не повезло – уставшие от забав сержанта кони взбрыкнули, а их наездники полетели в пыль.

Мортимер быстро скользил взглядом дальше.

Гарнизон не предназначался для серьёзных военных действий. Отразить налёт индейцев? С этим ребята справятся легко. Однако, большинство племен считали горы возле Санта Цело, а, значит, и прилегающую к горам территорию табу. Подобное отношение лучше любого оружия оберегало жителей города.

В отличие от краснокожих, белый человек табу не боялся. Белому человеку всё равно кто, когда, по каким причинам запретил приближаться к этим горам. Если от подобного места доносился, пусть едва уловимый, запах добычи, оно становилось чем-то вроде туши мёртвого бизона для грифов. Желанное лакомство, ради которого можно пойти на всё.

От гор Санта Цело запахло не сразу. Золотые жилы скудны – они не смогли заразить людей золотой лихорадкой. Главным преимуществом стало удачное для железной дороги расположение места. Во время войны Севера с Югом железная дорога сыграла важную роль. Поэтому здесь и оставили небольшой гарнизон – охранять железнодорожный узел.

К этой обязанности добавили ещё одну – поддерживать порядок в городе и окрестностях.

Уже после войны отсюда потянулся сладковатый запах прибыли.

Горы стали табу из-за темного кристалла. Индейские шаманы знали о нём гораздо больше, чем рассказывали. Бледнолицые вовсю наживались на нём, не желая слушать даже той малой части, которую им хотели сказать. А когда есть люди, готовые вкалывать ради заработка, то всегда найдутся люди готовые забрать чужой заработок себе. В случае с выработками Санта Цело, отряда маршалов могло оказаться мало для обеспечения порядка.

- Дуглас, старый злодей!

Дверь распахнулась, выпуская крупного человека в форме со знаками капитана.

- Вот уж кого не ожидал встретить здесь, так это тебя, - человек сгрёб Мортимера в объятьях и похлопал по спине.

Маршал тихо зашипел. Пусть и добродушная, но сильная хватка военного доставила неудобство ране на его груди.

Капитан отстранился и внимательно оглядел Мортимера.

- С каких это пор ты сталь столь нежен, Дуглас?

- С недавних, Ван Клиф, - законник потер грудь. – Впрочем, если у тебя есть время, можешь услышать подробный рассказ об этом. Я рад тебя видеть. Действительно рад. И моё шипение вовсе не относится к твоей физиономии, старый медведь.

- Надеюсь, - Ван Клиф сделал знак рукой, стоявшему за его спиной, порученцу. – Можешь быть свободным.

Тот щелкнул каблуками, отдал честь и проворно скрылся из виду.

- Плут тот ещё, - добродушно проговорил капитан, кивнув в сторону скрывшегося солдата. – При этом весьма сообразительный парень. Проходи Дуглас. Сильно сомневаюсь, что ты оказался в наших местах только ради встречи с другом детства.

- Считаешь, мои дела могут помешать узнать, как мой друг детства стал капитаном здешнего гарнизона? – Мортимер прошел в кабинет и вольготно расположился в одном из кресел, расставленных вокруг стола капитана.

Ван Клиф, вытащив из-за стола свое кресло, расположился напротив законника. Он уже собирался о чем-то спросить Дугласа, когда дверь вновь открылась, пропуская всё того же порученца. Тот толкал перед собой небольшой столик с тарелками. Дуглас заметил нарезанное мясо и сыр, а так же ломти хлеба. Оставив столик возле беседующих, порученец вновь исчез.

- Я помешал твоей трапезе?

- Нет, Дуглас. Что ты, - Ван Клиф махнул рукой. – Думаю, мой ординарец оценил твою одежду, то, что ты сказал ему при встрече. После этого, парень пришел к выводу – ты только прибыл в город и ещё не успел поесть. Но, главное, он оценил твоё знакомство со мной, - капитан поднял брови вверх.